Обратный отсчет

— А какими? Основное оборудование Сигмы пока деактивировано. Да и его подключение не даст ОСГРовцам практически ничего на данном этапе. Другое дело, если бы заработала СУПЕР. Но этого пока не произошло… Да, конечно, кто-то из террористов окажется вне Рубки и газ на него не подействует. Но для этого существуют наши штурмовые группы, которые уже будут внутри.

— Извините… ммм… Извини, Владислав, но я считаю, что слишком уж много «если» имеется в этом плане! И если что-то пойдёт не так… — Гурадзе поцокал языком и покачал кудрявой головой с иссиня — черными волосами.

— Гоша, — Влад перешёл на доверительный тон, — скажи мне лучше, а где тут у вас можно облачиться в военные доспехи? Так, чтобы по полному разряду?

— В каком смысле? — Григорий удивлённо округлил глаза.

— В том, что я пойду с одной из групп внутрь.

Тот камень, который Мария предполагала сдвинуть с превеликим трудом, неожиданно резво покатился под горку от одного лёгкого прикосновения.

— Готовься к новому подключению, — сообщил ей Борька, как только она вошла в его новый кабинет в спецлаборатории. Часть персонала, включая Белоручкина и Марвина, перевели из Института сюда, в военную часть на окраине Новосибирска. Именно здесь физически находился АНГ, и именно тут проходили эксперименты. На время объявленного в стране режима ЧС, самые важные сотрудники, работающие над восстановлением СУПЕР, перешли на казарменное положение. Боря с Геной ночевали возле научного корпуса; им выделил для этого специальную бытовку с удобствами.

— Готовься, — повторил Борис и углубился в какие-то расчёты, выведенные на проекцию.

Маша подготовила целую речь, сформулировала убойные, как ей казалось, аргументы в пользу продолжения экспериментов с её погружением в виртуальную реальность. Настроилась убеждать, доказывать, даже приготовилась подписать документ, который полностью снимает всю ответственность с других за то, что с ней будет происходить в ментальном поле. А, оказалось, что всё это излишне.

— А… — она даже растерялась.

— У тебя какие-то проблемы? — нахмурился Борис. — Не ожидал от тебя такой реакции…

— Нет-нет, — поспешила успокоить его Маша. — Просто немного неожиданно!

Белоручкин посмотрел на неё строго и внимательно, как иногда смотрят на своих учениц умудрённые годами профессора. Марии даже стало неловко, и она отвела взгляд.

— Как ты себя ощущаешь после первого контакта? — спросил Борис. — По-хорошему, надо бы тебе сделать полное медицинское освидетельствование. Не очень-то приятно получать потом еще раз от Владика по ушам.

— По каким ещё ушам? — вскинулась Мария. — Я себя вполне хорошо чувствую. К чему эти бесконечные проверки?

— Одно дело — чувствуешь, а другое — что говорит диагностика, — покачал головой Белоручкин. — Сама знаешь, на что способен человеческий организм на адреналине. Показатели самописцев мне не нравятся, знаешь ли. В том числе электроэнцефалограмма мозга! А ведь стресс во время повторного подключения только возрастёт.

— Да ладно тебе, — Маша притворно махнула рукой. — Я же не робот, чтобы исключить все волнения. Вполне нормальная реакция. К тому же я сама себе самописец, если ты забыл.

— Не знаю, не знаю, — Боря покачал головой.

— А я знаю, — отрезала Маша. — А где самый большой начальник-то наш? Улетел?

— Да. К Южной Сигме. Кто бы сомневался. Если где-то горячей, чем тут, значит, Владик летит туда.

— У него работа такая, — постаралась защитить друга Мария. — Мы ведь тоже, если разобраться, такие.

— Нет, я не такой, — строптиво заверил Белоручкин. — Я учёный. И хочу заниматься наукой, а не в авральном режиме спасать мир!

— Ну, мир, это ты, пожалуй, преувеличил.

— Хорошо, отдельно взятую систему мира. Сути это не меняет.

