Страница 4 из 14
– Да, я знаю, что это, – хрипло отвечаю я.
– В штате Иллинойс действуют строгие законы против дури, – говорит офицер Шульц низким приятным голосом. – Хранение даже одной таблетки считается уголовным преступлением. Пятнадцать и более таблеток влекут за собой минимальное наказание сроком в четыре года. Я бы сказал, что у тебя здесь где-то сто пятьдесят. Плюс те, что в кармане у твоего брата.
– Они тоже мои, – говорю я. – Он не знал, что это. Я попросила спрятать их для меня.
Офицер долго и молча смотрит на меня. Я не могу понять, что значит выражение его лица. Полицейский продолжает улыбаться, но я понятия не имею, что скрывает эта улыбка.
– Где ты живешь? – спрашивает он.
– На Уэллс-стрит. Над «Аксель-Авто». Это моя мастерская – моего отца. Я тоже там работаю.
– Ты механик? – спрашивает коп, оглядывая мою одежду.
– Да.
– Нечасто встретишь девушку-механика.
– Вряд ли вы вообще знаете много механиков, – отвечаю я.
Это не лучший момент для сарказма. Но я устала слышать эти комментарии. Особенно от мужчин. Особенно от тех, кто не доверяет мне работу над машиной, а сами не способны отличить плунжер от свечи.
К счастью, Шульц посмеивается.
– Только одного, – говорит он. – Но я думаю, что он меня дурит.
Между нами снова повисает тишина. Я все жду, что сейчас он сомкнет на моих запястьях наручники и посадит меня в служебную машину.
Но вместо этого полицейский говорит:
– «Аксель-Авто» на Уэллс-стрит?
– Да.
– Я заеду к тебе завтра.
Я тупо смотрю на него, не понимая смысла этих слов.
– Отвези брата домой, – говорит коп.
Он сует таблетки в рюкзак и закрывает молнию. Затем бросает рюкзак к себе в багажник.
Я все еще стою на месте, ничего не понимая.
– Я могу ехать? – глупо переспрашиваю я.
– Пока да, – отвечает Шульц. – Завтра поговорим.
Я сажусь в машину, сердце болезненно бьется о грудную клетку. Во рту привкус металла, а мозг вопит, что все это чертовски странно.
Но я не собираюсь спорить. Я вляпалась в большие неприятности и готова принять любой спасательный круг, что кинула мне судьба.
Я только надеюсь, что он не окажется якорем.
Неро
Сейчас вечер пятницы. Я жду Мейсона Беккера перед старым заброшенным сталелитейным заводом в Саут-Шоре.
Это место – какой-то гребаный прикол, не иначе. Завод стоит у самой воды – такой гигантский, что вместил бы в себя весь центр Чикаго. Но при этом он совершенно заброшен и пустует с тех самых пор, как в конце девяностых сталелитейная промышленность потерпела окончательный крах.
Большинство зданий разрушено, но вывеска U. S. Steel еще на месте, хоть и поросла сорняками. Кажется, будто здесь случился армагеддон и я единственный выживший.
Да и вообще райончик тут стремный. Не зря же его прозвали «Городом страха». Но Мейсон хотел встретиться именно здесь, так что я жду.
Он, как всегда, блин, опаздывает.
Когда Беккер наконец объявляется, я слышу его тачку раньше, чем вижу, – у чувака тарахтит двигатель. Он подъезжает на старой дерьмовенькой «Тойоте-Супра» с длинной царапиной на боку, оставленной ключами бывшей подружки.
– Эй, что так рано? – высовывается из окна Мейсон и ухмыляется.
Это высокий тощий парень с кудрявыми волосами и выбритыми по бокам молниями.
– У тебя стоят неправильные свечи зажигания, – говорю я ему. – Поэтому твоя тачка звучит как газонокосилка.
– Чел, о чем ты, на хрен, я менял их на прошлой неделе.
– Где менял?
– У Фрэнки.
– Да? Дай угадаю, он предложил тебе бартер.
Мейсон ухмыляется.
– Он сделал все за сто баксов и порцию дури. И что?
– И то, что он использовал не те свечи. Возможно, вытащил их из чьей-то машины. Тебе стоило попросить меня.
– Ты исправишь это?
– Хрен тебе.
Мейсон смеется:
– Так я и думал.
– Итак, – соскальзываю я с капота своей машины. – Что там у тебя?
