Страница 40 из 53
— Знаешь… — задумалась она. — Вроде бы даже ни о чём. Ну так, как с подружками в классе. Ничего особенного, просто прикольно потрындеть. Не с такими подружками, с которыми делишься всяким важным, у меня таких не было, а просто время провести. Наряды, мультики, мальчики, сплетни. Как будто я нормальная, понимаешь?
— Ещё как понимаю, — кивнул я.
Нагма жутко десоциализированный ребёнок. С рождения общалась то с козами в кыштаке, то ни с кем. А теперь тем более. Обратная сторона нашей странной жизни — видим много, а рассказать некому. Наверное, такой вот Нагири — это именно то, что ей сейчас нужно. Поболтать с симпатичным парнем постарше. Приятно и ни к чему не обязывает.
— Пап, как ты думаешь, это когда-нибудь закончится?
— Что?
— Ну, вот эта наша… — она задумалась, не зная, как объяснить. — Жизнь на другой стороне жизни? Мы вернёмся однажды в наш дом к морю? Я пойду в школу? Увижу Оньку, Димку, Альку, Ярка? Стану нормальной?
— А ты хотела бы? Нормальной?
— Не знаю, пап, честно. Иногда думаю, может, иблис с ним? С Аллахом, который смотрит моими глазами? Пусть уже отвернётся? А потом думаю — нет, так нельзя. Отказаться от этого как от себя отказаться. Не просто так же я это могу? Наверное, это для чего-нибудь нужно? Скажи мне, пап, вот там, где я не помню, я сделала что-нибудь важное?
— Да, — сказал я очень уверенно. — Самое важное, что только возможно.
— Агась… — задумчиво почесала нос дочка. — Ну, значит, пусть Аллах пока пырится сквозь мои глазыньки. Обойдусь без школы. Математика мне не очень нравится.
— Ты просто ленишься её учить.
— Ну, и это тоже, да. А знаешь, пап, мне сегодня мама снилась. Впервые за… За долго, в общем.
— Соскучилась по ней?
— Ну, такое. Думаю иногда, как она там. Думаю, почему я оказалась настолько ей не нужна. В детстве казалось, что она меня любит, а потом пять лет прошло — и ни слова.
— Обижаешься?
— Агась. Немного. Грустно, когда ты кого-то любишь, а ему плевать.
— Не думаю, что ей плевать. Просто… — я замолчал, не зная, что сказать.
Понятия не имею, что там в голове у Анахиты. Десять лет растить дочь, а потом скинуть её на руки первому попавшемуся мужику (мне) и свалить за горизонт событий в поисках личного счастья? Мне не понять. Нагма со мной всего пять лет, но я за неё жизнь отдам. Не верю, что за это время у матери не случилось оказии увидеться с дочерью, Калеб-то, вон, к нам таскался, чтоб ему повылазило, мудаку рыжему.
— Просто она меня почему-то не любит, пап, — вздохнула Нагма.
— Любит, но…
— Если «но», значит «нет». Не надо меня утешать. Я не думаю, что это из-за того, что я плохая, не бойся. Я понимаю, что дело не во мне. Просто вот приснилась, и мне чойта взгрустнулось немножко. Пройдёт. Я, вон, её нарисовала даже.
Нагма, покопавшись в разбросанных на столе листах бумаги, протянула мне рисунок карандашом и гуашью, на удивление даже законченный. На нём Анахита изображена такой, как я её увидел когда-то у замка — красивой, загорелой, смелой женщиной с неожиданно светлыми для горянки глазами и обветренным лицом. Бача-пош, женщина с мужскими обязанностями, но без мужских прав. Досталось ей за те десять лет, что она растила в кыштаке «иблисова выблядка» — Нагму. Может, потому она легко с ней рассталась — так было легче забыть пережитое. Сделать вид, что этих десяти лет не было.
— Отлично нарисовано, колбаса.
— Я старалась. Думала, может, увижу её, рисуя.
— Увидела?
— Не-а. Наверное, это в другой мир не работает. Просто показалось…
— Что?
— Что у неё не всё хорошо. Но, может быть, просто показалось. Это же у меня проблемы, а не у неё, да?
— Да, Михаил, у вашей дочери проблемы, — говорит Теконис. — Точнее, она сама является проблемой. Лично я считаю, что опасность «фрактальных бомб» сильно преувеличена, но, боюсь, моё мнение в меньшинстве даже в нашей команде. Мейсер, например, возражает против дальнейшего сотрудничества. Решение пока не принято, но, возможно, после возобновления меровийского проекта мы ограничим ваше в нём участие и попросим не привлекать дочь. Будете заниматься охраной, как вам и положено.
— Ваше дело, — пожал я плечами, — мы не напрашивались. Подождёт меня тут, в Берконесе.
— Мне кажется, — покачал головой слепец, — вы не вполне отдаёте себе отчёт в последствиях. В этом случае, вы перестаёте быть партнёром группы, а переходите в категорию наёмных работников. Мы будем вынуждены попросить вас покинуть Берконес.
— Но ведь её ищут!
— Да, на срезах основного ствола фрактала она снова будет доступна для Чёрных, но, согласитесь, это будет уже не нашей проблемой.
— Что же, — сказал я жёстко, — в таком случае нам, вероятно, стоит откланяться прямо сейчас. Потому что я, разумеется, не буду иметь возможности продолжать с вами сотрудничество в любом качестве, зная, что моя дочь не находится в безопасности.
— Не спешите, — поморщился Теконис. — Мейсер — ещё не вся команда. У нас практикуются коллегиальные решения, а Фред и Джулиана на вашей стороне.
— А вы, Лейхерот?
— Я бы предпочёл продолжить использование таланта вашей дочери на благо проекта, но только при наличии гарантий. Сейчас она более опасна, чем полезна сама по себе, но главное — она создаёт массу проблем, являясь объектом охоты Конгрегации.
— Кого?
— Это внутреннее подразделение Церкви Искупителя…
— В Меровии?
— Почему в Меровии? В Мультиверсуме. Культ Искупителя весьма распространён в Мультиверсуме, принимая разные формы в разных срезах. Фред говорил, в вашем его называют «Спасителем», но суть от этого не меняется. Церковь — одна из самых влиятельных организаций в обитаемой части Фрактала, а Конгрегация — самая закрытая и авторитетная её часть. Именно они управляют корректорами, присвоив себе право решать судьбы множества миров.
— Вижу, вы от них не в восторге.
— Я — адъюнкт-профессор Библиотеки! — заявил возмущённо Теконис, как будто это что-то мне объяснило.
Впрочем, на этот раз он снизошёл к моему невежеству.
— Как активный член научного сообщества Библиотеки я входил в Совет Кафедры. Признаться, уделял мало внимания политике, будучи слишком увлечён исследованиями мораториумов, но для Конгрегации это ничего не значило. Они уничтожили Кафедру и попытались уничтожить меня. Я жив не потому, что они плохо старались, а потому, что знал гораздо больше, чем могли предположить эти фанатики.
— И что мне со всем этим делать?
— Единственный шанс — договориться с Конгрегацией. Убедить её отказаться от преследования вашей дочери. Иначе они не отступятся, пока не убьют её.
— И как мне на них повлиять?