Страница 22 из 31
— Угу, моя властная будущая жена. Вообще-то… После развода родителей я дал себе слово… Что либо не женюсь, либо женюсь на той, которую никогда не отпущу. Второй вариант мне сейчас больше по душе, — и снова Дима издает хриплый смешок. — Поэтому ты тоже имей в виду. Ты будешь вынуждена терпеть меня всю жизнь. Знаешь ли, я иногда могу быть говнюком. Особенно когда злой, когда что-то не так идет на работе. А еще я упертый и упрямый. В этом ты давно убедилась. Так что… Если что-то вбил в голову, до пойду до конца и добьюсь своей цели.
— К чему ты начал этот разговор? О какой цели идет речь?
— О такой, Мили, что я буду пахать для своей семьи. Всю жизнь. Чтобы у тебя, у моих детей было все на свете. В первую очередь родители, которые никогда не будут жить врознь. Это очень глупо… — невесело усмехается Дима, заправляя прядь моих волос за ухо. — Мне до сих пор не хочется вспоминать те дни. Я был взрослым парнем, но все равно было очень неприятно и больно. Когда мама покинула дом и виделись мы от силы раз в неделю. А потом все реже и реже. Сейчас вообще один раз в несколько месяцев. Это не есть айс. Поэтому, Мили, не нужно со мной спорить по пустякам. Я хочу, чтобы мы понимали друг друга с полуслова.
— А сейчас разве не понимаем друг друга с полуслова?
— Не всегда. Вот мне не понравилось, что ты полезла в наш диалог с твоим отцом. Я зачем приехал сюда? Чтобы поговорить с ним лицом к лицу. А не прикрываться тобой, когда какой-то его вопрос встает мне поперек горла. Поверь, я найду, что ему ответить. Тем более когда речь идет о нашем будущем. Просто нужно быть самим собой. Нужно быть искренним. Только так можно добиться нужного результата.
— Поняла я, умник ты мой, — фыркаю, обвивая шею парня руками.
Прижимаюсь губами к его губам. Наши языки сплетаются моментально. Я даже издаю что-то, смахивающее на стон, но быстро отстраняюсь, слыша голос племянницы.
— Вы тут? Милена! Дима! Бабушка зовет. Торт будем есть.
— Ой, — кривлюсь. — Не люблю я сладости. Это лишний вес.
— А я люблю, — Дима подхватывает Айсель на руки. — Пойдем кушать торт, принцесса?
— Пойдем, — широко улыбается малышка, обнимая Беркутова за шею. Он колдун, ей-богу. Как же быстро влюбил в себя Айсель.
Дима остается в нашем доме еще около часа. А потом, попрощавшись со всеми, уходит, шепнув мне на ухо, что хочет такую же куколку, как Айсель. Щеки начинают гореть от его слов, признания. Я не придаю виду, как смущаюсь. Нет, мне однозначно нравится, что он хочет детей. Потому что многие парни отказываются от них вплоть до того времени, пока не перейдут на четвертый десяток жизни. И то не факт, что даже тогда захотят.
Мама одобряет мой выбор. Приходит ко мне перед сном и сообщает, что Дима очень хороший, умный парень. А еще она хвалит его за то, что он умеет красиво говорить и убеждать человека.
Да, я даже не спорю с мамочкой. Потому что так и есть. Беркутов однозначно такой мужчина, о котором я мечтала всю жизнь. Единственное, надо сделать так, чтобы он забыл о своих дурацких шутках.
Завтра мы с Алиной встречаемся ближе к обеду и идем выбирать мне свадебное платье. Целый день тратим на это занятие и в итоге находим то, что полностью меня удовлетворяет.
Мне не верится… У меня свадьба, а я словно вижу какой-то прелестный сон. Не хочется просыпаться и окунаться в жестокую реальность. Где я потеряюсь. Как маленькая девочка заблужусь там, где существуют лишь тираны. Где мне раз за разом разобьют сердце. Где я буду чувствовать себя лишней, но вынужденной идти до конца, дабы сдержать свое обещание и добиться нужного результата.
Глава 18
Покрутившись перед зеркалом, я в который раз оцениваю свой внешний вид. Прическу мне только что сделали. Уже ту, которую я хотела. Первые две попытки — аут. Я сильно расстроилась, потому что все было не то.
Алина стоит рядом со стаканом воды. Заставляет пить ее, когда я злюсь. Успокаивает, говорит, что все будет замечательно.
