Ребро

А возможно, все дело в том, что я ее отпустил. Значит, я был одним из виновников всего, что с ней случилось.

Не то чтобы эта мысль свалилась на меня внезапно, она появилась в тот момент, когда я узнал, что Рэдж мертва… Нет, даже раньше. Когда она впервые не сняла трубку. Я просто придавил эту мысль, спрятал ее за возмущением, потом — за страхом, потом — за шоком. Но когда потянулись долгие бесцветные дни после похорон, мысль вернулась и постепенно обретала все большую власть надо мной.

Никто по-прежнему не знал, что случилось с Рэдж. Но я не сомневался, что, если бы я отправился с ней, все завершилось бы иначе. Почему я не поехал?.. Да потому что накануне мы с Рэдж вляпались в крупную ссору, самую серьезную за время нашей совместной жизни.

Нет, по мелочам мы цапались и раньше. Мы не из тех пар, в которых каждый день только и слышно, что «Ты моя бусечка!» — «А ты моя кукусечка!». На меня такое как рвотное действует, да и Рэдж не в восторге была. Мы спорили и не соглашались. И видит бог, если я вел себя как последний козлина, Рэдж дословно меня об этом информировала.

Наша первая и, как оказалось, последняя ссора была связана с ее папашей.

Собственно, большую часть жизни папаши у нее не было. Ее растила мать-одиночка, причем растила прекрасно. Тетя Оля умудрялась и воспитывать дочь, и строить карьеру хирурга, а для женщины это посложнее будет, признаю и снимаю шляпу. Сильная тетка была, волевая. Не скажу, что воспринимал ее как вторую мать — мне одной вполне себе хватает. Но я ее уважал, а для меня это главное. И когда она умерла, для меня ее смерть стала трагедией, моей собственной, а не из солидарности.

Отец у Рэдж тоже был, потому что даже такие самодостаточные женщины, как тетя Оля, пока не наловчились размножаться делением. Причем это был не отец классической модели «папа-летчик», а личность вполне известная. Тетя Оля сообщила ему, что беременна, и иллюзий на его счет не питала. Она как-то упомянула, что ей просто хотелось для своего ребенка «удачный набор генов», все остальное она могла предоставить сама.

На роль набора был торжественно избран известный в научных кругах археолог Арсений Батрак. Он прекрасно знал о планах Ольги насчет генетически удачного наследника, и ему было пофиг. Он запретил давать ребенку его фамилию, и Ольгу это вполне устраивало, потому что у нее имелась своя фамилия для своего же ребенка.

Ну а потом все эти споры перечеркнул я, дав их ребенку мою фамилию, но к основной истории это отношения не имеет.

Всем было бы лучше, если бы Батрак, предоставив гены известным способом, вообще свалил в закат и больше не показывался. Однако в нем вдруг взыграло любопытство — скорее научное, чем отцовское. Ему хотелось посмотреть, что там родилось с его подачи, и он начал навещать Рэдж. Не знаю, почему этому не препятствовала тетя Оля. Может, не хотела, а может, не могла, Батрак всегда был человеком влиятельным, а еще, по слухам, злопамятным и мстительным.

На ее удачу, интерес Батрака к ребенку был не слишком велик. Знатный наш археолог являлся только тогда, когда это было ему удобно, то есть не чаще двух раз в год. А когда Рэдж исполнилось десять лет, он и вовсе сгинул в очередной экспедиции. Подробностей его дочь не знала, и я, соответственно, тоже. Я и не интересовался, мне честно и искренне плевать на подобных персонажей.

А вот Рэдж была другой, у нее на предмет папаши оформился пунктик. Самое смешное здесь то, что Батрак, вероятнее всего, потерял бы к дочери интерес естественным путем. Она развлекала его, пока была забавной живой игрушкой. Но подростковые проблемы он бы вряд ли выдержал, оно ему надо? Они с Рэдж, у которой характер был тоже не самый простой, в итоге поссорились бы, жизнерадостно прокляли друг друга и пошли своими дорогами.

Однако, исчезнув, он превратил себя в героя, таинственный и мистический образ. Насколько мне известно, Рэдж украдкой разыскивала его годами. Украдкой — потому что это здорово обижало ее мать. Тетя Оля считала, что таким образом Рэдж показывает: не хватило ей в детстве любви, не может один родитель дать столько же, сколько два. Как по мне, она придумывала лишнего. Бедой Рэдж было слишком активное воображение, которое рисовало ей сказочного отца, только и всего. Но Батрак не находился, и ситуация оставалась стабильной.

После смерти матери Рэдж занялась поисками с удвоенным энтузиазмом. Я держал нейтралитет… Ну, насколько я вообще на это способен. С периодичностью где-то раз в месяц я сообщал ей, что искать его — тупейшая идея, однако активно не мешал. Мне казалось, что это и не нужно, что если Батрак не высунул мордочку из укрытия за без малого девятнадцать лет, то и нет его больше в мире.

Недавно ситуация пошла по неприятному пути. Частный детектив, не первый год подсасывавший деньги из нашего семейного бюджета, вдруг обнаружил на фото из какого-то горнолыжного курорта человека, похожего на Арсения Батрака. Ну, знаете, как следователи говорят — «жидкость, похожая на воду». С Батраком была примерно та же история: дядька на фото был похож на него, однако никто бы не поручился, что это действительно он.

И вот тогда под хвостом у Рэдж полыхнул энтузиазм. С моей точки зрения, всю эту ситуацию можно было описать словами «И чё?». Ну, нашелся. Ну, живой. Дальше-то что? Если это действительно он, очевидно, что он не бедствует. Что мешало ему самому отыскать дочь за эти девятнадцать лет? А если она ему не нужна, зачем навязываться?

С точки зрения Рэдж, все обстояло несколько иначе. Светлый образ Батрака был скитальцем, чуть ли не святым. Девятнадцать лет назад с ним случилось нечто настолько ужасное, что он просто не мог вернуться к любимой дочурке. Никак — ни ползком, ни крабиком. Поэтому сейчас он боится подойти к ней и попросить прощения, так что она должна сама найти его и объяснить, что она не держит зла.

— Тебя не смущает, что рожа у него откормленная и одет он, прямо скажем, не в обноски? — бушевал тогда я.

— Это все поверхностное, оно никак не отражает, что у него на душе! — парировала Рэдж.

Я не мог остановить ее, не запирать же ее в кладовке, в самом деле! Но свой протест я выразил тем, что отказался ее сопровождать. Прямо так я об этом не заявил, сослался на тренировки, которые действительно были. Однако мы оба знали, что я отменил бы тренировки, если бы хотел уехать с ней.