Ребро

Я ждал перемен, напоминая себе, что раз лестница закончилась, то и тоннель этот не может тянуться вечно. Я не прогадал: в какой-то момент стеклянная труба, по которой я шел, привела меня к очередному каменному участку пути, и это был перекресток. Ярко освещенный, оформленный белым кафелем, расходящийся в три стороны… Он не выглядел частью мистической подводной цитадели. Скорее было похоже на коридор какого-нибудь института или даже больницы… Что, получается, я сошел с ума, лежу в психушке и придумываю все это, изредка возвращаясь к реальности?

Да нет, не может быть. Если я пока не знаю причину всего, это не значит, что ее нет.

Все коридоры, выходящие из перекрестка, были одинаковыми: стеклянными и прямыми, скрытыми под морями. Я понятия не имел, куда ведет любой из них, поэтому просто продолжил идти прямо, уже быстрее и увереннее. Так я оказался на новом перекрестке, точной копии предыдущего во всем, кроме одного: здесь были следы других людей.

Следы были мокрыми: похоже, кто-то побродил по лужам, а потом оказался здесь и продолжил путь. И раз они не успели высохнуть, было это совсем недавно. В том, что следы не мои, и сомневаться не приходилось: размер не тот. Не я один оказался на глубине! Это вроде как ничего не меняло, но почему-то принесло грандиозное облегчение.

Естественно, я направился в ту сторону, куда уводили следы.

— Эй! — позвал я. — Кто здесь? Подождите меня!

Поорал и тут же поплатился за это: в стекло врезалась какая-то совсем уж эпичная хрень, похожая на изуродованную акулу. Неужели услышала меня? По идее, не должна была, и все же… Лучше помалкивать и искать, рано или поздно я должен догнать их.

Вера в близкое светлое будущее была недолгой. Она привела меня лишь к очередному перекрестку, пол в котором был покрыт мелкими лужами чистой воды, и следы окончательно терялись.

Уже знакомое желание просто рухнуть здесь и сдаться вернулось, но пропало так же быстро. Рухнуть я всегда успею, силы не вечные! Но пока могу — буду двигаться.

Мне больше некуда было спешить, и я изучал свое окружение. Лабиринт оказался даже сложнее, чем я думал. Тоннелей тут было так много, что все мысли о реальности происходящего отпали. Эти стеклянные трубы тянулись параллельно друг другу, иногда подходили вплотную, так, что через стену одного коридора легко было разглядеть, что происходит в соседнем. Однако это вовсе не означало, что на ближайшем перекрестке можно будет попасть из одного близкого коридора в другой, в этом плане тут была полная путаница. Как бы я ни старался, я не мог наметить себе маршрут, здесь было совершенно непонятно, что куда ведет.

Когда в коридорах начало мелькать движение, я почти не удивился. Похоже, я просто миновал ту стадию, когда еще можно чему-то удивляться, и готов был принять что угодно, любую реальность.

Иногда я видел в тоннелях существ, с которыми мне совсем не хотелось пересекаться — хищных, диких, едва ли разумных. Но иногда это были люди, такие же растерянные и напуганные, как я. Я звал их, однако со звуком здесь было туго, мой голос оставался пленником этих коридоров.

Был момент, когда мы с какой-то женщиной оказались в тоннелях, плотно примыкающих друг к другу. Расстояние там было плевое — сантиметров пятьдесят между внешними стенками. Но с таким же успехом между нами могла быть пропасть.

Женщина эта, надо сказать, выглядела куда хуже меня. Вместо одежды — какие-то лохмотья, волосы спутаны в плотные колтуны, ногти обломаны, руки покрыты слоями грязи, которой я в тоннелях не видел. Создавалось впечатление, что эта женщина много лет провела в лесу, и ее жизнь там никто бы не назвал легкой.

Поэтому или по какой-то другой причине она оказалась куда ближе к отчаянию, чем я. Заметив меня, другого человека, она стала биться в стекло так же отчаянно, как та рыба. Она кричала, но я ее не слышал. Я жестами пытался угомонить ее, да куда там! Она колотила кулачками по стеклу с такой силой, что скоро содрала руки в кровь. Но это ее не остановило и даже не расстроило, это ее, как ни странно, обрадовало.

Она использовала свою кровь, чтобы писать на стекле. Правда, это ничего не принесло, разве что мне совсем тоскливо стало от такого зрелища. Она написала «Помоги мне». Как будто я еще не распознал этого в ее криках. Как будто я не помог бы безо всякой просьбы, если бы у меня была такая возможность. Но как — вот это нужно мне объяснить!

Перепуганная женщина не понимала меня, она решила, что я просто не хочу ей помочь. Это усугубило ее истерику, заставило снова биться о стекло слабеющим мотыльком. Я не представлял, сколько времени нужно было здесь провести, чтобы дойти до такого состояния.

Но даже так ее истерика ни к чему не должна была привести. Это стекло выдерживало и более сильные удары, оно справилось с атакой морских тварей! Вот только… То ли второй тоннель был поврежден, то ли вступили в силу те самые правила игры, о которых пыталась предупредить меня Рэдж. В любом случае после очередного удара окровавленными кулачками по стеклянной стене пошли трещины.

Женщина и сама знала, что так быть не может. Она замерла, она боялась двинуться и произнести хоть слово, лишь бы не нарушить хрупкий баланс… Но было уже поздно. Трещины расползались хищной паутиной, все быстрее и быстрее. Женщина только успела посмотреть на меня, и в ее взгляде читалось такое отчаяние, что я сам на миг его ощутил.

А потом ее тоннель рухнул, разлетелся на части, на несчастную обрушилось грандиозное давление, которое смяло ее, сделало воду вокруг нее алой, и тьма уволокла уже мертвое тело.

Я впервые видел такое в лабиринте, можно было считать это случайностью, и все же… Меня не покидала тяжелая мысль, что таков финал, к которому по насмешливой воле Внутреннего мира все мы, пойманные, рано или поздно придем.

Постепенно стало ясно: никто отсюда еще не убегал. На это мне намекали те из путников, кто еще сохранил какое-то подобие рассудка, да я и сам видел. Мир Внутри — это вообще не подарок, но я, похоже, оказался на худшем его уровне. Потому что, когда вокруг чудовища и свободное пространство, у тебя еще есть хоть какой-то шанс на спасение, а даже если ты этот шанс упустил, твоя смерть, по крайней мере, будет быстрой. Здесь же узников ожидало медленное умирание, перед которым, как правило, отказывал рассудок.

А ведь в какой-то момент я даже поверил, что Внутренний мир меня спас! Ну там, на корабле, когда туман подогнал. Наивно? Более чем. Мне б задуматься: зачем миру спасать меня от собственного порождения? Нет, он явно хотел поиграть со мной.