Последнее время, Борис, то и дело, ловил себя на мысли, что он дико скучает по Буле. Простые истины лучше всего познаются на собственном примере. Боря привык к постоянной поддержке супруги, даже когда она общалась с ним удалённо. Пусть ему приходило несколько обычных слов, но появляющиеся на смарте буквы, словно произносились Ингой вслух. И становилось легче, внутри разливалось тепло и появлялись новые силы.

После атак ОСГР на научные центры и похищений ученых, общение самых важных персон с родными ограничили из соображений обоюдной безопасности. Белоручкин в этот список попал одним из первых. Все понимали, что мера необходимая и временная, но Боре от этого было не легче.

Иногда ему на словах передавал привет от дочери Игорь Берский, который занимался организацией безопасности в Новосибирском филиале Юстициона. Но такое случилось всего пару раз, когда они пересекались лично. Всё остальное время Боре приходилось обходиться без поддержки супруги, а тревога по ней постоянно давила на психику.

От окончательной хандры спасало лишь то, что времени на рефлексии практически не оставалось. Когда большинство персонала института перевели на казарменное положение, работа над доводкой оболочки велась круглосуточно, не прекращаясь ни на секунду. Борис спал урывками, только лишь для того, чтобы поддерживать работоспособность. Приходилось себя заставлять. Серое вещество без отдыха отказывалось генерировать идеи.

Временами, Боря снова ощущал себя тем человеком, на которого взвалили самую тяжёлую ношу. Да, последние годы не прошли даром. Если когда-то он сторонился любой ответственности и, можно сказать, страшился её, то теперь старался принимать достойно. Его страшило лишь то, что он может подвести огромное число людей, которые верят в него, но с этим ничего нельзя было поделать, а только принять и смириться.

Он хорошо запомнил одну мысль Марии, которую она как-то донесла до него:

«Пойми, — говорила она, — тебя, отнюдь, не считают Богом; никто не ждёт от тебя всемогущества. Но, вместе с тем, почему-то все решили, что ты его заместитель по науке. И ожидания от этого соответствующие…».

У любой стороны две медали. Боря это понял уже давно. Нельзя попросту заниматься математической статистикой в своё удовольствие. Вернее, можно, но ты никогда не получишь того удовлетворения, которое Белоручкин стал испытывать от работы в Институте. От самого процесса исследования, открытия ещё неизведанного, продвижения науки вперёд. Он никогда не гнался за славой, его захватывал сам процесс. А сознание того, что его открытия имеют важнейшее значение в государственном масштабе, только дополняло общее удовольствие и эмоциональную отдачу от проделанной работы. Другими словами, чтобы достигать чего-то значимого, следовало принимать на себя серьёзную ответственность и даже лишать себя простых удовольствий жизни: реже видеться с родными, часто задерживаться в институте и думать об исследованиях почти круглосуточно.

Боря часто спрашивал себя, не жалеет ли он о выбранном пути. И каждый раз честно отвечал себе — конечно, нет! СУПЕР оказалась совершенно права. Вначале, когда порекомендовала для него этот путь, позже — когда спасла его, по сути, от неприятностей с законом, и совсем недавно — когда сочла целесообразным его высокое назначение в институт.

Когда же, если не сейчас, ему ответить системе тем же — помочь восстать ей «из пепла». Разумеется, не для ощущения чувства ответной благодарности — система вряд ли способна на такое «человеческое» проявление эмоций — но для справедливости этого мира! Сейчас «все концы» сходились в Лабораторию, которая полностью находилась в его распоряжении. Включая АНГа, электронного посредника, с которым он, Боря Белоручкин, во времена оны, общался больше и чаще всех. И который сейчас тоже «ждал» своего воскрешения, ведь он был спроектирован и создан для этого — стать новым звеном взаимопроникновения системы ИИ и человечества.

Все ждали от Бори результата! И максимально корректный Строев, и гениальный Конструктор из Объединения Бергмана. И сам Константин Антонович Бергман. И Северский, отбивающий сейчас атаки ОСГР в КНВЦ. И Влад. И все друзья и родные. И Буля. Буля, по которой он ужасно соскучился.