Страница 77 из 125
– Спасибо, моя славная Шэрми! – светло улыбнулась Келэйя.
– Пойдём скорее, милый! – служанка подтолкнула полукровку к выходу. – Перевязать надо! Идём, идём!
– Что же ты даже не поздравишь нас? – хмыкнул Шеали, с вызовом глядя на юношу. – Разве ты не рад за свою сестру?
Шэрми беспокойно потянула Кайла за руку, а тот и не думал противиться, только окинул всех туманным взглядом, словно его сонным зельем опоили. Взор его задержался на «золотой стрекозе» Келэйе.
– Желаю счастья!
Он, спотыкаясь, последовал на кухню, ведомый Шэрми, послушно уселся на скамью и беспрекословно позволил промыть и забинтовать себе руку.
В голове никаких мыслей, в душе никаких чувств, только пугающая мёртвая пустота…
Шэрми стёрла со щеки скупые слёзы.
– Вот ведь как бывает, милый мой, вот как… – вздохнула она, погладила его по голове.
Кайл посмотрел на неё снизу вверх, будто только сейчас увидел, обнял за широкую талию, прижавшись лицом, и вдруг зарыдал горько, жалобно и безутешно.
***
– И она вышла замуж за этого Шеали? – спросила Настя, вглядываясь в освещённое всполохами лицо Северянина, такое красивое, утончённое, грустное, манящее…
– Вышла, – кивнул тот с печальной улыбкой, продолжая отрешённо смотреть в огонь.
– И ты её не остановил?
– Даже не попытался, – полукровка посмотрел Романовой в глаза. – Не хватило смелости.
– Но… ты должен был! Просто сказать, что любишь… И она отказалась бы от этого брака. Ты мог её удержать! – воскликнула Рыжая, не веря своим ушам.
– Может быть, – Кайл виновато пожал плечами, – но я струсил. Я не сделал ничего. И предпочёл остаться наедине со своим разбитым сердцем, зализывать раны подальше от светящейся от счастья Келэйи и её заносчивого жениха, который тогда стал частым гостем Эруарда. А после свадьбы и вовсе перебрался в замок.
– Но как же ты всё это пережил? – искренне недоумевала Настя.
– Всё отгорело довольно быстро. Сначала в душе моей словно вспыхнуло пламя, всепожирающее, разрушительное, как лесной пожар. Но и такое же стремительное. Вспыхнуло, выжгло всё дотла и угасло, оставив лишь горький пепел несбывшихся надежд. Не мог я злиться на Келэйю! Не мог даже счесть предательством её выбор. Я не мог винить её. Я слишком сильно любил её. Но разочарование и пустота в сердце требовали объяснений… – он грустно усмехнулся. – Тогда я стал винить во всём себя! Я говорил себе: «А с чего ты взял, полукровка, что ты достоин этой девушки? Что ты о себе возомнил? Ты просто раб в доме её отца. Ты забыл, кто ты. Забыл своё место». Так мне было легче свыкнуться с тем, что Кея больше не была моей. Я просто убедил себя в том, что она никогда мне и не принадлежала, что я ошибся и принял за любовь её доброту и милосердие. Меня просто жалели, как бездомного пса или нищего бродягу, а я поверил в собственные грёзы, размечтался, принял сны за явь. Обвинять Кею в моих собственных заблуждениях было бы глупо. Я даже честно попытался усмотреть нечто хорошее в Шеали – ведь, если моя безгрешная «золотая стрекоза» сочла его достойным любви, значит, он того стоил. Она могла полюбить лишь благородного, умного, сильного. Такого, как её отец. Шеали не мог оказаться подлецом, ведь она выбрала его из всех других!
– Но оказался… – невесело усмехнулась Настя. – Уверена, жизнь у молодых не задалась! И, может статься, уже через месяц твоя Кея пожалела, что вообще приняла его предложение. Так?
– Думаю, так. Но она не показывала этого никому. И уж особенно мне или своему отцу. Все распри с мужем происходили за закрытыми дверями. Келэйя никогда не жаловалась, терпела, пыталась уладить всё сама. Но я чувствовал, как горько у неё на душе. Через полгода после свадьбы от восторженного яркого сияния, которым искрилась Кея-невеста, не осталась и воспоминаний. Внутри неё словно погас тот задорный огонёк, что согревал весь Эруард. И милорд Ратур тоже это видел. Только слепой бы не заметил таких разительных перемен. Злился страшно. На Шеали. И ещё больше – на себя.
