Сумерки империи

Так что в римском лагере сейчас были осаждены в общей сложности менее 5100 солдат. А Кирилл тоже сразу пододвинул основные войска на восток, к своей погоне, терзающей римлян. Чтобы сконцентрировать силы. И у него было сейчас под рукой 1200 бойцов. Таррагона действовала по принципу и нашим, и вашим. Снабжала провиантом и Кирилла и римлян. Наш молодой человек охотно покупал у местных торговцев керамику, вино и провизию.

Парень собирался уже отходить от города, в ожидании высадки нового свежего легиона, но в этот день море было пустынным. А поскольку горячие испанцы, осаждали Кирилла с просьбами начать штурм вражеских укреплений, он все же решился сделать им шаг навстречу. По просьбе народа. Но своих контрактников старался от штурма удержать. Наш молодой человек прекрасно знал испанцев. Пыл их ликования от первых побед должен был поостыть, иначе — жди беды. Особенно задирали нос простые ополченцы, для которых даже рядовая перестрелка с римскими часовыми была вроде величайшего сражения всех времен и народов.

Получилось довольно смешно. Гранатометчики пошли в ночную атаку на лагерь прямо в открытую, с горящими фитилями. А римские часовые издали приняли их за рой светлячков. Испания же, лето. Когда же по часовым отработали подкравшиеся арбалетчики, тревогу они так и не подняли. А дальше просто — засыпали лагерь стрелами лучников и гранатами пращников. И закинули за стены несколько горшков с взрывчаткой. Невольно вспоминался Давид, который с одной лишь пращой не побоялся выступить против великана Голиафа. Частокол же облили нефтью и подожгли.

Когда пламя прогорело, наш попаданец вежливо пропустил вперед, на штурм, отряды иберийских союзников. Подразумевая, что остервеневшие римляне будут сражаться не на жизнь, а на смерть. До последней капли крови.

Так и получилось. Варвары бурным потоком рванули в пролом, вопя:

— Никакой пощады!

Когда обезумевшие испанцы бросились в лагерь, как сорвавшиеся с цепи голодные псы, легионеры настолько дружно встретили этих дикарей, что те умылись кровью. Пять сотен иберийцев погибло, против полутора сотен римлян. А когда римляне попытались организовать преследование убегающих иберийцев, то они попали под залп в упор из ручниц, арбалетов и всего прочего добра от контрактников Кирилла, прикрывающего отход союзников. В общем, по потерям получилось почти паритет: пять сотен иберийцев на четыреста пятьдесят легионеров.

Игру можно было продолжать, но на горизонте нарисовалась пропавшая римская эскадра. С очередным легионом. Это было сродни тому, как если вылить на тлеющий костер ведро воды. Нового штурма не получилось, пришлось отходить.

Этот легион тоже не добрался до места назначения целым. В пиратской флотилии Лала-Зора уже имелось пять драккаров, и кроме этого старый пират прихватил с собой два брандера. Выбрав римскую эскадру, состоявшую из шести пентер и шести грузовых судов, финикийский адмирал поспешно принялся за дело. Гражданские есть гражданские, они строем не ходят, так что в этой группе кораблей новые суда несколько опередили старые, а опытные экипажи — неопытных, причем каждое судно двигалось в удобном ему ритме.

— Приготовиться к бою! — звучит команда на флагмане пиратов.

Все время, почти инстинктивным движением, старый морской волк постоянно проверял положение полотнища, направление ветра, натяжение канатов бегучего такелажа и еще множество мелочей, от которых зависит движение его корабля.

Драккарами финикийский предводитель «пахарей моря» увлёк пять пентер в погоню за собой и вывел их прямо на брандеры. А когда две пентеры, пошедшие на таран, запылали яркими кострами, то на оставшиеся три боевых корабля Рима накинулись драккары, буквально осыпая их огнем.

Когда Лала-Зор уничтожил эту группу и подобрал уцелевшие экипажи брандеров, он кинулся в погоню за оставшимися римскими судами и уничтожил почти всех. Буквально «распатронил». Только одному грузовому судну, сразу пустившемуся в бегство, удалось наткнуться на другую эскадру римских кораблей и спастись. Остальным «торгашам» с пентерами настала крышка. Так что высадились на побережье в этот раз всего четыре тысячи римлян.

