Страница 8 из 14
Я помню это время, совсем немного. Моя мама могла появиться раз в неделю или две, и я бежала со всех ног, чтобы увидеть эту красивую даму, от которой пахло дорогим парфюмом и которая носила яркие обтягивающие платья, прямо как мои куклы Барби. Она не брала меня на руки и не сажала к себе на колени. Стоило папе начать задавать слишком много вопросов, или бабушке – отпускать колкости, как мать снова уходила. А я стояла у окна и плакала, пока папа не брал меня на руки, а потом делал мороженое или отводил в гараж, чтобы показать что-нибудь на своем мотоцикле.
В конце концов папе удалось поднакопить достаточно, чтобы купить «Аксель-Авто». Мы переехали из бабушкиного дома в квартиру над мастерской. Моя мама никогда не навещала нас здесь. Я даже не была уверена, что она знает про это место.
Затем, однажды, когда мне было уже десять, посреди вечера раздался звонок в дверь. Поначалу мы его не услышали, потому что в окно барабанил дождь, а по телевизору шел сериал «Скорая помощь». Мы с отцом ели попкорн из гигантской миски, которая стояла на диване между нами.
Когда в дверь позвонили еще раз, я подпрыгнула, опрокинув миску. Папа задержался, чтобы все собрать, а я бросилась открывать. За дверью стояла женщина. На ней не было никакого плаща, волосы намокли – и блузка тоже. Мокрая одежда плотно облепила ее тело, выдавая худобу.
Мы не сразу узнали друг друга. Через какое-то время она сказала: «Камилла?»
Я уставилась на нее, разинув рот. Может, она подумала, что я злюсь. Может, услышала, как отец спросил: «Кто там?», направляясь к двери. Так или иначе, женщина развернулась и сбежала вниз по ступенькам. А Вик остался на пороге.
До этого он прятался за ее ногой. Это был двухлетний малыш, слишком маленький для своего возраста, с огромными темными глазами и совсем еще светлыми нестрижеными волосами. Из-за этих волос и пушистых ресниц я даже не сразу поняла, что передо мной мальчик. Вик сосал большой палец, а в другой руке держал того игрушечного Человека-паука.
Мы привели его в дом. Папа стал обзванивать друзей матери, которых знал, ее родителей и родных. Никто понятия не имел, где она. Он предложил привезти мальчика к ее родителям, но те пригрозили полицией. Они так и не простили мою мать за то, что она забеременела мной.
Так что Вик остался на время у нас. Но оказалось, что навсегда. Вообще, тогда мы даже не знали его имени, а сам малыш еще не мог нам ничего сказать. Я предложила имя Вик, потому что обожала сериал «Закон и порядок» и считала полицейские машины «Краун Вик»[12] чертовски крутыми.
Уже позже, когда я училась в старших классах, мы слышали, что мама работает в «Экзотике». Я никогда не ходила туда, чтобы увидеть ее, но думаю, что папа ходил. Пытался выяснить, какого черта с ней происходит. Но вряд ли он получил ответы. Лишь сказал, что Вик остается с нами. К тому времени брату было уже семь. Он ходил во второй класс, играл в бейсбол и совершенно не помнил нашу мать.
С тех пор мы так тут и живем. Это мой дом, и я люблю его. Я люблю запах масла, бензина и очистителей в мастерской. Люблю свою поношенную спецовку и идеально разложенные инструменты, когда могу не глядя схватить нужный храповик.
Отец тоже надевает свою любимую спецовку. Когда-то она была темно-синей, но стиралась уже столько раз, что теперь этот цвет едва ли можно назвать серым. Костюм висит на нем как на вешалке – папа сильно похудел за последнее время.
– Ты что, на диете? – спрашиваю я, шутливо толкая его в бок.
– Нет, – говорит он, – просто забываю вовремя поесть. Неплохо выгляжу, да?
Он ухмыляется и встает в позу бодибилдера. Правда, у него нет ни грамма мышечной массы, так что рукава просто свисают с плеч.
Я слабо улыбаюсь в ответ.
– Да, пап, выглядишь отлично.
Отец помогает мне закончить с коробкой передач, и мы возвращаем ее на место. Вдвоем это делать гораздо проще. Папа работает так быстро и ловко, что я выкидываю из головы все неприятные мысли. Он точно не растерял хватку.
