Жертва

— Он такой искусный, — сказала она. — Все рассуждает о магии, энергии, о переселении душ. Вот такая чертовщина.

Марчелла наблюдала, как Сэнди набирает номер.

— Чарльз? Это Сэнди. Из «Черивэри». Привет! Слушай, у меня тут покупательница, которой срочно нужно погадать на картах. Она не могла бы прийти к тебе прямо сейчас? — Она вскинула глаза на Марчеллу и кивнула. — Великолепно! Ее зовут миссис Уинтон. Будь с нею полюбезнее. Это особенный человек!

Она протянула Марчелле отпечатанную карточку:

— Вот адрес, и желаю удачи!

Сэнди придержала дверь, а потом крепко заперла ее. Ее помощница уже закончила заниматься с витриной. На ней застыли четыре манекена, выстроенные в ряд, а единственный манекен-мужчина стоял напротив них. Все они были в черном.

Дональд засунул пакет с покупками в багажник. Когда он вернулся в машину, его голова медленно повернулась в ее сторону, ожидая дальнейших приказаний. Сердце у нее учащенно забилось. Не поехать ли ей туда прямо сейчас? Или туда, куда так стремится ее тело? Она бросила взгляд на часы. Глаза ее упали на визитку, которую она сжимала в руке. Она рассматривала рельефные вычурные украшения на карточке. Предсказатель судьбы!

— Угол Шестьдесят пятой и Бродвея, — прочитала она.

Название холла было слишком лестным, люстра была слишком огромна для маленькой прихожей, да и весь этот новый, дорогой дом был странно непрочным и неряшливым, словно декорации для съемки телесериалов. Консьерж-пуэрториканец спросил ее имя, затем кивнул на лифт, который доставил ее на пятнадцатый этаж. Она оказалась в сумрачном коридоре.

— Привет! — приветствовал ее гнусавый голос. Она обернулась и увидела молодого коротышку в открытых дверях, кивающего и улыбающегося ей.

— Вы, должно быть, и есть миссис Уинтон, — протянул он руку. — Чарльз Палоцци, — представился он. Держался он очень официально, как будто на встрече со знаменитым хирургом или известным адвокатом. — Пожалуйста, проходите!

Марчелла вошла в его квартиру. Она была чистенькой, крошечной, с паркетным, без единого пятнышка полом. Мебель была низенькой, плотно приставленной к стенам, словно чтобы заставить владельца казаться больше. На нем были черные брюки, спортивная рубашка, застегнутая до самого воротника, и пиджак. Он наблюдал за ней, пока она оглядывала комнату. Было очевидно, что он продумал каждую мелочь, желая продемонстрировать только отменный вкус. Большой телевизор был выключен, маленький, из черного металла кофейный столик и два раскладных стула напоминали о парижском бистро. Длинная низкая софа, обтянутая черной кожей, вытянулась вдоль всей стены. В изысканной раме на стене висел портрет Марлен Дитрих. Кофейный столик был завален дорогими модными журналами.

— Я работаю в индустрии моды, — объяснил он. — Седьмая авеню. Не слышали о Джордже Романо?

Она покачала головой:

— Боюсь, что нет. Чарльз пожал плечами.

— Дайте ему пару лет, — пообещал он. — Он переплюнет Армани.

Марчелла согласно кивнула:

— А этим вы занимаетесь по вечерам?

— Гадание по картам? Да! Всем нравится, как у меня это получается. Это становится почти моим ремеслом. Можно задать вам один вопрос? — Он произнес это в одно слово: «Можнозадатьвамодинвопрос?» Он ткнул пальцем в ее туфли: — Это что, от Шанель? То есть я хочу сказать, вы их в самом деле купили у Шанель, так?

Она засмеялась:

— Ну да, правда, купила.

— Ах ты Боже мой! — Он покачал головой, вздохнул полной грудью от восхищения. — Они же, наверное, стоят триста семьдесят пять — четыреста баксов, да? Они восхитительны! У меня есть каталог «Шанель». Это мой кумир!

Марчелла улыбнулась:

— И очень неплохой кумир.

— Не хотите ли присесть? — Он казался мальчиком, старающимся угодить. — Не возражаете, если я сниму пиджак? — Он аккуратно скинул пиджак и осторожно повесил на спинку стула. Его мощное тело было создано вопреки пропорциям его маленького роста. Круглые бицепсы выпирали под короткими рукавами рубашки, шея было толстой, мускулистой.

Марчелла присела. Он положил нераспечатанную колоду на софу возле нее, затем распечатал упаковку и вынул новые карты рубашками наверх.

— Подержите их немного в руках, — и он протянул ей колоду. — Пусть они вберут ваши импульсы. Не хотите ли выпить, пока мы ждем?

— Немного «Перье», если у вас есть, благодарю, — отозвалась она. Он бросился к алькову, за которым скрывалась кухня, и открыл холодильник.

— «Клаб сода», — сказал он. — Пойдет?

Он наполнил один хрустальный бокал и вернулся с ним, протягивая его ей.

— Так вот, я имею дело со всеми людьми моды, — заявил он, подкладывая квадратную салфетку под бокал. — Келвин Клейн, Ральф Лорен, Кристиан Лакруа; я даже гадал на картах Энди Ворол.

— Правда? — Она отпила глоток соды. — И предсказали ей смерть?

Он посмотрел на нее на мгновение затуманившимся взглядом.

— Ну, — пожал он плечами, — она всегда была болезненной женщиной! — Он внезапно придвинулся к ней ближе. — Ничего сода? — спросил он. — Послушайте, обычно я беру двести долларов за сеанс, но раз вы друг Сэнди, тогда цена будет пятьдесят. Я мог зарабатывать в день по тысяче только на гадании по картам, но я так люблю моду, что не могу бросить это. Мне нравятся манекенщицы, и то, как они ходят, и какие у них прически… — Он вскочил и продемонстрировал, как движутся по подиуму манекенщицы в изысканных туалетах, и Марчелла покатилась со смеху. Он принял другую позу, положив руки на бедра и откинув назад голову и плечи.

— Мода! — провозгласил он.

Он снова сел, улыбаясь ей, и чтобы скрыть замешательство, она закурила. Неплохой жизненный опыт. Она была рада, что пришла сюда. Может, он пригодится ей для одной из ее будущих книг — колоритный второстепенный образ? Он придвинул маленький столик, налил «Диет пепси» в высокий стакан и залпом опорожнил его.

— Снимите левой рукой, — выдыхая, попросил он. — Три раза. И задумайте желание.

Она наблюдала, как он мешает карты, все более сосредоточиваясь. «Я не поверю ни единому его слову», — внушала она себе. Перемешав колоду, он еще некоторое время вглядывался в нее. Когда он снова заговорил, то голос изменился настолько, что холодок пробежал у нее по коже. Наигранная под профессионального гадальщика манера бесследно исчезла, голос стал безучастно-монотонным.