Но теперь их снова было очень много. Где-то 8,6 тысяч легионеров. Которые, совершенно утратив тормоза, снова выслали отряд из шести тысяч человек в погоню за крохотной армией Кирилла. И снова контрактники избегали открытых сражений, предпочитая скрываться за скалами, таиться в оврагах, залегать в зарослях. Их тактикой были нападения из засады, убийства из-за угла, поджоги и взрывы, стремительные удары и отступления. Испанцы, как «рой жалящих ос» появлялись и исчезали неожиданно, истребляя мелкие подразделения и нанося довольно болезненные «укусы» крупным.

Римский гигант, испепелявший города и стиравший с лица земли вражеские армии, не мог и шагу ступить, не наткнувшись на осиное гнездо, и, обезумев от назойливого жужжания, отравленный ядом укусов, проклинал час вторжения. Орел, донимаемый насекомыми, изнемогал на курортном «Солнечном побережье» от голода и зноя и точил когти о стволы олив, с нетерпением ожидая случая пустить их в ход. В бешенстве и отчаянии итальянские солдаты мечтали о нормальном сражении в открытом поле, но испанцы не горели желанием воевать с лучшей армией Европы «по-европейски».

Дойдя почти до самой крепости «Множества копий», известной как цитадель мужества и решительности, но потеряв весь обоз с осадными орудиями, а в придачу к нему две тысячи человек убитыми и ранеными, легионеры не стали становиться в осаду, а не искушая судьбу, двинули в обратную сторону. Они уже потеряли солдат больше чем следовало и не захотели штурмовать горную крепость, с полностью отрезанными своими коммуникациями в тылу. Запасы испанских стрел и гранат были неистощимы, чего не скажешь о численности и решимости римских воинов. Легионеров «проводили», в результате чего в базовый лагерь под Таррагоной вернулись всего четыре тысячи бойцов, из которых половина была ранена.

Кое-кому повезло. Доспехи спасли немало жизней. Некоторые из тех, в кого попали камни или осколки, отделались ушибами ребер и конечностей. Другие, кого на лету лишь слегка задело дротиком или стрелой, получили неглубокие раны. Эти счастливчики могли сами позаботиться о себе. Остальных тащили на носилках или же везли на уцелевших мулах.

После этого подвига Кирилл почти под ноль израсходовал свои запасы «ништяков». Иначе бы так просто он римляне не отпустил. Так что пришлось, не дожидаясь прибытия четвертого легиона, резво бежать в Валенсию. Своим ходом. Оставляя легионеров разбираться с расшалившимися иберийцами Верики. Которые тоже, насмотревшись на действие союзного ЧВК, и умывшись пару раз кровью при своих наскоках, перешли к тактике партизанской борьбы. Так как эти люди были сильны, отважны, но недисциплинированы. Так что теперь весь расчет Верики строился на том, чтобы нанести удар неожиданно, убить сколько удастся врагов и, прежде чем они опомнятся и организуют преследование, отойти в горы и рассеяться.

Пока римляне перебросили все свои пять легионов в Таррагону, прошло немало времени. Ибо марсельские купцы очень неохотно шли на риск и фрахтовали свои корабли для перевозки легионеров. А Лала-Зор каждый раз реализовал все новые и новые придумки. Но все же Риму удалось сконцентрировать на севере Испании более 16 тысяч воинов. Которым удалось довольно быстро загнать остатки отрядов Верики в горы. Снова вся римская сфера в Испании на начало года, так называемая «Ближняя Испания», была отвоевана обратно.

Но на этой территории слуги Рима все же чувствовали себя не очень устойчиво. Так как римляне, явившись в Испанию, преследовали свои собственные цели, и их не особо интересовали интересы союзников. Испанцы же не привыкли к господству чужеземцев, к оскорблению своей национальной гордости. Они страдали, видя, как итальянские солдаты едят крестьянский хлеб, как в городах офицеры бесславят девушек и женщин. Местные дикари были не те люди, в общении с которыми подобное хамство сходит с рук. К тому же, широко известные пророчества и пропаганда не прошли даром. Раз уже боги избрали победителя, то почему бы не присоединится к нему?