Сумерки империи

Многим из принципов уже не придется увидать римских холмов, вонючих вод Тибра и темных кипарисов, но они бежали с яростью, рассчитывая на победу. Их лица, побагровевшие от бега в полном вооружении, казались лицами инфарктников. На последнем издыхании…

Кирилл скомандовал «Давай!», а солдаты ответили криком: «Бей! Руби!» и помчались во весь дух. Навстречу врагу мрачной и несокрушимой преградой с холодного Севера встали полсотни свежих и полных сил громил кельтиберов, что силой своей могли тягаться с медведями. Их возглавлял могучий кельт Артебудз, чьё имя в переводе означало «Медвежий член». Защищающиеся уже проглотили «ангельскую пыль» для боевой бодрости, и теперь действовали с неистовством первобытного человека. Обмен залпами дротиков просто лишил большинства сражающихся щитов, отягощенных лишней тяжестью. Хотя, кое у кого из кельтиберов от фанерных щитов римские пилумы с остриями из мягкого железа просто отлетели.

Атакующих римлян было намного больше, но кельтиберам сильно помогли арбалетчики и лучники, так что в итоге щитов лишились почти все атакующие легионеры, но не все остались при этом невредимыми. Пробитые щиты, с торчащими из них погнутыми дротиками из дрянного железа, словно мусор летели под ноги. Непрерывно раздавались крики боли — это зазубренные стрелы пронзали скутумы и на излете вышибали людям глаза или протыкали незащищенные ноги и глубоко вонзались в землю. Когда падал кто-то из солдат, в стене щитов возникала новая дыра. В нее тут же летело множество стрел: «варвары» пользовались любой возможностью нанести врагам как можно больше урона. Римляне же, стиснув зубы и молясь про себя, упорно заслонялись щитами на бегу.

Сшибка! Это была борьба двух стихий, так как отряды с лязганьем и грохотом столкнулись как волна и гранитный утес. Никогда еще ярость атаки не разбивалась о такое бешенство обороны. Все смешались, клубясь в каком-то буйном вихре. А потом, более похожих на поредевшую толпу, чем на строй, римлян новоявленные берсерки со зверскими лицами начали просто рубить секирами как дрова.

А как вы хотели? У кельтиберов шлемы и кирасы из отличной стали. Кованные доспехи с ребрами жесткости, с цементацией, с воронением. Такую кирасу пробить коротким бронзовым мечом — надо сильно попыхтеть. Штаны и сапоги- кожаные, рукава, короткие юбки на бедра- «птериги» и затыльники из клееного льна. А мечи и секиры? Согласно местным легендам эту сталь добывают сказочные гномы в подземельях, чтобы выковывать такое великолепное оружие для героев северных лесов.

А у римлян? Доспехи из кожи с металлическими бляхами и заклепками, или кольчуги из дрянного мягкого железа. Тяжелые и неудобные шлемы из меди и бронзы, подозрительной надежности. Голые руки и ноги. Сандалии которые не защитят от стрелы в ступню. И даже если на кому наступят на ногу- тоже больно.

Тут только за счет одних доспехов потери сражающихся должны быть в соотношении один к пяти. А учитывая превосходящие физические данные кельтиберов, превосходных солдат, своей свирепостью напоминавших волков, получались где-то — один к десяти. Окровавленные лезвия поднимаются с быстротой молнии и тут же падают на головы, плечи, руки. Смерть косила вовсю!

Обе стороны набросились друг на друга таким с великим пылом, и между ними завязался бой настолько яростный, что он казался огромным центром бешеного водоворота из рубящих, колющих, сверкающих, словно молнии, клинков. Не успели все оглянуться, как из ста нападавших римлян восемьдесят было уложено на месте. Агрессия, гнев и ненависть взяли верх над искусством фехтования. Грубая сила, закаленная опытом тренировок, сопровождалась изумительной быстротой реакции. Защищавшихся легионеров рубили с такой ловкостью и быстротой, что немыслимо было уследить глазом за движениями секир. Словно порыв урагана разметал стог сухого сена.