— Ну я тебя понимаю, Милен. В день свадьбы каждая девушка переживает. Волнуется. У меня было такое же состояние. А ты все так сильно драматизируешь… Успокойся чуточку, родная.
Нет, сестра не понимает. Я ничуть не волнуюсь. Столько раз выходила на сцену. Столько раз на меня смотрели сотни людей. Я играла, можно сказать, любую роль. И чего же мне сейчас переживать? Буду улыбаться и всем видом показывать, как я счастлива. Только сегодня это будет не роль, а моя реальность.
Да только плохое предчувствие терзает меня. По телу пробегает ледяная волна страха, бьет по мозгам. Заставляет сердце биться как сумасшедшее. Более того, поперек горла стоит ком, который не дает сглотнуть по-человечески.
— Я поняла тебя. Все нормально, поверь.
В комнату вбегает племянница и тычет пальцем в дверь. Она так смотрит на меня, будто там стоит человек, которого она вовсе не любит.
— Что случилось, малыш? — спрашивает Алинка.
— Мама Димы там, — и снова она тычет пальцем в сторону входа. — Попросила, чтобы я показала комнату, где вы находитесь. Ей позвонили, она сейчас по телефону разговаривает. Сейчас придет.
О том, что мать Димы приедет, я знала. Беркутов предупреждал. И я, конечно же, обрадовалась. Хоть и почему-то каждый раз чувствую какую-то негативную энергию, исходящую от одного имени, когда речь идет о ней.
— Можно? — коротко постучав в дверь, интересуется женщина лет сорока пяти. Мне кажется, что она родила Диму очень рано. Или же сохранилась дамочка круто.
Чуть растерявшись, я хлопаю ресницами.
— Конечно. Заходите, — улыбаюсь так широко, как только могу.
Женщина, вместо того чтобы хотя бы поздравить, оглядывает комнату. Алина хмурится. Мы переглядываемся. И я лишь пожимаю плечами. Мол, черт знает, что творится.
— Дима говорил, что ты красивая девушка, — наконец начинает она. — Так и есть. Однозначно.
— Милена очень красивая! Она лучше всех! — неожиданно для всех говорит Айсель, сжимая мою руку. И говорит она очень громко. Со злобными нотками. Что с ней творится? Малышка будто обижена на эту женщину.
— Так я же не спорю, девочка.
Пусть мать Димы улыбается, но так видно, что она просто играет роль. Это же фальшь! Меня не обмануть. Искренность далека от нее.
— Милена… Я очень рада знакомству с тобой. Рада, что моему сыну досталась такая красавица.
— Спасибо, — теперь я тоже натягиваю на лицо улыбку. — Спасибо, что пришли. Что не оставили Диму в этот прекрасный день.
— И выглядишь ты превосходно, — женщина будто не услышала моих слов. Она косится на Айсель. — Да, ты очень красивая. Ладно, я выйду. Встретимся внизу. Гости ждут тебя, милая.
Мать Беркутова уходит. Я же прокручиваю в голове ее слова и поведение, пытаясь понять, что я ощущаю. Недоумение? Нет, это что-то другое. Может, просто растерянность? Нет, тоже не то. Мне кажется, что это больше смахивает на потрясение и ошеломление. Дима вполне приятный человек. И Сергей Владиславович тоже. Вот чую пятой точкой: все намного сложнее, чем кажется на первый взгляд.
— У нее с головой…
— Чш-ш-ш, — перебиваю сестру, кивая на Айсель. Нельзя при ребенке говорить так.
— Тетя, — дергает меня за руку племянница. Наверное, впервые она меня называет тетей таким серьезным тоном. — Я слышала, как та сказала, что ты некрасивая! — малышка кивает на дверь, тем самым имея в виду, что речь идет о только что вышедшей из комнаты женщине.
— Кому сказала? — тихо интересуюсь я.
— Не знаю. Какое-то имя назвала, но я забыла, — задумывается Айсель, прижимая указательный палец к виску.
— Может, Диме сказал? — опускается на корточки перед дочерью Алина.
— Нет, имя женское было. Так звали одну девочку из садика. Не пооомню, — жалобно тянет.
— Так, все. Забейте.
Племянница ни в коем случае не станет врать. Она же ребенок и говорит то, что видит и слышит. Теперь понятна ее реакция на маму Беркутова. Услышала что-то. Но мне тоже интересно, с кем она могла болтать по телефону и, более того, обсуждать меня в плохом ключе.