Большие планы маэстрины

Активировать я решила его в своей комнате. Кровь — не та жидкость, которую можно оставлять где-либо без присмотра, а тут у меня нет гарантий, что частичка ее не останется на иголке или кончике кинжала.

Ректор академии махнул рукой, снимая щит с детской кроватки. И ведь не поленился же, перенес из чьего-то дома или же купил. Я осторожно забрала спящую Софи, шагнула в открывшийся портал и очутилась прямо у порога своей комнаты. Прелестно… То есть для демонов не секрет, где я обитаю.

Ох ты ж блин. Сумка, с которой я утром уходила на занятия и на собрание, так и осталась в кабинете у магистра Гресса. Хорошо, что в моей комнате есть еще бутылочки для малышки и все необходимые мелочи. И замечательно, что ключ от двери был у меня в кармане пиджака. Я с утра не успела переложить его в сумку. А то куковала бы сейчас с ребенком на руках под закрытой дверью.

Глава 19

Устала я за день ужасно. Не столько физически, сколько эмоционально и умственно. Меня зашвырнули в другой мир, к другим студентам, и они — демоны! Блин блинский. В голове не укладывается… Я целый день читала лекции демоническим сущностям, а-а-а…

Хочется побиться головой о стол, выпить чего-то крепкого и сказать: «Так не бывает!».

Потом выдохнуть и снова покричать, но уже с вопросом: «А что, так можно было?!».

А еще я жутко злилась на Артура. До чертиков. До демонов, хе-хе… Потому что он исчез надолго, вернулся в универ и не соизволил мне об этом сообщить. А потом за моей спиной провернул всю эту историю с обменом. И наконец, не остановил пришлого магистра, как там его… Конселио. И позволил отправить меня с ребенком к черту на рога! К демонам на эти самые рога!

А сам! А зачем тогда кольцо давал и целовал? А я еще за котом его следила все то время, пока он в отъезде был! Фу таким быть!

В общем, я негодовала и накручивала себя все сильнее. Днем-то не до того было, надо было держаться, не давать слабину, не показывать страх. Демоны — немножко животные, как мне кажется. И они бы почувствовали мой страх. Вот я и храбрилась изо всех сил. Эдакая маленькая отчаянная белочка.

Софи не проснулась от перемещения домой, хотя пора бы уже. В это время ей пора активничать, кушать, играть, гулять. Сейчас отдохну, соберусь с силами и пойду в главный корпус. Лекции я все пропустила, но сегодня факультатив у третьекурсников. А потом надо заглянуть в Штаб, посмотреть, что там происходит.

Господи, когда я успела обзавестись таким количеством обязанностей, что мне даже как следует позлиться на мужика некогда? Что за фигня такая? На Земле работа-работа-работа и никакой личной жизни. Угодила в другой мир, и опять: работа-работа-работа и ничего приятного для себя. Так еще и толпы студентов, которым всем от меня что-то надо, и крошечная воспитанница на попечении. Зашвырнули в третий мир, но и там опять ничего, кроме работы-работы-работы. И даже демоны — вдуматься только, демоны! — не хотят от меня ничего, кроме работы.

Машка, что с тобой не так? Одну жизнь спустила, больше трех десятков лет прожила, а ничего путного в отношениях не достигла. Новое тело, более красивое, причем, молодость снова, а все одно — ничего не происходит.

Я кипела как чайник, и именно в этот недобрый час кого-то принесло. И этот кто-то на свою голову постучал в дверь.

Рывком распахнула я ее и увидела бессовестного, возмутительного, неправильного ректора. Этот… нехороший мужчина, который дал мне намек, что испытывает ко мне симпатию, поцеловал, вручил для защиты родовой перстень, а потом… ну вот это вот все, стоял и…

Кажется, он хотел что-то сказать. Но у меня вдруг не выдержали нервы. Наверное, надо было дать пощечину. Но я так себя накрутила, так психанула, так нуждалась в том, чтобы врезать кому-то… И поэтому коротко, без сильного замаха, но от всей щедроты души врезала ему кулаком в солнечное сплетение.

В боксе этот удар называется джолт. Мне до боксера, как до местного спутника планеты пешком. Но я старалась. Перестаралась.