Остальные римляне, дети шлюх, видя как бесславно гибнут атакующие, обливаясь кровью и корчась в судорогах, взревели от бессильной ярости, как львицы у которых отняли львят, и рванули было к ним на помощь. Но очередная порция взрывающихся горшков и свинцовых гранат от пращников, которые на таком мизерном расстоянии убивали и ломали кости одной своей тяжестью, быстро разубедили их в таком намерении. Наступил всеобщий переполох, граничащий с безумием, солдаты Рима гибли словно мухи. Вонь была невыносимой: воздух пропитался дымом, гарью, запахом крови, вспоротых кишок, обуглившегося дерева, металла и человеческой плоти.

Это было слишком, поэтому оставшиеся три сотни итальянцев, точно стадо, задыхаясь от ужаса, рванули наутек. За ними вдогонку побежали лучники, пращники, некоторые гранатометчики, вооруженные мечами, чтобы добивать отстающих. Даже великаны кельтиберы, находясь под воздействием допинга легко догоняли несчастных итальянцев и разрубали их на куски. А жертвы лишь пытались прикрыть головы руками. Только сотня, бросающих шиты и оружие легионеров сумела укрыться в лагере. Эти «храбрецы», толкая друг друга, с таким неистовством бросились в свой «каструм», что в воротах задавлено было более пяти человек.

Теперь можно было действовать не спеша. Надо добить врага, чтобы выжившие сильно не болтали о разных военных хитростях и приемах битвы Кирилла. Еще не время… Пока арбалетчики контролировали движение за полевыми укреплениями римлян, остальная армия Кирилла добила раненых противников, собрала трофеи, отдохнула и пообедала. В это время сочувствующие карфагенянам сардинцы на лодках доставили грузы со стоянки кораблей поближе к месту действия.

У римлян в лагере оставалось сотни две вооруженных солдат с серым от шока лицами. Сердца их охватило отчаяние и предчувствие гибели. Вот уж действительно «Мементо мори»; помни о смерти. Возможно, что еще вдобавок к ним могут сражаться с полсотни раненых. Люди Кирилла вооружились доставленными дощатыми щитами «павуа», собрали еще вязанки с хворостом и мешки с землей. Затем, прикрываемые арбалетчиками, подошли к лагерю, засыпали ров (первоначальный «мост» предусмотрительные римляне уже умудрились сжечь при помощи факелов) и забросали частокол множеством горшков с нефтью, а потом подожгли. Римляне в отчаянии начинали огрызаться, как огрызается дикий зверь, когда видит, что для него нет спасения. Стена, на которую они уповали, которая казалась надежной защитой, уподобилась пропасти, несущей гибель.

Когда ограда прогорела, стрелки подавили вражеских метателей дротиков. После разметали хилый строй ручницами и арбалетчиками, отшлифовали стрелами лучников и снарядами пращников, а сверху все заглянцевали керамическими горшками со взрывчаткой. Римлян истребляли как бешенных собак!

В результате этой стремительной компании у Кирилла было убито около десятка воинов, с полсотни ранено. Но зато он уничтожил укрепленный римский лагерь, в котором находилось 1200 легионеров. Этот день для Римской республики оказался очень скверным. Кстати, неправильно называть всех погибших легионерами (мобилизованными). Большинство из них были «соции», то есть союзники. Но так уж все привыкли говорить.

Скажем лишь эпитафию по погибшим:

Все лица воинов Карфагена сияли радостью, все души горели надеждой и желанием дальнейших побед. Лишь одним только захваченным трофейным оружием можно было оснастить около тысячи ополченцев.

Теперь на Сардинии у римлян оставалось только около тысячи человек, разбросанных по городским гарнизонам. В основном в Коралисе и Ольвии. Вся сельская округа внезапно оказалась в руках местных жителей — сардов. Но поскольку Рим оставался властелином морей и мог в любой момент перебросить на остров дополнительные войска, то Кирилл, от греха подальше, убрался обратно в Испанию. Он был доволен этим тренировочным боем. Тем более что пираты Лала-Зора, эти жнецы вод, пока патрулировали вокруг острова — сожгли пять вражеских кораблей, в том числе небольшую разведывательную римскую галеру. Остальные суда были торговыми.