Жертва

— Ах, мой Боже! — Он следом за ней зашел в лифт. — Да уж, сегодня для вас был не лучший день, миссис Уинтон! — Потом, словно почувствовав, что сказал лишнее и изменил своему обычному стилю поведения, он поклонился, и при этом его доброе лицо так и сморщилось от сострадания.

Потом они зашли в ее пустую квартиру, которую она убрала к Рождеству без всякого энтузиазма, словно предчувствуя, что Марк не останется с ней на праздники. Она мельком окинула груду приготовленных для него подарков.

Дрожащими руками она плеснула себе виски в большой стакан. Потом обернулась к дожидающемуся у двери Дональду.

— Не хочешь ли вместе со мной поднять бокал в честь праздника, Дональд? — предложила она.

Дональд вертел в больших ладонях свой берет.

— Это так приятно, миссис Уинтон, что вы приглашаете меня, но я не пью. Знаете, есть такая песенка у Стиви Вандера — «Не пей за рулем», знаете?

— Ну да, ты совершенно прав. — Она налила ему содовой. — И все равно, давай выпьем за Новый год!

Она протянула ему стакан, который он не без робости принял из ее рук.

— За здоровье твоей семьи! — провозгласила она. Отпив, Дональд предложил:

— За здоровье вашей семьи, миссис Уинтон! — И они снова выпили.

Дональд откашлялся:

— Миссис Уинтон! Если вы встречаете праздник одна, то вы всегда можете разделить его со мной и моей семьей.

Она дотронулась до его руки, протягивая два свертка с подарками из «Блумингдейла» для его жены и детей.

— Спасибо тебе огромное, Дональд, но лучше я побуду здесь. Марк может решить вернуться домой, и я хочу быть здесь.

Дональд посмотрел на нее такими недоверчивыми глазами, что она поторопилась добавить:

— Он сейчас в таком бунтарском возрасте, — попыталась она объяснить. — Я уверена, что он совсем не думает всего того, что наговорил.

Дональд неопределенно пожал плечами, как будто он и не слышал их ссоры.

— Что ж, счастливого Рождества, миссис Уинтон, — поздравил он ее. — Но если вы передумаете, то мой телефон у вас есть. Я заеду и заберу вас на машине. Моя жена будет совершенно счастлива.

Они горячо пожали друг другу руки.

— Большущее тебе спасибо, Дональд. За все. Не забудь свой конверт! — Она протянула ему рождественский конверт с пятьюстами долларами.

— Пока, — сказал он, мягко прикрывая за собой дверь.

Она включила автоответчик. Одно из сообщений было от Сони, которая сказала, что улетает на Рождество в Лондон и не сможет прийти двадцать пятого.

Она прошла в гостиную и прилегла на софу. Ей было так грустно, что хотелось заплакать. «Санти, — думала она. — Наступил рождественский сочельник, а я одна-одинешенька. Осталась дома, а все сейчас развлекаются. Ты меня любишь, я же знаю, что любишь, так что же случилось?»

Она продолжала пить, пока все напряжение и жестокость сегодняшнего дня не отступили медленно прочь, а она не забылась безвольно сном, словно тряпичная кукла, посреди гостиной на полу.

Телефон разбудил ее в десять часов утра рождественским утром. Звонила Эми, и голос ее звучал жизнерадостно и счастливо с Бермуд. Она поздравила с Рождеством, они поболтали несколько минут, потом Марчелла повесила трубку и перевернулась на спину, ноющую после проведенной на полу ночи. Вот и рождественское утро, уговаривала она саму себя. Один из самых чудесных дней в году. У меня десять миллионов долларов, а я так одинока. Какая насмешка!

