Семена Перемен

Глава 1. Другие вещи

Э́рик бежал по улочкам Па́теры. Прямо перед ним, скрытая у основания домами, высоко в небо уходила огромная Башня. Ее отвесные склоны чернели, словно шкура соседского кота, а стаи городских голубей никогда не поднимались выше середины. На таком расстоянии отдельных птиц уже не было видно. Их группы казались похожи на размытые, постоянно меняющие формы полупрозрачные кляксы, в очертаниях которых мальчику виделись образы волшебных летающих животных из маминых сказок. С вершины титанической Башни, словно из жерла вулкана, извергались клубы дыма и пепла, застилавшие небо от края до края. Покуда хватало глаз, если не оборачиваться, небосвод был холодно-серым и угрюмым, но Эрик знал, что за спиной, со стороны серпа, упрямые лучи Светил пробивали толщу смога и окрашивали его в голубые и желтые тона.

В правой руке Эрик держал три камушка. Нашел их на площади и теперь перекатывал в ладони. Круглые и шероховатые, привычно-серого цвета, они неуловимо отличались от остальных. Ми́я, старшая сестра, посмеивалась всякий раз, когда он пытался втолковать, чем его привлек тот или иной предмет. «Совсем из ума выжил?» — говорила она, а Эрик краснел и злился. Как можно объяснить то, что не понимаешь сам?

На одном из перекрестков дорогу преградила пара широкоплечих ли́беров в серых балахонах с гербами Культа Чаши — золотыми кубками на красном фоне. Мальчик покрутился вокруг, но заглянуть за спины так и не смог.

— Эй, малой, — окликнул Эрика крепко сложенный мастеровой-гудда́р. — Полезай-ка на плечи. Смотрю тебе шибко интересно, что там происходит. Свои своим всегда помогают! — Гуддар ухмыльнулся, обнажив нестройный ряд зубов. — Давай, смелей!

Эрик забрался на плечи и только потом догадался неловко сказать:

— Спасибо.

— Да брось, — отмахнулся тот. — Твой поди моему сыну тоже подсобил бы! Так ведь? Правильно говорю?

— Правильно, — улыбнулся Эрик. Отец любил детей и никогда не бросал никого в беде.

— Вот. Гуддары своим всегда помогают! И ты мотай на ус, хоть усов у тебя пока и нет, — мастеровой фыркнул от собственной шутки. От него пахло потом и железом. Эрик подумал, что он, наверное, тоже работает в кузне, как и отец. Плечи у мастерового были сильные и крепкие, сидеть на них — одно удовольствие. — Ну так что там, видно тебе?

Эрику было видно. За широкоплечими либерами шествовала процессия из служителей Культа разных рангов: аколи́тов, целли́тов и ораторов. Все они несли чаши или кубки, ярко сверкавшие в лучах Светил, начавших свой Третий Оборот и клонившихся к закату. Замыкали колонну с десяток могучих воинов на рослых лошадях и в полном боевом облачении. Эрик вытянул шею и залюбовался: темные доспехи, за спинами — треугольные щиты, у седел — мечи в ножнах, в руках — длинные копья с развевающимися на ветру прапорами.

— Культисты идут, — сообщил Эрик мастеровому. — Некоторые на лошадях, при оружии и в доспехах.

— Деканы, стало быть, — задумчиво проговорил тот.

Процессия прошла, и либеры освободили дорогу. Мальчик еще раз поблагодарил мастерового и вприпрыжку побежал дальше.

— А, это ты, Эрик, — встретил мастер Фро́уд в дверях книжной лавки. Старое лицо выглядело встревоженным и от этого казалось еще более иссохшим, чем обычно. — Что-то случилось?

— Вот. — Эрик протянул старику клочок бумаги. — Отец передал записку.

Мастер Фроуд забрал листок и, уступая дорогу, проговорил:

— Заходи, сегодня в городе неспокойно. Понимаю, что в тринадцать сложно усидеть на месте, но ты уж постарайся.

Эрик послушно нырнул в тесное помещение: повсюду привычные полки с книгами, полумрак, запах бумаги, пара свечей на прилавке. Мальчик обожал это место. Здесь можно было закрыть глаза и представить себя отважным воином, древним правителем или странствующим торговцем. В одно мгновение стать кем угодно и посетить какое угодно место. Старые книги словно протягивали мостик между сегодня и вчера. Дотронешься — и ты уже там.

— Так, что тут у нас? — откашлявшись, пробубнил мастер Фроуд, развернул записку и поднес к одной из свечей. — Подожди немного, напишу ответ.

Эрик пожал плечами и принялся в сотый раз разглядывать корешки книг на одной из полок. Старые и потрепанные, они содержались в идеальном порядке. Некоторые мальчик узнавал: лавочник пересказывал содержание, а иногда — и это был праздник! — читал, медленно водя пальцам от строки к строке.

— Мастер Фроуд, а эта про что? — спросил Эрик привычно, указывая на толстый том в кожаном переплете.

Старик отвлекся:

— Эта книга альмау́та Гия́са аз Фаре́ха. Морехода и путешественника.

Как-то на рынке мальчик видел альмаутского купца. Родители тогда сказали ему, что темнокожие торговцы приходят в Семиградье со стороны факела и здесь, в Патере, бывают редко. Купец носил просторные одежды, перехваченные широким желтым поясом, и смешной головной убор, похожий на скрученную в шар простыню. Но больше всего мальчика поразил цвет его кожи, серо-коричневый, совсем не такой, как у родни Эрика.

— И где бывал Гияс?

— Много где. Добирался сюда, в Семиградье. Посещал страны за копьем и жезлом. Пересекал море Серпа и Арфы, Серые горы за чашей. Все шесть сторон. И о каждой стороне написал так, как никто до него. Помнишь, я рассказывал о джунглях Ви́джы?

Эрик кивнул.

— Я никогда там не был, но читал Гияса. А он пишет так, что не забудешь.

Старик замолчал, а мальчик перевел взгляд на следующую книгу:

— А эта о чем?

— Эта о травах, о том, как лечить, как снять боль и усталость. Хорошая книга, ее написал целлит Лю́сиан, слышал о таком?

— Неа, — Эрик покачал головой. — А он давно жил?

— Около ста двадцати лет назад.

Эрик начал загибать пальцы. Старик усмехнулся.

— Получается, что давно, — бросил Эрик, дойдя до десяти.

— Получается, что давно, — согласился лавочник, не отрываясь от письма.

— А вы знали его, мастер Фроуд?

— Я родился уже после того, как Люсиана казнили.

— Казнили? Но за что? За эту книгу?

— Если бы за нее, то она бы здесь не стояла.

Мальчик почесал затылок, ожидая разъяснений, но лавочник вместо этого протянул сложенный вчетверо листок бумаги.

— Беги, Эрик, — сказал он и похлопал ребенка по плечу.