Страница 20 из 48
II. Новая монополия финансового капитала
В.И. Ленин указывал, что «концентрация производства; монополия, вырастающая из концентрации; растущее слияние, или долгое слияние, банковского дела и промышленности – такова история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия». [114]Начало XX века стало поворотным пунктом капитализма от господства капитала вообще к господству финансового капитала, и в крупнейших империалистических странах банки превратились из обычных посредников в мощные монополии. Однако из-за череды войн, высокой стоимости передачи информации, технических и институциональных барьеров, таких как торговый протекционизм, глобальные инвестиции, торговля, финансы и рынки были относительно слабо связаны друг с другом до Второй мировой войны, а экономическая глобализация была еще относительно слабо развита, что препятствовало распространению щупалец монополистического капитала за пределы страны. После Второй мировой войны экономическая глобализация ускорилась, подпитываемая новой технологической революцией, и к началу 1970-х годов рост цен на нефть вызвал мировой экономический кризис с гротескным сосуществованием инфляции и экономической стагнации, который кейнсианская экономика не смогла объяснить. В поисках выгодных инвестиционных возможностей монополистический капитал, погрязший в «стагфляции», с одной стороны, расширял и переносил свои традиционные отрасли за рубеж, чтобы сохранить свои первоначальные конкурентные преимущества, а с другой – ускорял отрыв от традиционных отраслей и стремился открыть границы в финансовом секторе. Глобализация капитализма и финансиализация капитализма взаимно катализировали и взаимно поддерживали друг друга, ускоряя процесс «де-реализации» монополистического капитала и вытеснения реальной экономики. Таким образом, Великая рецессия 1970-х годов стала не только катализатором интернационализации монополистического капитала, но и отправной точкой для трансформации промышленного капитала в финансовый. С тех пор монополистический капитал ускорил свою «великолепную трансформацию» из национальной монополии в международную, и из монополии реального сектора в монополию финансового сектора.
Определенная в терминах новой монополии финансового капитала, вторая характеристика нового империализма выражается в решающей роли финансового монопольного капитала в мировой экономической жизни и финансиализации экономики в порочном развитии.
1. Небольшое число транснациональных банков и других финансовых институтов контролируют артерии мировой экономики
Империализм по своей природе стремится к монопольной власти, и «крупный бизнес, особенно крупные банки, не только присоединяет малые предприятия напрямую, но и «участвует» в их капитале, покупая или обменивая акции, через систему долговых отношений и т. д., чтобы ' объединиться». ' их, подчиняя их и поглощая их в «свою» группу»[115]. «Как быстро разрослась густая паутина банковских каналов… превратив тысячи разрозненных экономик в единую национальную капиталистическую экономику и, как следствие, в мировую капиталистическую экономику»[116]. На этапе неоимпериализма небольшая группа транснациональных корпораций, подавляющее большинство которых составляли банки, создала очень обширную и тонкую сеть операций по всему миру посредством слияний, долевого участия и холдингов, контролируя таким образом не только бесчисленное количество малых и средних предприятий, но и прочно контролируя глобальные экономические артерии. Исследование трех швейцарских ученых, Стефании Витали, Джеймса Б. Глаттфельдера и Стефано Баттистона подтвердили, что небольшое число транснациональных банков фактически доминирует в мировой экономике. Проанализировав 43 060 транснациональных компаний по всему миру и их взаимосвязанные отношения владения акциями, они обнаружили, что 737 крупнейших транснациональных корпораций контролируют 80 % мирового производства. При дальнейшем разборе этой сложной паутины отношений они сделали еще более поразительное открытие: основные 147 транснациональных корпораций контролируют почти 40 % стоимости экономики, и три четверти из этих 147 компаний являются финансовыми посредниками[117].
