Страница 6 из 7
ГЕРБЕРТ В. ФРАНКЕ (ФРГ)
Жанр утопии дает нам возможность создавать модель завтрашнего мира. При этом меня, как естествоиспытателя, интересуют прежде всего те изменения во всех сферах жизни, которые будут обусловлены техникой, кибернетикой, психологией и т. д. Я рассматриваю фантастику не как пророчество, а как изображение благоприятных и неблагоприятных возможностей, над которыми следует задуматься. От решений, принятых сегодня, зависит и то, что ждет нас завтра. Прошлое нас только учит, на будущее мы еще можем воздействовать; вот почему будущее для нас намного интересней прошлого, а утопический роман интересней исторического.
Лично я придерживаюсь того мнения, что наука не только поставляет технические средства для избавления от нужды на земле, но и создает основу такого образа мыслей, который предполагает терпимость и взаимное понимание.
Большие задачи, поставленные перед нами будущим, ответственность, ложащаяся на каждого, кто владеет научно-техническими средствами, требуют привлечь внимание как можно большего числа людей к проблемам, связанным со всем этим. Путь к этому открывает утопическая литература — science fiction — или, как говорят у вас, научно-фантастическая литература. Таким путем следовало бы прежде всего идти писателям, которые располагают основательными знаниями и широким кругозором, включающим в себя понимание хода развития.
ПЬЕР БУЛЬ (ФРАНЦИЯ)
Ни в коей мере я не могу утверждать, что предпочитаю жанр научной фантастики. Я действительно написал в этом жанре несколько новелл и один роман «Планета обезьян», но это, в общем, составляет лишь незначительную часть моего творчества.
Однако мне кажется, что нельзя и пренебрегать этим жанром (впрочем, как и всеми остальными). Я, сказать по правде, не сторонник привилегированных жанров в литературе. Безусловно, научная фантастика таит в себе множество новых возможностей и дает богатую пищу воображению, но лишь при условии, если не рассматривать ее как обособленное, изолированное от общего потока литературы течение, иначе произведения, зачисленные в жанр научной фантастики, постигнет печальная участь полицейских романов и романов о шпионах, они потеряют какую-либо художественную ценность и станут скучными и неинтересными.
БЕГОУНЕК (ЧЕХОСЛОВАКИЯ)
Жанр научной фантастики избран мною по следующим причинам:
1. К моей научной специальности относится область радиоактивности и дозиметрии ионизирующего излучения.
2. Фантастические романы Жюля Верна были моим самым любимым чтением во время моей юности. Он пробивал дорогу, по которой я потом попытался идти.
РАДУ НОР (РУМЫНИЯ)
Почему я выбрал научно-фантастический жанр? Вопрос нелегкий. Я работаю в этой области почти два десятилетия, с того возраста, когда человек находится под влиянием романтики далей, необычных открытий, приключений.
Мне всегда нравились книги о приключениях — увлечение, которое осталось до сих пор, — и я очень сожалел, что во время моей юности произведения этого жанра можно было найти только у антикваров. Я убежден, что миллионы юношей — моих соотечественников испытывают те же чувства. Бурное развитие науки в нашу эпоху побуждает наделять приключения новым смыслом, искать новых проблем, связанных с покорением земной природы и других миров.
Возможно, мне хотелось и в других вселить твердую уверенность в силу человека, в его увлеченность покорением нового, в его духовную красоту.
Я всегда был оптимистом.
И чем больше я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что решающую роль в выборе научно-фантастического жанра сыграл мой оптимизм, который я стараюсь вселить в сердца читателей.
ЙОЗЕФ НЕСВАДБА (ЧЕХОСЛОВАКИЯ)
Я сам не раз задавал себе этот вопрос, особенно после того, как читатели заинтересовались моими книгами. По-видимому, жанр научной фантастики потому так притягателен, что в наше время — постоянно ускоряющейся научно-технической революции — он не только развлекает, но и информирует читателя. Кроме того, произведение этого жанра включает в себя приключенческие элементы, что отсутствует у «фотографической» и интроспективной современной прозы. Наконец, обращает на себя внимание сам научный факт, который приобрел общественное, социальное звучание, Мне припоминаются слова Роберта Оппенгеймера о том, что сейчас в мире столько ученых, сколько их не знала вся предшествующая история человечества.
Другой вопрос — как обстоит ныне дело с художественным уровнем фантастической литературы, как она достигает цели с помощью своих автономных эстетических средств. Мне кажется, что здесь писатели в большом долгу. Я как-то слышал: плохи те писатели, у которых дело ограничивается фантастическими идеями. И в этом есть доля правды.
Мы являемся свидетелями того, как в современном мире растет интерес читателей к книгам, в то же время в области тем и произведений научной фантастики, на мой взгляд, наблюдается спад.
Я — врач, и потому склонность к естественным наукам задана самим моим призванием. Поскольку я врач-психиатр, вполне понятен мой особый интерес к психологии. Здесь и причина выбора. В заключение хочу сказать, что великим писателем-фантастом будет тот, кому не только приходят интересные мысли, но кто владеет искусством достойного их воплощения.
ИОН ХАБАНА (РУМЫНИЯ)
Я полагаю, что всякий выбор, по крайней мере в области художественного творчества, определяется факторами чувства и разума. Что касается меня, то я избрал жанр научной фантастики в первую очередь благодаря моему непреодолимому влечению к непознанному. В детстве я целыми часами рассматривал Луну в старый театральный бинокль. Теперь я с нетерпением жду минуты, когда на Луне высадятся люди, но не исключаю возможности, что еще до этого нам нанесут визит внеземные гости… Все это связано не с характером моих нынешних занятий, а с исконной верой в научно обоснованное чудо.
Обладая такой верой, я считал, что мои творческие данные могут проявиться полностью только в этом жанре. Тем более что научная фантастика не только открывает широкое поле деятельности авторам самых смелых гипотез, она — бесценный инструмент для психологических исследований. Ибо что может быть более увлекательным и более трудным, чем попытка интуитивно угадать чувства и реакции наших более или менее отдаленных потомков или предсказать специфические для будущего конфликты?..
Мой ответ имеет анекдотическую концовку. Спросив себя, что же именно все-таки определило мой переход от интереса и склонности к постоянной деятельности в жанре научной фантастики (до этого я опубликовал несколько книг для детей), я вспомнил одно многозначительное происшествие. Много лет назад мне предложили написать для конкурса мой первый научно-фантастический рассказ. Поскольку это было в эпоху увлечения техницизмом, я написал об аппарате, который, улавливая инфразвуки, предвещал грозу задолго до того, как она разражалась. Через некоторое время я прочитал в газете, что специалисты тоже думают о подобном аппарате. И хотя я немедленно и бесповоротно отказался от нелепой идеи конкурировать с изобретателями, этот мой «вклад» в науку скорее всего и послужил решающим толчком к тому, что я сейчас считаю основным смыслом своей жизни.