Избранник смерти

— Время покажет, что да как, — почти спокойно произнёс я, отчаянно сдерживая рвущуюся изо всех отверстий радость. Пятнадцатая ступень — это ведь тоже офигеть как круто!

— Мудрые слова, — покивал старик, вытирая ладонью выступивший на лбу пот. — Прими и мою мудростью. Крепко храни тайну своего дара, пока не поймёшь, что её раскрытие станет более ценным, чем сокрытие. А уж за меня не переживай. Клянусь честью, что от меня никто ничего не узнает. Будь покоен, я умею держать язык за зубами. А ежели чего, то буду говорить, что у тебя начальная ступень третья.

Хм, сдержит ли он данное слово? Скорее да, чем нет. В любом случае мне придётся положиться на него, поскольку иных союзников в этом мире у меня пока нет. Зато есть сила. От осознания этого меня снова пронзила даже не игла, а целое копьё ликования. Аж волоски на руках встали дыбом, а сердце принялось отплясывать чечётку.

Однако я усмирил свои чувства и полюбопытствовал:

— Сударь, как вы считаете, откуда у меня такая ступень?

— Не знаю, даже предположить не могу. Наверное, это какой-то выверт. Бывает же, что рождается телёнок с тремя головами или курица без глаз, а у тебя вон оно как вышло. Но ты шибко не зазнавайся, да нос не задирай. Развивай свой дар. Развивай его несмотря ни на что. В жизни ведь бывают разные потрясения, но тренировки бросать нельзя даже если завтра на виселицу, — почему-то глухо закончил Илья Макарович и как-то разом постарел лет на десять. Видать, он вспомнил о скором появлении Петровых. Морщины старика стали резче, а глаза, как по волшебству, запали глубже в череп. — Ступай, Андрей, а я ещё посижу и поразмыслю, что несёт нам грядущая седмица.

— Вы не расстраивайтесь раньше времени, сударь. Всё образуется, — подбодрил я старика и хотел ещё что-нибудь добавить, но передумал.

Сейчас все слова прозвучат неискренне, поскольку на мои уста рвалась улыбка до ушей, а Илья Макарович уже мрачно размышляет над тем, чем обернётся для его семьи возвращение Петровых. На фоне такой проблемы, даже моя аномально высокая ступень выглядела бледновато. Поэтому я просто пожелал старику доброй ночи, вышел из гостиной и, приплясывая от радости, двинулся по тёмному особняку, напоминающему помесь охотничьего домика и лесного монастыря. В углах притаились чучела животных, а подле стен выстроилась массивная дубовая мебель. Воздух же пах старым лаком, пылью, древесиной и хвоей.

А когда я с широкой улыбкой стал подниматься по скрипучей лестнице, то на меня с картин уставились почившие члены семьи Астафьевых. Наверняка они никогда не видели такое чудо природы, как я. Ведь даже магический дар в этом теле появился хрен пойми откуда. У Гаврилы его сроду не было. Магия неожиданно проснулась, когда я бултыхался в речке. И, как оказалось, проснулась она в виде мощнейшего дара.

Я от избытка эмоций потряс кулаком, вошёл в свою комнату на третьем этаже и первым делом запалил керосинку, а затем подошёл к окну и увидел, что на подоконнике зачах очередной цветок в горшке. По стеклу же опять били частые капли набирающего силу дождя. Непогода стояла уже вторую неделю.

Задёрнув занавески, я уселся на кровать с жёстким матрацем и занялся магической тренировкой. Конечно, в груди бушевал настоящий вулкан, но мне всё же удалось успокоиться и отринуть эмоции. Тут же в солнечном сплетении появился комок пульсирующего тепла — это и был дар. Он являлся сложным инструментом, отдалённо напоминающим руку. Конкретно, в моём случае сильную и неуклюжую руку, способную поднять тяжеленную гирю, но не могущую нарисовать ничего сложнее крестиков с ноликами. Пока я не мог даже нормально зарядить заклинание: магический заряд выходил то слишком слабым, то невероятно мощным. А от силы заряда, естественно, зависела и сила заклинания. И вот именно над этим я и хотел сейчас поработать, но мне помешали…

В углу комнаты внезапно появилась бледная, как смерть, девушка с мёртвыми буркалами, синюшными губами и копной чёрных, слипшихся от грязи волос. Её патлы походили на извивающихся змеек, которые касались костлявых плеч, скрытых перепачканным землёй сарафаном, порванным в нескольких местах. Одна грудь девицы смотрела наружу любопытным коричневым соском. А ключицы и шея оказались покрыты засохшей кровью. На шее же красовалась чудовищная рана, будто кто-то хотел отсечь девушке голову. Казалось, что только шейные позвонки удерживают на месте голову неизвестной. Однако данный факт не помешал визитёрше оскалить гнилые зубы, вскинуть высохшие руки и со рвущим барабанные перепонки визгливым воплем кинуться на меня, не касаясь босыми ступнями пола.

