Капкан для «Барбароссы»

Энкавэдэшник мгновенно побледнел. Да уж, умеет этот «чёрный» убеждать! И, судя по интонациям в голосе, командовать людьми в таких званиях для него — дело вполне привычное.

— Фамилия!

— Лейтенант НКВД Авдеев.

— Так вот, Авдеев, проводишь нас до выхода из Цитадели к Кобринскому укреплению, и вперёд в Волынское. Там скоро фашисты будут пытаться Буг форсировать. Пока я тебя, как паникёра, вон к той стеночке не прислонил.

Пока шли по Цитадели, Петров сменил гнев на милость, негромко спросив чекиста:

— Как авианалёт отбили? Мы в укрытии были, не видели.

— Два самолёта наши зенитчики «посадили». Потом прилетели истребители. Сначала с теми, что город бомбили расправились, а потом и остальных добили. Вон, с их истребителями драку над Непле заканчивают.

— Это хорошо. Без артиллерии и авиации Гансы тут застрянут надолго.

— Почему это без артиллерии? Вы что, обстрела не слышали?

— Потому что кончилась у них артиллерия, стянутая к Крепости! А чтобы новую подтянуть, дня два понадобится. Так что держитесь, сколько сможете. А когда Крепость со всех сторон обложат, прорывайтесь в сторону Верхолесья. Шоссе на Кобрин и Видомлю так оседлают, что только поляжете.

— А вы-то откуда это знаете?

— Откуда положено, оттуда и знаю.

Из Цитадели, благодаря Авдееву и, пожалуй, грозной бумаге Особого отдела, их выпустили без разговоров. На выходе из Кобринского укрепления в сторону города пришлось притормозить, пропуская грузовики с ранеными, направляющиеся к станции.

Город дымил нескольким очагами пожаров, включая вяло коптящие руины домов комсостава, попавшие под огонь немецких артбатарей. Глядя на них, Кижеватов обрадовался, что ещё 19 июня, выполняя приказ об эвакуации семей красных командиров, отправил жену и детей к своим родственникам под Пензу. Теперь они, наверное, уже где-нибудь за Смоленском или ещё дальше.

Но просто так проскочить вдоль северного берега Мухавца не удалось. По всему берегу были оборудованы позиции подразделений 6-й стрелковой дивизии, частично занятые войсками. Даже не вторая, а третья линия обороны дивизии, сейчас вместе с пограничниками на участке от Волынского укрепления Крепости до Прилук отбивающей попытки немцев форсировать Западный Буг. Лишь благодаря грозной бумаге Кижеватова их после получасовой задержки, по возможности обводя стороной линии траншей и дзотов, провели к Крушинскому лесу.

— Осторожнее, — предупредил сопровождающий группу лейтенант. — Вчера вечером докладывали о группе парашютистов, сброшенных на лес в районе Каменица Жировецкая — Заболотье. До утра они вполне могли переправиться через Мухавец, если их цель город.

Уже на опушке леса Петров остановил группу.

— Лейтенант, вышли вперёд охранение. Предчувствие у меня нехорошее…

Кижеватов, как коммунист, напрочь не признающий никаких суеверий, пожал плечами, но приказ выполнил: сибиряки Ушаков и Надымов, считающиеся лучшими «следопытами» заставы, выдвинулись впереди группы, рассыпавшейся цепью.

«Чёрные» удивили и на этот раз. Из многочисленных карманов их жилеток, надетых поверх того, что следовало бы назвать гимнастёрками, появились какие-то чёрные, в цвет оружия, цилиндры. Которые они накрутили на стволы своих то ли пистолетов-пулемётов, то ли автоматических винтовок: судя по габаритам изогнутых магазинов, для первых длина используемых в них патронов была великовата, а для вторых — откровенно недостаточна.

Кижеватов, конечно, слышал, что части Осназа начали вооружать автоматическим оружием под какой-то «промежуточный» патрон, но до сих пор лично ни подобного оружия, ни даже патронов к нему не видел. «Так вот, значит, кто эти Петров и Баширов!», — мелькнула в его голове мысль. Всё сходится! Засекречены так, что даже лица ни разу не открыли, невиданная форма, странное оружие и… движутся так, будто с раннего действия приучены прочёсывать лес.

Двигались они действительно поразительно: ни веточка не колыхнётся, ни сучок не хрустнет. Словно перетекают от одного дерева до другого, от одного куста к другому. И это — несмотря на тяжеленные ранцы за спиной.

