Страница 79 из 125
Хоть Шеали и злился теперь на супругу, ведь именно с её лёгкой руки он нынче обречён на эти муки, но готов был простить Кею, окажись он прямо сейчас в Эруарде. Что ни говори, его юная жёнушка была хороша собой, а это извиняло многие её недостатки!
А ещё она всегда обижалась молча, без слёз, криков и прочих глупостей, свойственных женщинам. Это тоже было славно. Шеали терпеть не мог подобного.
Юноша потёр руки, пытаясь хоть как-то согреть онемевшие пальцы…
Когда же всё это закончится? Знай он, как выбраться из этого треклятого леса, наверняка бы двинул в Эруард прямо сейчас. Один. И пусть эта безголовая свора легавых думает о нём что хочет. Он, милорд Шеали, не создан для таких дикарских развлечений!
Шеали покрутил головой, разминая затёкшую шею. Нет, это просто невыносимо! Может, его бросили тут совсем одного? Вдруг это такая глупая охотничья шутка или ещё более глупая традиция?
Милорд Ратур должен быть где-то здесь, неподалёку. Кажется, он укрылся вон там у самой стенки оврага…
А мерзкий полукровка затаился наверху, на заснеженном склоне. Остальные тоже разбрелись по ложбине, выбрав места согласно каким-то неписаным правилам.
Но сейчас Шеали не видел и не слышал никого из них. От этого тоже становилось не по себе. Словно в этом безмолвном заснеженном уснувшем мире не осталось больше никого, кроме него самого.
Последняя капля терпения иссякла. Шеали выругался про себя и поднялся, потягиваясь и разминая затёкшие конечности. Пора заканчивать этот фарс. Он прямо сейчас пойдёт к старику Ратуру и скажет тому, что думает по поводу его обожаемой охоты и наиглупейшей затеи мёрзнуть в этом овраге, надеясь на то, что звери сами к ним прибегут.
За собственным дыханием и поскрипыванием снега он не сразу уловил новый, едва различимый звук чуть в стороне. Шеали даже подумал вначале, что ему показалось.
Замер, вслушиваясь в хруст ветвей и шорохи, нарушившие абсолютную зимнюю тишину леса. Опомнившись, поспешно зарядил арбалет, впился в ложе обеими руками, вскидывая оружие к плечу.
Огромная чёрная туша выплыла из густых зарослей с проворством, несвойственным такой громадине. Только сучья затрещали, бессильно расступаясь перед этой горой.
Шеали почудилось, что под копытами борова трясётся земля. Но дрожал только он сам.
Все жуткие россказни, услышанные им сегодня, мгновенно всплыли в памяти. Теперь он понимал, о чём ему толковали опытные охотники. Он замер, страшась не то, что шевельнуться – вздохнуть.
В голове только одна мысль сверлила: «Лишь бы он мимо прошёл! Только бы не заметил меня! Не смотри! Не смотри! Ступай прочь!»
Вепрь, протиснувшись сквозь кустарник, замер, поднял тяжёлую голову, смешно шевеля чёрным пятаком, нюхая воздух. С расстояния не более шагов тридцати Шеали прекрасно видел и его покрытую инеем морду, и облачко пара, поднимавшееся от дыхания кабана, и острые жёлтые клыки, в палец длиной, торчащие из приоткрытой пасти.
Секач застыл напротив, уставившись на неподвижного юношу маленьким тёмным глазом, и в этом диком колючем взгляде бедняге почудились злоба и враждебность.
Зверь явно заподозрил неладное.
В тот миг, когда жуткая тварь сделала пару шагов по направлению к нему, Шеали почувствовал, как все его тело покрыла липкая холодная испарина. Ноги и руки так ослабели, что он едва не выронил арбалет. Он готов был рухнуть обратно в сугроб, только одна мысль удержала его от этого: тогда отвратительный хряк точно бросится на него и затопчет.
Секач остановился, повёл тяжёлой косматой головой из стороны в сторону. Видимо, его насторожило появление чего-то нового и непривычного в россыпи давно знакомых валунов на дне лога. Но понять, что перед ним враг, кабан не смог.
Шеали по-прежнему не двигался, мысленно молясь лишь о том, чтобы лесное чудище убралось куда подальше и не тронуло его. Сердце из груди готово было выскочить, руки дрожали, пальцы совсем ослабели. Хорошо, что ему дали арбалет, а не лук – не то он давно бы уже упустил стрелу, не удержав натянутую тетиву.
