Кувырком (ЛП)

Машу рукой в сторону конца квартала.

‒ Окей, пошли.

Рори не двигается с места.

‒ Никуда я с тобой не пойду. Может, ты педофил.

Хмурюсь.

‒ Я не педофил.

‒ Все растлители малолетних так говорят.

Мои брови взлетают вверх.

‒ Смышленый карманник, да? Отлично. Мне сегодня везет. — Снова показываю в сторону конца квартала. — Я отвезу тебя домой. И расскажу твоим родителям, что ты сделал. А они пусть сами с тобой разбираются.

Мою мать тоже часто навещали по подобным поводам — учителя, школьные психологи, великодушные полицейские. Это никак не влияло на мой норов или плохое поведение, но мама всегда была признательна, если ей сообщали, что вытворяет сын. Хоть и не могла с этим ничего поделать, ибо слишком много работала.

Рори мрачнеет.

‒ В этом нет необходимости. Я больше не буду воровать.

‒ Все воришки так говорят.

Он издает короткий сухой смешок. Но все еще колеблется.

‒ Слушай, парень, либо я везу тебя домой, и ты получаешь нагоняй от родителей, либо зову обратно офицера Ноблеки. Выбирай.

Снова пинает тротуар и тихо чертыхается. Затем поправляет рюкзак на плече и встречается со мной глазами:

‒ Где твоя машина?

Когда подходим к моему «мустангу», Рори забирается на заднее сиденье и без напоминания пристегивает ремень. Называет свой адрес — всего в шестнадцати километров от города, и мы отправляемся в путь.

‒ Тебя на самом деле зовут Бекер? — интересуется мальчик через несколько минут. Ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.

‒ Да, Джейк Бекер. — Теперь я задаю вопрос: — Сколько тебе лет, парень?

‒ Через пять месяцев будет десять.

Медленно киваю.

‒ То есть девять.

Он ухмыляется.

‒ И ты говоришь, что это я смышленый.

Остальное время поездки ведет себя тихо, уставившись в окно. Но когда мы сворачиваем на автостраду Рок — Крик, где вдоль дороги тянутся огромные древние дубы, названия улиц сменяются на Уайтхэвен, Фоксборо и Гэмпшир, а на подъездных дорогах появляются ворота, Рори мрачнеет. Угрюмость исходит от него задумчивыми, враждебными волнами, проявляется в сжатых руках и напряженных плечах.

‒ Они же не станут наказывать тебя чересчур строго?

Имею в виду его родителей. То, что Рори хорошо кормят, на нем чистая одежда и нет синяков, не значит, что дома его не ждет что-то ужасное.

‒ Нет, ‒ отвечает без страха. — Со мной все будет в порядке.

Когда подъезжаю к дому Рори, автоматически открываются ворота из кованого железа. Широкая подъездная аллея, окруженная фонарными столбами и вишневыми деревьями, изгибается подобно подкове. Особняк в величественном георгианском стиле полностью отреставрирован — все четырнадцать окон с черными ставнями и белыми лепными рамами. Рядом гараж на три автомобиля и большая лужайка, огороженная стеной из натурального камня и ярко — зеленым кустарником.

Глушу мотор и смотрю на здание, размышляя, не хочет ли мальчишка обмануть меня.

‒ Ты здесь живешь?

‒ Да.

‒ Ты, типа, сын садовника?

Рори недоуменно хмурится.

‒ Нет, это дом моих родителей. — Потом тихо добавляет: — Был…

Не вдаваясь в подробности, просто выпрыгивает из машины, волоча за собой рюкзак. Догоняю его широкими шагами, и мы останавливаемся перед массивной дубовой дверью. Кладу руку ему на шею, чтобы быть готовым, если Рори решит дать деру. Потом жму на дверной звонок.

Немедленно раздается протяжное тявканье. Изнутри доносится шебуршение, распахивается дверь.

И у меня перехватывает дыхание.

Девушка, примерно метр шестьдесят восемь, может быть, метр семьдесят, с длинными, стройными ногами в удобных черных леггинсах. Тонкая талия дразняще просвечивает сквозь хлопковую блузку с пуговицами по верху, которые с трудом сдерживают идеальную, полную, упругую грудь. Изящная молочно — белая шея. А ее лицо… Иисусе, самые известные модели Victoria’s Secret даже рядом не стояли. Упрямый подбородок, высокие скулы, пухлые, сочные губы без помады, озорной носик и кристально — голубые глаза, сверкающие как бриллианты солнечным зимним днем. Каштановые волосы, отливающие разными оттенками, собраны на макушке, и только несколько прядок вьются вокруг лица. Очки в прямоугольной черной оправе обрамляют эти потрясающие глаза, придавая ей вид сексуальной учительницы или знойной библиотекарши.