Себе же руку и отбила и, кажется, что-то сломала, потому что в кисти что-то хрупнуло, а я тихонько взвыла от боли, прижала к себе ушибленную кисть и… расплакалась. Ну обидно же! И больно! И вообще!

И плевать, что это мой начальник. И архимаг какой-то там могучий. Я девочка, я хочу на ручки. И у меня лапки, а из-за него у меня теперь одна из этих лапок пострадала.

В общем, отвернулась я от опешившего, судя по округлившимся глазам, но даже не дрогнувшего от моего удара мужчины — вот ведь сволочь твердопузая! — и, всхлипывая и поскуливая, пошла к дивану. Села и… все.

— Мари, ну что вы? — присел он рядом, обнял меня и принялся гладить по спине. — Ну зачем вы так? Очень больно? Давайте я посмотрю? Или хотите, пригласим целителя?

А я плакала, шмыгала носом и жалела себя.

— Маша, ну пожалуйста… Я совершенно не умею утешать плачущих девушек.

У-у-у… Оно и видно, и толку от него вообще никакого.

— Ну что мне сделать?

Что-что… Извиняйся давай, чурбан бессердечный. И моли всех своих шестерых богов, чтобы я мстить не начала. Я ж та еще гадость вредная, и сама не рада, а по-другому не умею.

— Маша, у вас все нормально было? Вас не обижали? То есть я знаю, что все в порядке, перстень передавал, что ваши жизненные показатели в норме… Простите меня, я не успел остановить этого пришлого магистра-демона. Шустрый гад… Сегодня вы не должны были отправляться так надолго, предполагалось только первое знакомство и подписание документов. Вы ведь все подписали?

Хм. Я даже хлюпать носом перестала. А подписала ли я документы? Вообще уже ум за разум с этими демонами. Так, а что там про показатели и перстень?

Я отстранилась, шмыгнула носом и хотела взглянуть на родовое кольцо Гресса. Но задела правую руку и снова задохнулась от боли. Черт! Все же что-то сломала. Жалость к себе и негодование переплелись так тесно, что я сама не могла понять, чего испытываю больше. А потому приподняла пострадавшую конечность, продемонстрировала ее и с максимальной укоризной обвиняюще заявила:

— Вот!!!

У Артура дрогнули уголки губ. Он скастовал заклинание, наложил его на мою руку, и боль тут же стихла, а руку я вообще перестала чувствовать. Но вместо того, чтобы подняться и отвести меня к целителям или же вызвать их сюда, он вдруг сгреб меня в охапку и поцеловал.

Я на мгновение опешила. Мелькнула мысль, что я зареванная, красная, сопливая, с мокрыми щеками и глазами, а губы наверняка соленые от слез. И что нас могут увидеть, ведь мы обычно оставляем дверь в комнату открытой… А сейчас не помню.

Но мысли быстро испарились, а вот твердые мужские губы остались. И щетина, которая за день отросла. И запах одеколона и дыма. Наверное, он опять курил серебрянку лапчатую, смешав ее с табаком. И значит, у него опять были сильные головные боли, а он молчал.

Мысли-то улетучились, а поцелуй все длился, и длился, и длился. И был он глубоким, взрослым, волнующим… И очень хотелось продолжения.

Когда Артур отстранился, почему-то оказалось, что я полулежу на диванчике, а моя рубашка расстегнута до пояса, и глазам открывается кружевное белье. Господи, какое счастье, что я наконец-то смогла подкопить денег и купить первоклассное дорогое красивое белье. А то случился бы конфуз.

Сейчас же мне было страшно неловко, что я так забылась. Но то, что открывалось мужскому взгляду, я сама считала роскошным. Внешность и тело у Мариэллы Монкар великолепные, а под моим неусыпным присмотром и уходом — так просто сногсшибательные. И это без ложной скромности. Говорю как есть. Мария Александровна Каменева очень симпатичная девушка, у которой никогда не было проблем ни с внешностью, ни с вниманием противоположного пола. Но до того, на что с осоловевшим и чумным видом таращился Артур, ей далеко.

Мы отдышались, месье ректор смог наконец отлипнуть взглядом от моей груди и посмотреть в глаза. Моргнул, оценив ситуацию. Но, надо отдать ему должное, извиняться и не подумал. Наоборот, предвкушающе улыбнулся, склонился и поцеловал меня в шею. И лишь после этого помог сесть.