Страница 11 из 12
Поправочка. Ничто и никто, кроме его дочери.
И вот она уже тащит его за руку куда-то, а он покорно, как марионетка, идет следом…
Кусок розовой ткани, лежащий на кресле в зале, мигом оживил его память. Точно, утренник!
Тот самый, для которого дочь потребовала костюм какой-то там феи розовых островов или черт знает чего еще. Только вот сказала об этом так поздно, что по магазинам ехать было уже попросту бесполезно.
Как итог – он всю ночь шил ей этот дурацкий костюм! Ну как – шил? Скорее, просто пришивал куда-то какие-то части. Повезло еще, что, перевернув весь Олькин гардероб, они нашли там пышную розовую юбку и блестящие крылья. Остальное пришлось как-то досочинять из других подручных материалов…
Иголку в руках он держать умел. Но делал последний раз это так давно, что за прошедшую ночь миллион раз исколол себе все пальцы и припомнил такие ругательства, которых даже никогда и не знал.
И бросить бы все это к черту, но он прекрасно знал, что ему в таком случае грозило. Дочь уже устроила накануне весьма показательный концерт, когда он предложил ей пойти на утренник без костюма. Она так выразительно и громогласно орала и рыдала, что он боялся, что на этот шум сбегутся все соседи…
До этого страшного момента он и не подозревал, что в его доме живет такой маленький и опасный монстр.
– Ну? – потребовала Оля неизвестно чего, когда дотащила его, сонного и ничего непонимающего, до кухни.
– Что – ну? – переспросил тупо.
– Пап, ну ты чего? Завтрак надо приготовить!
Он автоматически обернулся уже было к двери, чтобы позвать жену и потребовать завтрак, но вспомнил вдруг, что Кира уехала.
Уехала! Уехала без единого слова, просто бросив на него троих детей, с которыми он и знать не знал, что делать!
– Что ты хочешь? – спросил устало.
– Овсянку. С джемом. Малиновым. Три ложки. Не перепутай!
– Три ложки, – повторил, ощущая, что день только начался, а сил у него уже нет.
Кашу он в итоге худо-бедно сварил, хотя она постоянно норовила убежать и по итогу он засрал этой овсянкой всю плиту.
Отмерив ровно три ложки джема, поставил перед дочерью тарелку.
Она недовольно поморщила нос.
– Я просила малиновый джем, а это абрикосовый.
Он сделал глубокий вдох, убрал из тарелки абрикосовый джем, положил туда малиновый…
Дочь снова состроила рожицу, полную отвращения.
– Нет. Эта каша уже грязная. Она в неправильном джеме!
– Но я же его убрал…
– Нет! Наложи новую кашу!
Ее голос уже начинал напоминать тот, которым она вчера требовала сшить ей костюм, поэтому от греха подальше Алексей взял новую тарелку, положил туда новую кашу и три ложки малинового, чтоб ему провалиться, джема.
Но на этом все отнюдь не закончилось.
– Где завтрак? – поинтересовался ввалившийся в кухню Кирилл.
– Вот. Каша, – мотнул головой в сторону плиты в ответ.
За это его огрели таким тяжелым взглядом, что возникло физическое ощущение, будто камень на плечи упал.
– Не жру я эти ваши каши, – грубо огрызнулся Кир. – Сколько можно повторять?
– Это мама в курсе. Не я.
– Ну еще бы, – усмехнулся старший в ответ.
– Что ты хочешь? – спросил терпеливо, хотя сам уже почти кипел.
Кирилл задумался на пару секунд, а затем в его глазах промелькнул странный мстительный огонек…
– Омлет. Из четырех яиц.
Леша молча принялся за дело. Попутно уронил и зря разбил два яйца, минут пять выковыривал попавшую в миску скорлупу, едва сдерживаясь от демонстрации вслух своего весьма пополнившегося за прошедшую в муках творчества ночь словарного запаса…
Когда омлет кое-как все же был приготовлен, и сын принялся за еду, он спросил у него – максимально равнодушно, словно бы между прочим…
– А мама не сказала, куда уехала?
– Не-а.
– А с кем?
– Не-а.
– А хоть что-то она вообще сказала?
– Что ей надо отдохнуть. А что, надоели мы тебе уже?
Сын прищурился, задавая вопрос, словно испытывал его на прочность. Не дожидаясь ответа, бросил злобно:
– Раз так – сбагрил бы бабке. И все дела.