Впереди протрещала очередь. Кто-то вскрикнул, и лес откликнулся стрельбой сразу из нескольких стволов. По звуку Кижеватов определил, что с обеих сторон палят из ППД, штатного оружия пограничных нарядов. Нет, не только. Часто защёлкала СВТ. И… всё стихло. А «чёрные» исчезли. Просто растворились в своей не самой незаметной в лесу одёжке.

Несколько жестов рукой, и остатки отделения, взятого лейтенантом с заставы, короткими перебежками, прикрывая друг друга, рванули вперёд.

Упав за очередной куст, Андрей обнаружил в нескольких шагах от себя стоящего на колене «чёрного». Его оружие почти бесшумно (слышно было лишь лязганье затвора да негромкие хлопки, мало напоминающие выстрелы). Короткая очередь, и «чёрный» (разве тут поймёшь, кто это, Петров или Боширов?) перекатывается на несколько шагов в сторону. Едва закончил перекат, и снова две серии хлопков. И взмах руки, предназначенный Кижеватову: «Лежи!».

Чуть поодаль — новая серия лязганья и хлопков, а «чёрный» в это время переползает вперёд и в сторону.

Тявкнула и тут же заткнулась СВТ. В ответ загремели ППД пограничников, и им ответили очереди спереди. Басовито загрохотал «дегтярёв пехотный», потом рванула граната и всё стихло.

— Присмотри за баулом, я проконтролирую, — негромко прошипела рация. — Герой, прикажи своим не стрелять… Не слышу ответа?

— Герой понял, — наконец, сообразив, что делать, нажал на клавишу рации Кижеватов, потом вскочил и заорал во всю мощь лёгких: — Не стрелять!

Свои команду поняли. Но не вражий стрелок, вооружённый самозарядной винтовкой. Грохот выстрела, резкая боль в груди, и Андрей повалился на траву.

— Чисто, — через полминуты прошипела рация. — Что там с Героем?

— Шевелится и стонет. Сейчас посмотрю.

— Да уж. Видно, у него судьба такая: схватить немецкую пулю в первый же день войны!

Пока Боширов возился с Андреем, Петров уже распоряжался пограничниками.

— Сменить магазины на полные. Ты и ты — в охранение. Дальше тридцати метров не отходить. Остальным — наших раненых перевязать, у убитых собрать документы и оружие. У переодетых немцев тоже. Собранное оружие складывать здесь.

Рана болела очень сильно, но Боширов, вынувший из своих бесчисленных карманов ярко-оранжевую коробочку, ловко наклеил на входное и выходное отверстие какие-то нашлёпки, мгновенно прилипшие к коже.

— Херня! — заключил он. — Касательная по рёбрам. Паре рёбер, конечно, песец, но ничего смертельного.

— Ширни его промедолом и каким-нибудь антибиотиком попроще: у них тут микробы ещё не избалованные, от любого дохнут.

В руках Боширова оказались два небольших тюбика с иголками на конце, прикрытыми целлулоидными колпачками, а потом Кижеватов почувствовал, как его дважды кольнуло в бедро.

— Товарищ… — взял под козырёк младший сержант Гордеев, обращаясь к старшему из «чёрных».

— Петров, — козырнул в ответ тот. — Просто товарищ Петров.

— Разрешите доложить?

— Да не тяни ты, блин!

— В ходе боестолкновения погиб ефрейтор Надымов. Ефрейтор Ушаков тяжело ранен в грудь. Ну, про товарища лейтенанта вы знаете. Лёгкие ранения у Сиротина и Хивренко: в руку и в голову. Уничтожено…

— Это можешь не докладывать, я их уже пересчитал, когда контролировал.

— Когда что делали?

— Добивал, чтобы нам никто в спину не выстрелил! Боширов, посмотри, что там с Ушаковым.

У Кижеватова закружилась голова, а потом боль, рвавшая грудь, куда-то отступила, и он попытался сесть.

— Полежи ещё минут пять, — остановил его «чёрный». — Младший сержант!

— Младший сержант Гордеев!

— Двум бойцам выкопать могилку Надымову. Положите на неё его каску с фамилией и датой гибели. Нацарапаешь на ней чем-нибудь. Диверсантов раздеть и свалить в какую-нибудь яму.

— Раздевать-то зачем?

— Чтобы, когда после войны найдут их кости, не приняли за красноармейцев.