Пытаюсь сглотнуть, но рот пересох.

‒ Рори, ‒ она облегченно выдыхает, сосредоточившись на мальчике рядом со мной. Но потом рассерженно продолжает: — Где ты пропадал? Ты должен был вернуться домой несколько часов назад! И почему твой телефон выключен?

Малец вырывается из моей хватки, проходит через холл, выложенный черно — белой плиткой, и топает вверх по лестнице, даже не взглянув на девушку.

‒ Рори! Эй! — зовет она. Но тщетно.

Костяшки пальцев ее руки, вцепившейся в дверной косяк, белеют. Затем девушка поворачивается ко мне.

‒ Здравствуйте!

Звучит больше как вопрос, нежели приветствие.

‒ Привет, ‒ отвечаю, пялясь на нее. Наслаждаясь видом.

Черт, я возбудился.

Встряхиваю головой, чтобы выйти из идиотского ступора, вызванного длительным воздержанием.

Протягиваю руку и начинаю сначала.

‒ Привет. Меня зовут Джейк Бекер. Я адвокат.

Всегда полезно сразу назвать свою профессию, потому что она немедленно вызывает к вам доверие, как к полиции. Преимущество работы в сфере закона, хоть не всегда заслуженное.

‒ Челси Мак-Куэйд. — Ее ладошка утопает в моей руке, когда она пожимает ее крепко и тепло.

‒ Я привез Рори.

Она наклоняет голову и подозрительно поджимает губы.

‒ Вот как?

‒ Мне необходимо поговорить с вами о вашем сыне, миссис Мак-Куэйд, — сообщаю, предполагая наиболее очевидную связь между ней и потенциальным вором.

Челси пристально меня рассматривает, видно, что оценивает. Раздумывает, впускать ли ‒ в наши — то дни! ‒ внушительного незнакомца в свой дом. Не сомневаюсь, темный дорогой костюм и импозантный вид склонят чашу весов в мою пользу.

‒ Хорошо, — отступает в сторону. — Входите, пожалуйста, мистер Бекер.

Перешагиваю через порог.

‒ Зовите меня Джейк.

Челси закрывает дверь и защелкивает сверху замок с блокировкой от детей. Тут из-за нее выскакивает пушистый комок шерсти шоколадно — карамельного цвета и коршуном набрасывается на мои туфли, обнюхивая и гавкая, выпячивая грудь и грозно рыча.

Явный случай синдрома маленькой собачки, тут и думать не надо.

‒ Итт, прекрати! — ругается Челси.

Уголки моих губ вздрагивают.

‒ Вашу собаку зовут Итт?

‒ Да, — улыбается девушка сногсшибательно. — Кузен Итт . Как в «Семейке Адамс».

Итт приходит в еще большую ярость, напоминая обезумевшую швабру.

Я встречаюсь с Челси глазами.

‒ Что касается вашего сына…

‒ На самом деле, племянника. Я тетя Рори.

Я тут же весь внимание. Так как, судя по отсутствию кольца, велик шанс, что она ‒ незамужняя тетя Рори.

Лучшая новость за этот дурацкий день.

Из глубины дома доносится пронзительный и требовательный детский плач. Челси поворачивает голову.

‒ Не могли бы вы пройти со мной? Мне необходимо…

Уходит, и я отправляюсь следом.

Мы идем мимо арочных входов в библиотеку и музыкальный зал с роялем, затем попадаем в просторную гостиную с огромным камином и высоким потолком. Дорогая обстановка в теплых естественных тонах подобрана со вкусом. Стены увешаны десятками детских фотографий. Челси распахивает дверь в столовую, совмещенную с кухней, и плач становится громче.

Помещение размером почти как вся моя квартира. Паркетный пол, мебель из красного дерева, а в центре — остров с гранитной столешницей и второй раковиной , заваленной столовыми приборами из нержавеющей стали. Круглый обеденный стол на восемь персон установлен в укромном эркере рядом с французскими окнами, которые выходят на каменную террасу и в сад с вымощенной булыжником дорожкой к открытому бассейну в глубине.