Странно, но подобная мысль – позвать кого-нибудь на помощь – Леше даже не пришла в голову. Словно подсознательно он понимал: дети – это его ответственность.
Артур появился в кухне, когда Кирилл и Оля уже доедали свои завтраки. К счастью, он покорно принялся за кашу, испачканную малиновым джемом, которую не стала есть дочь, и Алексей уже вздохнул было с облегчением…
Но тут ощутил на себе еще один, полный упрека, взгляд.
Обернувшись, увидел позади себя грустного, приунывшего Чаки – спаниеля, подаренного им детям на Новый год…
– Ну а тебе чего? – спросил обреченно, уже даже не удивляясь тому, что говорит с собакой.
– Пап, а ты точно адвокат? – встряла с вопросом дочь.
– В смысле? – оторопел он.
– Адвокаты обычно умные. Вот ты кушать хочешь каждый день?
– Ну да…
– Чаки – тоже.
Он молча треснул себе кулаком по лбу, насыпал псу какого-то корма, стоявшего на подоконнике…
– Пап, мы все-таки опоздаем! – заорала вдруг Оля, нарушая минутку его покоя.
Следующие десять минут они бегали, как сумасшедшие, по квартире, одеваясь и собираясь. Еще через пятнадцать – стояли на пороге детского сада…
– Ты чего встал-то? – спросила дочь, когда он собирался уже было с ней попрощаться.
– А что надо делать? – не понял он.
Оля выразительно закатила глаза, как настоящая, хоть еще и очень маленькая, женщина.
– Ты со мной идешь. Кто а то на меня будет смотреть и хлопать?
И следующие два часа он именно это и делал – смотрел и хлопал, хлопал…
Хотя ни черта не понимал, что тут вообще происходит. И что делают на одной сцене розовая фея, практически лысое дерево с тремя листочками в самых неподходящих местах и Лиса, у которой хвост почему-то был пришит спереди, а не сзади…
Он даже готов был поклясться: этот костюм шил такой же горемычный папаша, как и он сам. И этот хвост – ничто иное, как акция протеста. Или крик о помощи…
Впрочем, как заметил Алексей с большой гордостью, костюм у Ольки был, пожалуй, один из лучших. Неплохо он постарался!
Как за всем этим прошло время до вечера – он в итоге даже и не понял. Осознал, что настало время ужина только тогда, когда дети явились к нему, пытавшемуся спокойно поработать хоть пять минут, и заявили:
– Мы есть хотим!
Он едва не взвыл. Но, взяв себя в руки, предложил:
– Сейчас пиццу закажем.
– Надоела уже эта пицца! – категорично заявил Артур, сложив на груди руки.
А ведь это был еще самый мирный из его отпрысков. Даром, что боксом занимался…
– Хорошо, – согласился, отодвигая в сторону ноутбук. – Сейчас тогда соберемся и поедем в ресторан…
– Не хочу никуда ехать! – закапризничала Олька.
Внезапно захотелось помолиться, хотя набожным он никогда не был. Сейчас же готов был молить всех святых, да кого угодно вообще, лишь бы Кира просто вернулась…
Она, вероятно, этим своим демаршем хотела его наказать – что ж, он хлебнул уже по полной. И пусть тратит хоть все эти чертовы деньги, но только вернется домой…
Им нужно было поговорить. Всего лишь нормально поговорить.
– Я закажу еду на дом, – ответил детям со вздохом.
И снова поймал на себе печальный взгляд.
– И схожу с тобой погулять, – пообещал Чаки с ощущением полной безвыходности из всей этой ситуации.
Черт возьми, и как только Кира со всем этим дурдомом вообще справлялась???
Глава 13
Пора было возвращаться домой.
Три блаженных дня, наполненных отдыхом, приятным общением, и просто покоем и любовью к себе, подошли к концу. А впереди был – бой. Возможно, бесконечный, возможно – скоротечный. Я этого не знала. Но была твердо уверена в одном: я сумею постоять и за себя, и за своих детей. Как бы все в итоге ни обернулось.
Когда такси подъезжало к дому, я достала из новой дорогущей сумки зеркальце и придирчиво вгляделась в отражение. Аккуратно провела рукой по слегка обновленной прическе, подкрасила губы новоприобретенной ярко-красной помадой, выглядевшей как вызов и призыв одновременно…