2. Финансовый монопольный капитал бесчинствует на мировых финансовых рынках
Когда империализм развился до стадии неоимпериализма, финансовые олигархи и их агенты игнорировали правила игры в области торговли и инвестиций и продолжали вести валютные войны, торговые войны, войны за ресурсы и информационные войны, грабя мировые ресурсы и богатства по своему усмотрению и всеми возможными способами. Играя роль выразителей интересов финансовых олигархов, неолиберальные экономисты повсеместно выступают за финансовую либерализацию и финансовую глобализацию, диктуемые олигархами-монополистами, и склоняют развивающиеся страны к либерализации ограничений по счету капитала. Поскольку любой стране или региону, которые действуют в соответствии с этим набором идей, будет сложнее регулировать свои финансы, а скрытые опасности их финансовой системы возрастут, финансовый монопольный капитал сможет найти возможности для разграбления их богатств. На рынках капитала международные финансовые инвестиционные гиганты часто способны атаковать хрупкие финансовые брандмауэры развивающихся стран, пользуясь возможностью разграбить активы, которые они накапливали десятилетиями. Таким образом, хотя глобализация и либерализация финансов создали единую и открытую глобальную финансовую систему, они также проложили «зеленый» коридор для «центральных» регионов, чтобы извлекать ресурсы и прибавочную стоимость из отстающих «периферийных» регионов. «Зеленый» коридор. Финансовый капитал, сосредоточенный в руках нескольких международных финансовых олигархов и обладающий фактической монопольной властью, смог получать все более высокие монопольные прибыли за счет иностранных инвестиций, создания бизнеса и трансграничных слияний и поглощений, а также закрепить господство финансовых олигархов путем постоянного наложения глобальной дани.
3. Логика производства уступает место логике спекуляций, а финансиализация экономики становится порочной
Финансовый монопольный капитал является высшей и наиболее абстрактной формой капитала в силу своей свободы от физической формы и высокой степени гибкости и спекулятивности. Если его не регулировать, то он очень подвержен отклонению от целей развития промышленности страны. В 1970-х годах, с упадком кейнсианства и приходом неолиберализма, в финансовом секторе начался процесс дерегулирования, и основные силы, регулирующие финансовый рынок, переместились от государства к рынку. Фундаментальная сила, регулирующая финансовые рынки, переместилась от правительства к рынку. В США администрация Рейгана приняла Закон о дерегулировании сберегательных учреждений и денежном контроле в 1980 году, который дерегулировал процентные ставки по вкладам и кредитам до 1986 года, когда процентные ставки были полностью либерализованы, и Закон о межгосударственном банковском обслуживании и эффективности межгосударственных отделений Риггса-Нила в 1994 году, который полностью снял территориальные ограничения на деятельность банков и позволил им работать через границы штатов, расширяя конкуренцию среди финансовых учреждений. В 1996 году был принят Закон о совершенствовании национального рынка ценных бумаг, значительно дерегулировавший отрасль ценных бумаг, а в 1999 году был принят Закон о модернизации финансовых услуг, полностью отменивший почти 70-летнюю систему разделения бизнеса. Сторонники финансовой либерализации первоначально утверждали, что благодаря дерегулированию финансовых институтов и рынков правительство сможет еще больше повысить эффективность распределения финансовых ресурсов и лучше использовать роль финансов в стимулировании экономического роста. Однако, как только ящик Пандоры финансовой либерализации будет открыт, финансовый капитал будет подобен дикой лошади, сорвавшейся с поводка и просто неуправляемой. Чрезмерная финансиализация неизбежно приведет к виртуализации экономической деятельности и бурлению виртуальной экономики. За последние 30 лет рост финансового капитала сопровождался непрерывным процессом «деиндустриализации». Из-за отсутствия возможностей для продуктивных инвестиций финансовые ресурсы постепенно ушли из реальной экономики, в результате чего избыточный капитал стал самовозрастающим, чрезмерно раздутым и порочным в виртуальной экономике. С одной стороны, денежный поток крупных корпораций сместился от инвестиций в основной капитал к финансовым инвестициям, а прибыль все чаще получалась от финансовой деятельности. В период между 1982 и 1990 годами почти четверть частных инвестиций в реальный сектор экономики в основные средства переместилась в финансовый сектор, страхование и недвижимость[118]. Например, Wal-Mart, крупнейший в мире розничный продавец продуктов питания, запустил фонд прямых инвестиций