– Ещё бы! – саркастично хмыкнула Дэини, подставляя опустевший кубок.
– Кея была юна, ей голову заморочить ничего не стоило, но сам… Как он не разглядел гнилую сущность Шеали, зачем отдал ему дочь? Ведь можно было всё понять ещё тогда, в тот злополучный вечер, когда он просил её руки! Первое, что он сказал: «На земли отца мне рассчитывать не приходится». Ни слова о чувствах, о страсти, о нежности, о любви! Только трезвый расчёт. О своей любви он в последнюю очередь вспомнил. Стоило об этом подумать сразу! Но отец слишком доверял Келэйе, чтобы усомниться в её выборе.
Настя лишь угрюмо кивнула – ей тоже было непонятно, отчего мудрый милорд Ратур допустил ошибку в столь важном деле, как брак единственной дочери.
– Мне сложно объяснить, что с этим Шеали было не так… Ведь жизнь складывается из тысячи мелочей. Он не совершал каких-то злодейств, не поднимал руку на жену, не изменял ей – нет, таких гнусностей никто бы ему не позволил. Просто он не любил её. Вообще, никого, кроме себя, не любил. Третий сын своего отца, он не смел рассчитывать даже на клочок земли, а, женившись, обретал целый замок. Эта корысть и двигала Шеали. Ради этой цели он был согласен до поры до времени снисходительно терпеть рядом свою юную жену. Тем более что она, ко всему прочему, была красива, умна, добродушна и обладала лёгким нравом. Но пробудить в пустоте своего чёрствого сердца хоть немного любви этот юноша был не способен. Зато как он умел ревновать! Кею он считал своей собственностью. И его неимоверно раздражало любое моё появление рядом с ней. И дабы не сердить мужа понапрасну, она, незаметно для себя самой, стала избегать меня и держаться на расстоянии. Спустя какое-то время Келэйя уже не могла скрывать своих непростых отношений с Шеали – она частенько приходила к Шэрми и подолгу говорила с той, спрашивая советов, наивно веря в возможность всё поправить и изменить. Домоправительница, заменившая ей мать, не могла оставаться в стороне, она искренне пыталась помочь. Да только невозможно спасти любовь там, где её нет! И всё-таки почти два года Келэйя и Шеали прожили в этом странном браке, и, пожалуй, могли бы ещё долго жить также… Но случилось событие, изменившее жизнь всех обитателей Эруарда.
***
– Иногда мне кажется, что твой отец меня презирает и за человека не считает вовсе! – обиженно заявил Шеали, глядя вслед хозяину Эруарда.
Все только что вернулись с прогулки и ждали, пока у них примут лошадей. Разумеется, первой конюх увёл Эуву, и милорд уже последовал в замок.
Кайл своего юного Хагдонна никому не доверял, сам им занимался.
Шеали и Кея дожидались, остановившись подле конюшни.
– Он даже с этим полукровкой носится так, будто тот его сын. А меня только и знает поучать! – долетело до Кайла.
– Тише! – одёрнула мужа Келэйя. – Он и есть его сын. К тому же он наверняка тебя слышит. Не забывай, у моего кузена необычный слух!
– А я могу и в лицо ему это повторить. Он знает, что я про него думаю. Он – жалкий бастард! И здесь на особом счету исключительно по милости милорда Ратура… А я – твой муж, и требую к себе почтения! А что получаю? Пренебрежение. Будто я хуже этого раба!
– А ты попробуй не требовать! – Кея заглянула в перекошенное от злости лицо Шеали, положила руку ему на плечо. – Ты же всё время отцу перечишь, возражаешь прежде, чем он успевает сказать. Попробуй заслужить его расположение! Для этого немного надо. Просто попытайся понять его, выслушай хоть раз! Начни делать что-то с ним сообща! Вы всегда порознь. Посмотри, сколько времени с ним Кайл проводит! Неудивительно, что отец так к нему привязан. Они же просто не разлей вода!
– Опять Кайл! Да мне неинтересно то, чем милорд Ратур обычно занят! Ну что я с ним книги эти глупые обсуждать буду? Или стану говорить об утреннем улове рыбаков? Или на охоту поеду?
Шеали отдал свою лошадь подошедшему конюху, дождался, пока уведут кобылу его жены.
– Кстати, завтра отец как раз на охоту едет, – Келэйя взяла мужа под руку. – Вместе с Талваром, Кайлом и ещё десятком мужчин. Большой выезд, который потом ещё дюжину дней будут все обсуждать. И если бы ты счёл возможным поехать с ними…