И все же я замечаю, что он дышит чуть тяжелее, чем обычно, и потеет от жары в мастерской.
– Включить вентилятор? – спрашиваю я.
– Не, – отвечает он. – Здесь же прям бесплатная сауна. Что хорошо скандинавам, хорошо и нам.
И все же я приношу газировку из холодильника.
Пока мы пьем, я слышу, как звякает колокольчик на двери в мастерскую. Новый клиент.
– Я посмотрю, – говорю я отцу.
Я спешу ко входу, оставляя газировку на приемной стойке. У нас нет администратора – стойка лишь создает видимость. А еще порой отец использует ее, чтобы разобрать все накопившиеся счета и квитанции, которые мы все время оставляем на потом.
Я вижу мужчину в обтягивающей белой футболке и кепке с эмблемой «Чикаго Кабс»[13], просматривающего нашу стопку журналов о классических автомобилях.
Услышав меня, он поднимает голову. Я вижу квадратную челюсть, загорелое лицо и дружелюбную улыбку.
Черт.
Это офицер Шульц. Я отвлеклась на коробку передач со своим отцом и совершенно про него забыла.
– Камилла, – говорит он, – рад видеть тебя снова.
Жаль, не могу ответить тем же.
– Офицер Шульц.
– Зови меня Логан.
У меня нет особого желания так его звать, поэтому я просто киваю.
– Значит, вы с отцом владеете этой мастерской? – говорит он, оглядываясь.
– Ага.
Нашу приемную нельзя назвать симпатичной. Она крохотная, грязная и на редкость уныло украшенная – пара выцветших постеров и одинокий фикус, который мы вечно забываем поливать. И все же мне не нравится его снисходительный тон и вид, с которым Шульц явился сюда, словно желая пометить территорию в том единственном месте, которое принадлежит мне.
– Ты живешь в квартире на втором этаже?
– Да.
– И твой брат Вик тоже?
– Ага.
– Он ходит в школу в Окмонте?
– Да. Это его последний год.
– Я тоже там учился, – говорит Шульц и засовывает руки в карманы джинсов, отчего его грудные мышцы напрягаются под белой обтягивающей футболкой. Сегодня он не стал надевать свою форму. Возможно, чтобы притупить мой страх. Но это не поможет, как и светская беседа.
– И я, – отвечаю я.
– В каком году ты закончила?
– В 2013-м.
– Вот как. А я в 2008-м. Похоже, мы разминулись.
– Да, похоже на то.
Мой отец выглядывает из мастерской.
– Помощь нужна? – спрашивает он.
– Нет! – быстро отвечаю я. – У меня все под контролем.
– Хорошо. Зови, если что-то понадобится. – Папа дружелюбно кивает Шульцу, не догадываясь, что этот чувак здесь для того, чтобы хорошенько испоганить жизнь его детям. Полицейский салютует в ответ.
Я жду, пока папа уйдет, а затем без особой радости снова обращаю свое внимание на Шульца.
– Давайте ближе к делу, – говорю я.
– Разумеется, – непринужденно улыбаясь, соглашается он. – Давай. У тебя было обнаружено сто четырнадцать таблеток дури.
Черт.
– Я отметил в отчете, что остановил автомобиль для проверки и обнаружил рюкзак. Но полиция Чикаго может по-разному подходить к процессу задержания преступника.
– Что это значит?
Он пристально смотрит на меня своими ярко-голубыми глазами, продолжая приветливо улыбаться.
– Что ж, представь, что хранение наркотиков – это твоя задолженность. Ты должна штату Иллинойс четыре года. Но ты не принесешь никакой пользы обществу, если будешь сидеть в тюрьме. Наоборот, обойдешься налогоплательщикам в кругленькую сумму. Так что по отношению к добропорядочным гражданам этого штата будет справедливо, если ты отработаешь свой долг как-то иначе.
Мне не нравится, что он стоит так близко, глядя на меня сверху вниз.
– И как же мне это сделать? – спрашиваю я.
– Ну… ты слышала когда-нибудь о тайных осведомителях?
Да. Как я уже сказала, я посмотрела немало серий «Закона и порядка». Я знаю, кто такие тайные осведомители.
12
Американский седан Ford Crown Victoria.
13
Сhicago Сubs (англ.) – бейсбольный клуб Чикаго.