Секач неожиданно вскинул голову, будто прислушиваясь к чему-то. Быть может, он услыхал приближение облавы…
Хорошо бы так! Сейчас явятся охотники, спугнут этот пузатый ужас, он исчезнет обратно в лесу, и Шеали останется в живых. И чтобы ещё хоть раз его угораздило поехать в лес! Никогда больше! Никогда!
Юноша снова посмотрел на вепря, чувствуя, как цепенящий страх сменяется внезапной злостью.
А ведь над ним теперь все станут потешаться… Горе-охотник! Испугался какой-то свиньи! Это ведь даже не волк или медведь. Струсил. Имея оружие, так и не решился его в дело пустить. И это будущий владетель? Позор Эруарда!
Вот Кайл – другое дело… Будь он там, выстрелил бы прямо в глаз этому вепрю и принёс домой ценный трофей. Выстрелил прямо в этот маленький, злобный, сверкающий угольком глаз, что так и таращится недоверчиво на обмершего от ужаса Шеали.
Но ведь он не хуже этого жалкого полукровки! И он всем это докажет. Докажет!
Двадцать шагов – не больше…
Секач застыл, почти не двигаясь, смотрит, думает что-то своё кабанье…
Болт, подёрнутый инеем, давно ждёт своего часа, ждёт в нетерпении, когда ему позволят сорваться, скользнуть в морозном воздухе и впиться в живую плоть. Он жаждет умыться свежей кровью. Он хочет отнять эту жизнь так же, как и Шеали. Они не могут проиграть. Нет, только не сейчас!
Щелчок тетивы был коротким и звонким. Всё случилось мгновенно.
Болт сверкнул в студёном воздухе. Вепрь дёрнулся, испуганный новым звуком. И смертоносное острие, вместо того чтобы впиться в глаз, проскочило выше, разорвав мохнатое ухо и безвозвратно исчезнув в кустах.
Кабан взревел от боли. Рана, конечно, смешная, но весьма болезненная.
Кровь брызнула на безупречно белый снег и тотчас исчезла под чёрными копытами, яростно взметнувшими искрящийся наст. Вепрь ринулся вперёд, как снаряд, выброшенный из катапульты.
Шеали, вытаращив глаза, попятился, прикрываясь арбалетом, как щитом.
Кабан нёсся на него словно рыцарь-копьеносец на турнире, и только чудо спасло Шеали – за один миг до гибельного столкновения он нашёл в себе силы отскочить, нырнуть в укрытие из камней. Атакующий секач с шумом проскочил мимо.
Но, вопреки здравому смыслу, отступать он не собирался. Ему полагалось убежать подальше от напавшего на него человека, а вепрь развернулся, описав широкий круг по оврагу, и накинулся снова.
Шеали, потерявший голову от ужаса, вместо того чтобы затаиться в каменной крепости, выскочил из своего укрытия и с дикими воплями бросился удирать по ложбине. Ноги его вязли в глубоком снегу, он то и дело спотыкался и падал. И, конечно, в проворстве и скорости проигрывал взбешённому секачу.
Тяжёлый топот прямо за спиной вынудил юношу обернуться. Напрасно! Узрев перекошенную клыкастую морду в десяти шагах от себя, Шеали почувствовал, как ноги подкосились, и сделать ещё хоть шаг он уже не смог.
А в следующее мгновение, показавшееся вечностью, когда Шеали уже заглянул в глаза собственной смерти, он почувствовал удар… Но совсем с другой стороны.
Что-то врезалось в него и отбросило в сторону. Шеали забарахтался в глубоком сугробе, потеряв последние остатки разума. Ледяной снег засыпал глаза, попал в рот. И юный милорд, вставая, размахивал руками как слепой, внезапно потерявший свой посох.
А потом он услышал этот крик… Страшный душераздирающий крик, от которого кровь застыла в жилах!
Он тотчас пришёл в себя.
Шеали обернулся, растерянно, как во сне, глядя на страшное зрелище, представшее ему.
Он не видел первого удара, доставшегося милорду Ратуру. Но, вне всякого сомнения, мчавшийся на него вепрь сбил с ног хозяина Эруарда, чудом успевшего оттолкнуть незадачливого юного охотника. Ратур спас жизнь Шеали ценой своей собственной.
Обозлённый секач топтал старого воина, рвал в безумной ярости своими острыми клыками, не давая ему подняться, без конца нанося жестокие удары в грудь и в живот. Алые брызги покрывали снег вокруг, несчастный пытался сопротивляться, закрываться руками… Но, что он мог против этой дикой необузданной силы леса?