на сумму 25 миллионов долларов. А после дерегулирования финансовой сферы в 1980-х и 1990-х годах некоторые супермаркеты стали предлагать населению все больший ассортимент финансовых продуктов, включая кредитные и предоплаченные дебетовые карты, сберегательные и расчетные счета, программы страхования и даже ипотечные кредиты на жилье[119]. Некоторые руководители предпочитают использовать свою прибыль для выкупа акций компании, чтобы повысить цену акций и, соответственно, свою зарплату, а не для погашения задолженности или улучшения финансовой структуры компании. Согласно статистике, 449 компаний из списка S&P 500, зарегистрированных в 2003–2012 годах, потратили в общей сложности 2,4 триллиона долларов США на приобретение собственных акций, что составило 54 % от общей прибыли, а еще 37 % было поглощено дивидендными бонусами[120]. В 2006 году выкуп акций нефинансовыми компаниями в США составил 43,9 % от расходов на инвестиции в нежилой сектор[121]. Во-вторых, финансовый сектор доминирует в распределении прибавочной стоимости в нефинансовом секторе. Все большая доля прибыли нефинансового корпоративного сектора использовалась для выплаты дивидендов и бонусов. В период с 1960-х по 1990-е годы коэффициент выплаты дивидендов (отношение дивидендов к скорректированной прибыли после уплаты налогов) в корпоративном секторе США значительно вырос: в среднем он составлял 42,4 % в 1960-е годы, 42,3 % в 1970-е годы и никогда не опускался ниже 44 % в период с 1980 по 1989 год. В 1989 году, в то время как общая прибыль компании упала на 17 %, общая сумма дивидендов выросла на 13 %, а коэффициент выплаты дивидендов достиг 57 %[122]. Накануне финансового кризиса в США в 2008 году чистые дивидендные выплаты как процент от чистой прибыли после уплаты налогов достигли примерно 80 % от конечного распределения капитала компании[123]. В-третьих, чрезмерный бум виртуальной экономики полностью отошел от способности реальной экономики поддерживать ее. Стагнация и сокращение реальной экономики и чрезмерное развитие виртуальной экономики идут рука об руку друг с другом, и в определенной степени они также демонстрируют порочную тенденцию способствовать друг другу. С одной стороны, реальная экономика полагается на ложную покупательную способность, созданную раздутыми пузырями активов и растущими ценами на них, для реализации своей стоимости. Поскольку разрыв между богатыми и бедными продолжает увеличиваться, а неравенство углубляться, финансовые институты при поддержке правительства вынуждены полагаться на широкий спектр финансовых инноваций для поддержки овердрафтного потребления жителей и диверсификации финансовых рисков; с другой стороны, огромные прибыли и эффект богатства, порожденные инновациями производных финансовых продуктов и надуванием пузырей активов, привлекут еще больше инвесторов в виртуальную экономику. Движимые монопольной прибылью, создается широкий спектр производных финансовых продуктов под самыми разными названиями. Инновации финансовых продуктов также могут удлинять долговые цепочки и передавать финансовые риски. Так, например, обстоит дело с секьюритизацией субстандартных ипотечных кредитов, которые упаковываются слоями, чтобы якобы повысить кредитный рейтинг, но на самом деле передают высокие риски другим. Торговля финансовыми продуктами все чаще осуществляется в отрыве от производственной деятельности и даже может не иметь с ней никакой связи, являясь полностью игровой операцией.
114
Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 136.
115
Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 122.
116
Монографии В.И. Ленина – О капитализме, Пекин: Народный Пресс, 2009, с. 123–124.
117
Vitali, Stefania, James B. Glattfelder, StefanoBattiston, «TheNetworkofGlobalCorporateControl».PLoSONE6(10). e25995, См. URL: https: //doi.org/10.1371/journal.pone.0025995.
118
(США) Роберт Бреннер, Экономика глобальной турбулентности, перевод Чжэн Цзивэй, Пекин: Издательство Ренминского университета Китая, 2012, стр. 218.
119
IsaksonSR, «FoodandFinance: theFinancialTransformationofAgro-foodSupplyChains», TheJournalofPeasantStudies. Том 41, № 5, 2014, с. 749–775.
120
(US) William Lazonick, Only Profit, No Prosperity, http: //www.hbrchina.org/2014-09-11/2354.html.
121
(США) Томас И. Пэйли, Финансиализация: значение и последствия, перевод Фан Гуаншунь, Че Яньцю и Сюй Минюй, Зарубежные теоретические разработки, № 8, 2010.
122
Хуанг Йийи, «Происхождение и развитие максимизации акционерной стоимости», Новые финансы, № 7, 2004.
123
(US) Erdogan – Bakir, Al Campbell, Neoliberalism, the Rate of Profit and the Rate of Accumulation, translated by Chen Renjiang and Xu Jiankang, Foreign Theoretical Developments, No. 2, 2011.