Она позвонила двум своим бывшим учительницам, Нэнси Уорнер и мисс Вульф, чтобы поздравить их с Рождеством; потом набрала номер Скотта Макэвоя, пожелала ему и его семье счастливого Рождества. Следующий звонок был двум семейным друзьям из Маленькой Италии, она выслушала их новости и заверила их, что у нее все в полном порядке. Каждый раз, когда она вешала трубку, в квартире наступала тишина и она чувствовала себя очень одинокой. Раньше она верила, что писатель должен быть одинок, и поэтому не заводила новых друзей. Мужчины были так переменчивы, а обеды с приятельницами так мало привлекательны. Но хуже, чем одиночество, было то, что она могла не думать о Санти, все время размышляя, что он сейчас делает, как проводит день, в Барселоне он сейчас или в Дее; образы дома в Дее преследовали ее неотступно — маслянистые инжиры, Санти, раздувающий огонь в очаге, его объятия, запах и голос. А может ли он гулять по своему саду или отправиться в Вальдемоссу, не вспоминая о ней?

Рождественский день медленно угасал, но она твердо решила не поддаваться унынию. Она все-таки получила свой подарок. Ей переслали номер книжного обозрения «Нью-Йорк таймс», в котором ее роман «Вечность начинается сегодня» стоял в списке лучших книг под номером один. Значит, ее роман подарили тысячам женщин в качестве рождественского подарка, и это не могло не радовать ее, это было признанием. Внезапно она взяла одну из книг и импульсивно надписала ее Санти. Она завернула ее в самую лучшую бумагу, которая у нее только была, японскую, ручной работы, с вплетенными в нее цветными нитями, и перевязала сверток широкой атласной лентой. Запечатала в конверт и надписала адрес его галереи в Барселоне. Может быть, если он прочтет счастливый конец, который она присочинила к их истории любви, он вдохновится и позвонит ей?

Потом она распаковала рождественский подарок от Марка. Расшитый бисером старинный кошелек, в поисках которого он, должно быть, облазил всю Болонью. Она иронично улыбнулась, прочитав вложенную в упаковку рождественскую открытку: «С любовью, Марк». Очевидно, эта любовь не простиралась настолько, чтобы звякнуть ей в рождественское утро.

В полдень, после горячего душа и завтрака, никаких дел уже не оставалось, кроме как сесть за письменный стол. Ничего, она сама для себя станет лучшей собеседницей!

Она села за стол, разыскала свои записи — дневник, который время от времени вела. Писала туда все, что придется. Она пролистала его страницы, написала заглавие: «Время уверовать». Она написала, как преуспевающая тридцативосьмилетняя женщина в одиночестве встречает Рождество, о ее раздумьях. Она описала свои обиды на неблагодарного сына, ради которого она пожертвовала любимым человеком. О своей ненависти к Колу Ферреру, о своем недоумении по поводу собственной дочери, о своих чувствах, связанных со смертью ее бывшего мужа. Она писала о сексе у «Партнеров» и о вчерашнем безобразном эпизоде. Она записала свои мысли о Санти и ощущение, что их роман еще не завершен, что когда-нибудь она увидит его снова. Разделить свою судьбу с этим человеком было ее последней мечтой, но ведь не зря Санти научил ее испанской поговорке: «Не ищи любовь, она сама найдет тебя». Любовь нашла ее однажды, потом она ее потеряла. И что же ей делать сейчас? Терпеливо ждать, когда она вновь найдет ее? Если бы только она снова могла оказаться в том философском настроении, в том уравновешенном состоянии, в каком она впервые встретила Санти в соборе в Пальме. Но невозможно самой создать настроение, это оно захватывает тебя. Собственными простыми словами пыталась она сформулировать систему выживания — способ, который помог бы женщине вроде нее жить и смотреть в будущее без того, чтобы чувствовать непрестанную зависимость от сына, мужчины или привычки — все равно, алкоголь это, лекарства или секс. Сочинительство так захватило ее, что она забыла о собственных печальных чувствах. Так это и должно было быть. Вот почему свое ремесло писателя она ставила на первое место в жизни. Только работа дает верный ответ, давно поняла она. И помощь другим, в меру всех своих сил. Больше всего на свете ей хотелось вдохновлять своих читателей сделать свои жизни полными и насыщенными, как когда-то ее саму вдохновили книги Эми. Она сама научилась жить в новом измерении, которое могла назвать духовным.