Страница 59 из 92
— И все-таки, Вера Кирилловна? — Оле очень хотелось услышать ответ на свой вопрос.
— Не знаю, милая. Там все теперь другое, другие люди. Дома нашего нет, что-то новое построят. Да и родных никого нет. А здесь я уже прижилась, работа, знакомые.
Раньше родных у Веры Кирилловны было много, это Оля знала. Над кроватью учительницы висело несколько фотокарточек, она часто на них смотрела. Вера Кирилловна говорила, что так легче, будто они все живые и рядом с нею. А одна фотография даже стояла на комоде. На ней был сын Веры Кирилловны.
— Да ты ешь, давай, скоро идти уже пора.
Оля послушно хлебала вкусный суп, но все же у нее сегодня было очень много вопросов.
— Вера Кирилловна, а это правда, что если бы вы не стали со мной заниматься, меня бы в больницу отправили?
— Кто тебе такое сказал? — Вера Кирилловна нахмурилась.
— Да в классе болтают. А что там в этой больнице?
— Ничего хорошего, Олечка. Ты хлебушек бери, кушай.
Оля потянулась за хлебом и с удовольствием откусила кусочек воздушной выпечки. Было очень странно, что Вера Кирилловна так бережно брала в руки фотографию, а сама не ехала к сыну, и даже не интересовалась, как он. В один день Оля тоже взяла его карточку и отчетливо увидела этого человека сидящим на стуле у зарешеченного окна. Войдя в комнату, Вера Кирилловна немного рассердилась и попросила никогда не трогать ее вещи. Тогда Оля вернула карточку на место, решив в другое время расспросить подробнее. Но теперь она собиралась уезжать, значит, это время пришло.
— Если в больнице ничего хорошего, получается, вашему сыну сейчас плохо?
Рука Веры Кирилловны дрогнула, она положила ложку.
— Да что на тебя сегодня такое нашло, Олечка? Что за вопросы?
Оле стало неловко. И правда, зачем она огорчает учительницу?
— Простите, просто подумалось.
— Мой сын погиб, Олечка, — тихо проговорила Вера Кирилловна.
— Нет, он сейчас в больнице, я видела.
— В какой больнице? Не говори глупостей.
Хоть учительница и начала сердиться, Оля решила настоять на своем.
— Вера Кирилловна, это не глупости. Помните, я без спроса вязла его карточку? Тогда я увидела вашего сына в больнице, только я не знаю, как это получилось. Он сидел у окна. И рядом были другие люди.
Вера Кирилловна сильно занервничала.
— Господи милосердный, неужели… А почему же ты мне сразу ничего не сказала?… Но.. — Вера Кирилловна подскочила, схватила с комода фотографию и сунула ее в руки Оле.
— Деточка, скажи, ты еще это видишь? Ты что-то видишь?
Оля посмотрела на лицо мужчины на фотографии и снова увидела ту же больничную палату.
— Он в палате, из которой почти не выходит. Он ничего не помнит. В этой комнате живут несколько человек, здесь почти как у нас в детском доме, только все взрослые. На окнах решетки, я сначала даже думала, что это тоже детский дом, но потом поняла, что нет. Такое называется больницей, здесь лечат больных. Ваш сын тоже болен, у него голова плохо соображает. Это потому, что его сильно ударило по голове. Но это пройдет. Ему просто надо увидеть кого-то из его прошлой жизни, он сразу все вспомнит. Мне так кажется.
— Господь милосердный, пусть так и будет, — со слезами прошептала Вера Кирилловна.
Она крепко сжала Олины руки.
— Умоляю, скажи, где он?
Но на этот вопрос Оля не могла ответить. Только учительница уже не отступалась. В дело пошел даже старенький атлас. Глядя на названия городов, Оля ткнула пальцем в тот, что показался ей подходящим.
— Ты уверена? Скажи еще что-нибудь?
Но Оле нечего было сказать. Разве что…
— Он не совсем такой, как на фотографии. Белые волосы и руки дрожат. Его называют Иваном, потому что никто не знает настоящего имени.
Вера Кирилловна засуетилась.
— Спасибо, Олечка. Решено. Так. Я завтра же выезжаю. Даже если все не так. Я должна. Я должна обязательно поехать и все сама узнать!
Потом она посмотрела на Олю:
— Хотела тебе на новый год подарок подарить, но, видимо, лучше сегодня. Вот, держи!