Я покрылся липким потом и мигом выпал из транса. В этот же миг пропала и девка, словно её никогда и не было. Однако в моих ушах до сих пор метался вопль, похожий на визг бензопилы. Сердце же отчаянно колотилось в груди, а спину покрывали колючие мурашки холода.

— Это же призрак, — ошарашенно прошептал я себе под нос, чувствуя бегающую по венам жуть. — Откуда она взялась? И куда делась? Да и делась ли? Вдруг она до сих пор в комнате?

Я вскочил с кровати и прижался спиной к шершавой бревенчатой стене. Конечно, для призраков физические препятствия, что для меня туманная дымка, но рефлексы есть рефлексы. Человеку хочется ощущать крепкий тыл.

Теперь бы вот ещё умудриться ухнуть в транс. Из книг я знал, что мастера смерти могут видеть и слышать призраков, только находясь в трансе. Однако существовали и такие призраки, которых зрили даже простые люди. Дело было в силе существа смерти. Чем большей силой оно владело — тем более… э-э-э… реальным было. Так что эта почти безголовая бабёнка, судя по всему, весьма слаба.

Последняя мысль успокоила барабанящий в висках пульс, что дало мне возможность провалиться-таки в транс и увидеть прям перед своим лицом бледную рожу с вытаращенными буркалами и оскаленным ртом с синим языком, покрытым пятнами гнили. От неожиданности я вскрикнул, дёрнул головой и знатно приложился затылком об стену.

Тут же вместе с трансом пропал и призрак, а я зашипел сквозь зубы от боли:

— Твою мать. Точно теперь шишка будет.

Рукой провёл по пульсирующему затылку, начиная закипать от злости. Вот ведь гадина! Ну, сейчас ты получишь. Однако теперь, прежде чем войти в транс, мне пришлось сломать хребет своей злости. И лишь затем я снова вызвал это магическое состояние, готовясь увидеть перед собой рожу призрака. Но растрёпанная девица обнаружилась возле стола. Она смотрела в сторону занавесок, а за теми ослепительно вспыхивали молнии, которые освещали комнату призрачным белым светом.

— Ты кто такая? — коротко произнёс я, с трудом удерживая контроль над трансом. Архисложная задача для новичка! Мне требовалось не только держать транс, но и разговаривать во время оного. А это было что-то сродни расщеплению сознания на два потока. Один работал с магическим состоянием, а другой — вёл беседу.

— Глафира, — прошелестела девица и печально взглянула на меня.

Вся её злость куда-то пропала, глаза перестали полыхать, когти исчезли, а лицо сделалось грустным-грустным, как у накосячившего студента.

— Откуда ты тут появилась? — спросил я, не удивившись перемене её настроения. Призраки в целом походили на дам во время месячных. Они могли с кровожадным оскалом внезапно наброситься на человека из-за любой ерунды, а уже через секунду потерять к нему всякий интерес.

— В лесу почувствовала твою силу… увязалась за тобой.

— Тебя упокоить? — произнёс я, зная, что «развеивание» способно уничтожить и энергию смерти, из которой и состояли призраки.

— Боюсь, — тихонько сказала она, и её голос едва не потерялся в раскатах грома, шарахнувших прямо над особняком. Ба-бах!!!Я чуть не упустил контроль над трансом, но всё же справился. А девица продолжила, опустив голову: — Не помню, что было в загробном мире. Боюсь вертаться. Я жила неправедной жизнью.

— А чего поднялась?

— Не ведаю. Что-то будто выдернуло меня…

— Моя сила? — просипел я, уже с трудом удерживая транс. От напряжения во рту пересохло, а по лбу покатились градины пота. Они попадали в глазные впадины и жгли зенки почище правды.