Страница 6 из 48
— Не было графского титула у тех Комаровских, что в Польше остались, носом они не вышли, — авторитетно заявил тесть. — Родоначальник наш, Павел Прокофьевич, в Россию при государе Михаиле переселился с дружиной своей, и отписаны были ему поместья в Новгородской земле. А те, кто в Польше остались — у них фамилия Коморовские, через «о», без титула. И выше загоновой шляхты никто не прыгнул.
— Так ведь и графство наше в Российской империи не утверждено, — ехидно сказала теща. — Вон, то ли дело у нас, у Ермильевых. Род простой, из солдат при Павле в офицеры вышли, потомственное дворянство своим хребтом заработали, зато ничего доказывать не нужно. И спеси вашей нет.
Это что же такое? Мой тесть не настоящий граф? А я, как дурак, из чекистов в графья рвусь.
— Прадед наш за Итальянский поход в графское достоинство возведен императором Францем Вторым, — пояснил тесть. — Александр титул принять разрешил, но в графском достоинстве империи не утвердил.
Вон, какие тут тонкости. Нет, не стоит мне в графы лезть, запутаюсь в родословных и прочих глупостях. Францу, императору Священной Римской империи, если вслед за титулом не нужно давать ни поместий, ни денег, графских дипломов не жалко, но отчего это наш император помелочился? Мог бы и в российское графство ввести. Ишь, жадина.
— Какая разница, есть титул, нет ли, лишь бы человек был хороший, — примирительно сказал я и все дружно закивали.
Фух, вот и ладно. А я некогда боялся, что старшие Комаровские будут смотреть на меня как аристократы на плебея. Пережить-то я такое переживу — пережил же неприязнь тещи в той жизни, но лучше бы отношения складывались дружеские. И им легче жить, да и мне проще. Но эти ребята выбор дочери одобрили и зятя, похоже, полюбили.
— А скажите-ка, дорогая графиня, подруги не спрашивали, какое приданое мы с тобой за Наташку даем? — с беспокойством спросил тесть.
— Пап, ну что ты за глупости-то говоришь? — возмутилась Наташа. — Я уже взрослая женщина, какое приданое?
Но Комаровский не слушал дочку.
— В первое-то замужество … кхе-кхе… — закашлялся граф, посматривая на меня с некоторым смущением, понимая, что любому мужчине неприятно слышать о прошлом жены, но все-таки договорил. — Так вот, в первое-то замужество мы с тобой двадцать тысяч давали, а нынче что?
— Разумеется спрашивали, — хмыкнула графиня. — Я сказала, что Володе, то есть Олегу, очень понравилась картина Серова, где Наташа еще совсем юная. Поэтому, мы эту картину в приданое и отдали.
Вот теперь забеспокоилась и Наташа. Но не из-за картины Серова, а из-за более важных вещей.
— Мама, а как ты все-таки своего зятя-то назвала — Владимиром или Олегом?
— Да Олегом я его назвала, успокойся, — отмахнулась теща. — Я, когда путаюсь, Пушкина вспоминаю, про князя Олега, вот тогда и говорю — Олег Васильевич Кустов-Комаровский.
Ужин подошел к концу, Наташка ушла вместе с мамой посекретничать, поговорить о женских делах, а мы с тестем ушли в курительную, куда принесли кофе.
Тесть закурил, а мне пришлось глотать дым, хотя от сигары он гораздо приятнее, нежели от самокруток, куда загоняли махорку. Но едкий сигарный дым был ничто по сравнению с картиной Серова. Я опять пожалел, что не встретил Наташу тогда, когда ей было пятнадцать-шестнадцать лет. Может, сумел бы ее уберечь и от тюрьмы со ссылкой, от неудачного замужества? Впрочем, хорошо, что мы встретились сейчас, когда оба уже достаточно зрелые люди. Особенно я, в здешние двадцать три…
— Андрей Анатольевич, хотел с вами посоветоваться, — начал я довольно-таки нерешительно. Сделав паузу, чтобы показать, что мне чертовски неудобно обременять своего родственника делами, спросил. — Реально ли в наше время купить банк?