Учительница достала из шкафа плюшевого медведя.
— Спасибо! — Оля обрадовалась.
Ей уже очень давно никто ничего не дарил.
— Возьмите меня с собой, — попросила Оля.
— Да кто же разрешит, Олечка! За тебя сейчас государство отвечает, спасибо, хоть разрешили на занятия забирать. Но ты не переживай, я быстро вернусь. И, знаешь, я тебя все-таки удочерю. Только сначала…
Вера Кирилловна запнулась, но Оле и так все было понятно. Учительница не поможет сбежать. Конечно, она знала, что так и будет, но вдруг? Чуда не произошло. Значит, придется действовать самой.
Ближайший поезд на Ленинград должен был отправляться ночью. Денег на билет у Оли не было, но зато она смогла раздобыть свои документы. По запросу из Ленинграда прислали копию ее свидетельства о рождении, которую передали директору детского дома. В свидетельстве было написано, как звали Олиных папу и маму, а так же ее дата рождения, восемнадцатое мая тысяча девятьсот тридцать восьмого года. И была еще одна бумага. Тогда директор пригласил Олю и рассказал, что числилась она погибшей, как и родители. И очень хорошо, что это оказалось не так, что ее смогли эвакуировать. Он даже показал присланные документы. Сказал, что отдаст их, когда Оля вырастет и придет время покинуть детский дом. Но Оля не собиралась ждать так долго. Как и не собиралась верить в то, что ее родителей больше нет. Потому незадолго до отъезда она попросила директора вернуть ей свидетельство о рождении. Сначала он отказывался, а потом подошел к шкафу и достал нужную ей бумагу. Понимая, что могут быть неприятности, Оля подумала тогда, что было бы хорошо, если бы директор забыл про этот случай. И, кажется, он на самом деле забыл, потому что когда увидел ее другой раз, ни о чем не спрашивал.
В этот вечер, распрощавшись с Верой Кирилловной, Оля прошла в свою комнату и постаралась вести себя как обычно. А когда все заснули, тихонько выбралась из мрачного дома и пошла на железнодорожный вокзал. Вера Кирилловна сшила ей теплое пальто из раздобытой солдатской шинели, и оно очень выручало сейчас, спасая от промозглого холодного ветра. А вот платок на голове сильно продувал, но надо было потерпеть. В здании вокзала было тоже холодно. Изучив расписание, Оля увидела, что поезд на Ленинград будет отправляться совсем скоро. В зале ожидания было много народа, она подсела к большой семье и стала спокойно ждать. Когда объявили прибытие, люди зашевелились, все поспешили на перрон. Оля старалась держаться в толпе, чтобы не привлекать внимания милиционеров, дежуривших на вокзале. Подошел поезд, люди начали садиться в вагоны. «Ваши билеты?» — говорила каждому женщина у входа, рядом с которым остановилась Оля. Постояв в сторонке, Оля нарочно подошла последней и пояснила, что ее мама уже села, билеты у нее, а сама она замешкалась немного и отстала. Проводница ловко подсадила девочку и стала закрывать двери.
Оля шла по вагону, размышляя, кто бы мог побыть немного ее мамой. И только в самом конце вагона нашла подходящую женщину, которая была одна. Женщина размещала свои сумки под скамейкой.
— Тетенька, вы до Ленинграда? — спросила Оля.
— Да, а тебе это зачем, девочка?
— Мы же вместе едем!
Женщина удивленно на нее посмотрела.
— Вместе? Ничего не понимаю.
— Так вы же сами взяли меня из детского дома, сказали, что теперь я вам приемная дочка!
— Да? — женщина растерянно хлопала глазами.
— Ну конечно, вот и документы велели хранить, чтобы не потерялись. Смотрите, я ничего не потеряла! — Оля достала из кармашка пальто аккуратно сложенное свидетельство о рождении и протянула женщине.
Прочитав, та смутилась.
— Олечка, конечно, как же я так. Конечно.
Подошли другие пассажиры, муж с женой, оба запыхались тащить свои многочисленные котомки.
— Здесь свободно?
— Да, — ответила женщина.
— Вот и хорошо, а мы по ошибке не в свой вагон сели! Вот, пришлось переходить. Хорошо, что есть свободные места рядом. А вы с дочкой едете?