Мейсон вылезает из «Супры» и открывает багажник, чтобы показать мне его содержимое. Там лежат три пистолета FN-57, мощнейшая винтовка 50-го калибра и полдюжины пистолетов 45-го калибра.
Все они разных марок и моделей, серийные номера затерты грубо. Этот товар не так хорош, как тот, что мы покупали у русских, но они не особо сейчас с нами общаются, учитывая, что пару месяцев назад мы застрелили их главаря. Так что теперь мне нужен новый поставщик.
Мейсон получает оружие из Миссисипи. В этом штате одни из самых лояльных законов об оружии в стране. В ломбардах и на выставках можно купить что угодно и не регистрировать после. Так что Мейсон поручает своим двоюродным братьям раздобыть все, что нам нужно, а затем доставляет это по межштатной магистрали I-55.
– Если эти тебе не нравятся, я могу достать другие, – говорит Мейсон.
– Сколько у тебя кузенов? – спрашиваю я.
– Не знаю. Штук пятьдесят.
– Твоя семья занимается чем-то еще, кроме секса?
Он хмыкает.
– Я – точно нет. Люблю придерживаться традиций.
Я еще раз осматриваю оружие.
– Пойдет, – говорю я. – Возьму все.
Мы немного торгуемся из-за цены. Мейсон – потому что до сих пор надеется вернуть Патришу, несмотря на то, как она обошлась с его машиной, и, наверное, хочет купить ей какой-нибудь подарок. Я – потому что Беккер заставил меня тащиться хрен знает куда, в этот паршивый район, где мусор летает повсюду, как перекати-поле.
Наконец мы приходим к соглашению, и я вручаю ему пачку денег. Мейсон перекладывает оружие в потайной отсек моего багажника, который я соорудил под запасным колесом.
Если бы какая-нибудь сучка поцарапала ключами мой «Мустанг», я бы утопил ее в озере. Я люблю эту тачку. Я сам собрал ее по частям после того, как разбил свой «Шевроле-Бел-Эйр».
– Ну что, – спрашивает Мейсон, когда с делами покончено, – какие планы на вечер?
– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Никаких, наверное.
– Ливай устраивает в своем доме вечеринку.
Я задумываюсь. Ливай Каргилл – богатенький мажор, который любит корчить из себя Пабло Эскобара[6]. Он никогда не нравился мне в школе, но надо признать, что вечеринки Ливай устраивает отменные.
– Ты сейчас туда? – спрашиваю я Мейсона.
– Ага. Ты со мной?
– Хорошо. Только поедем на моей.
Мейсон хмурится.
– Я не хочу оставлять здесь машину. Мало ли что случится.
– Никто не позарится на твою тачку, если только ее снова не найдет Патриша. Это ведро даже на металлолом не сгодится.
Похоже, Мейсона это задевает.
– Ты в курсе, что ты сноб? – спрашивает он.
– Не-а, – отвечаю я. – Я люблю все тачки. Кроме твоей.
Мейсон садится на пассажирское сиденье, и мы возвращаемся в Олд-Таун. Он пытается переключить мой плейлист, и я хлопаю его по руке, прежде чем Беккер успевает притронуться к магнитоле. Впрочем, я позволяю ему опустить стекло, потому что сегодня жарко, как в пекле, и легкий ветерок нам не помешает.
Мы подъезжаем к дому Ливая, где вечеринка уже в самом разгаре.
Это было славное местечко, когда Ливай только унаследовал его от своей бабули. Но с тех пор он только и делает, что закатывает здесь вечеринки, так что соседи уже, должно быть, поставили номер полиции на быстрый набор. Впрочем, говорить что-то самому Ливаю они не рискуют. Может, он и надутый позер, но у парня такой скверный характер, что он способен наброситься на любого восьмидесятилетнего старика, который осмелится кинуть на него косой взгляд.
Я уже узнаю некоторых людей. Это обычное дело. Я живу в Чикаго всю свою жизнь. Ходил в школу в Окмонте, в десяти минутах езды отсюда. Пытался отучиться семестр в Северо-Западном университете, но пропустил шесть недель. Я ненавижу сидеть в классе и еще больше ненавижу сдавать тесты. Мне насрать на физику или философию. Я предпочитаю то, что можно применить на практике. Воплотить в жизнь. Потрогать.
Я сходил на одну лекцию, где профессор час распинался о природе реальности. Если даже он не может разобраться в реальности, то чего вообще ждать от меня?
6
Пабло Эскобар – колумбийский наркобарон.