— Банк? — изумился тесть. — Олег, а зачем вам банк? От банков нынче одни неприятности — франк падает, марка рухнула. Я недавно справлялся — десять французских франков стоит уже шестьсот марок, а доллар Северо-Американских Соединенных Штатов уже восемьсот марок. Так пойдет, немцы станут не в состоянии выплачивать свои долги. Умные люди считают, что во Франции вот-вот начнется кризис. Выдадите кредит, а вместо прибыли получите пшик. Потому ведь правительство и зашевелилось, решив признать Советскую Россию. Как-никак, в нашей с вами стране огромные ресурсы, есть где развернуться.
Это еще не тот кризис, что случится позже. Вот потом рванет по-настоящему. И ресурсы России не спасут Европу от экономической депрессии.
Граф Комаровский замолк. Одним махом выпил свой кофе и принялся нервно курить сигару.
— Как я полагаю, банк вам нужен для ваших штучек?
Догадливый у меня тесть. Но я, на всякий случай, обиделся, хотя для «штучек» банк тоже пригодится. Не знаю, правда, какие «штучки» я могу выкинуть, а Семенов-Семенцов нынче в отъезде. Но не говорить же ему, что банк я рассматриваю с учетом перспектив — отмывания денег, а еще как базу для разведчиков, не имеющих дипломатического паспорта. Банк — это идеальное прикрытие. Тут тебе и явка, и почтовый ящик. Народ приходит и уходит, все законно.
— Андрей Анатольевич, я же начальник торгового представительства, — терпеливо пояснил я. — Все время пользоваться услугами «Лионского кредита», да и прочих банков, просто нерационально. У меня только за посредничество пять, а иногда и семь процентов уходит. Пока я только трачу деньги из старых запасов графа Игнатьева, но это не бездонные закрома, пора бы их и самим зарабатывать. Возить товары из России, продавать здесь, во Франции.
— А что в настоящий момент может предложить Россия? — поинтересовался граф. — До революции главным источником дохода казны было зерно, а сейчас? В Совдепии — прошу прощения за жаргон, вот-вот начнется голод. Я знаю, что вы покупаете зерно тысячами пудов, отправляете его на родину. Разумеется, есть еще лес, но продавать во Францию кругляк — очень расточительно. Французы с удовольствием его купят, но вы потеряете до ста процентов возможной прибыли.
Эх, Андрей Анатольевич… Мы бы сейчас не только кругляк продавали, а даже шишки и сосновые иголки, лишь бы платили. Не до жира, как говорится. Надо вначале изучить спрос, оценить свои возможности, а уже потом заниматься торговлей. Но не боги горшки обжигают. И все у нас получится, только не сразу. Да я для начала сухие грибы готов закупать, везти их во Францию. Все лучше, чем ничего. Но Комаровскому сказал нечто другое:
— Вон, скоро концессии станем иностранцам давать, совместные производства открывать. И нам хорошо, и Франции неплохо. Нам средства, европейские товары, а французам — сырье, рабочие места. Наш банк бы и кредиты стал выдавать, инвестиции делать.
Врал я дорогому тестю, ой врал. О прибыли я думал в последнюю очередь. У меня вообще смутное представление о работе банков. Понятное дело — получить средства от частных вкладчиков, выдать кредиты под проценты, вернуть выданное с прибылью для себя и, с некоторой толикой для вкладчика. Но банки еще и ценные бумаги скупают, деньги вкладывают, зарплату выплачивают. Мне здесь все тонкости не осилить, да и не нужно. Есть специально обученные люди.
— Банк — очень уж сложное, я бы даже сказал — муторное дело, — вздохнул тесть. — Уж слишком он подвержен настроениям толпы и не подчиняется логике. Статья в газете, вкладчики запаникуют… Еще вопрос — какой банк вы хотите купить? Мелких банков, на грани разорения, хватает. Но чтобы из такого банка получить прибыль, вначале придется вложить немаленькие суммы.
— Немаленькие — это сколько?
— Банк можно купить и за пятьсот тысяч, и за миллион франков. Но вкладывать в него придется еще миллиона два, может и три.
— Андрей Анатольевич, вы давеча о приданном для Натальи заговорили. А вы не хотите оставить наследство для маленького графа Комаровского или для маленькой графини? — поинтересовался я, а когда нижняя челюсть тестя, вместе с сигарой, упали вниз, добавил. — Предположим, вы оставите наследнику банк. Не желаете?
Тесть успел поймать падающую сигару, затушил и сказал: