Страница 30 из 53
— Мы не вернёмся домой никогда? — спрашивает Андрий.
Стоим вместе на балконе замка, из которого уже эвакуировалась вся прислуга. Прощаемся с этим местом. У сына на лице тёмные очки. Официальная версия — унаследовал по отцовской линии слабые глаза.
— «Никогда» это слишком большой срок, — повторяю я то, что говорил когда-то Нагме. — Всё меняется и всё проходит. Однажды пройдёт и это. Мы вернёмся и начнём всё сначала.
— Вряд ли вам будет куда вернуться, граф, — голос в пустом зале замка разносится неожиданно гулко, потому что мебель и гобелены со стен уже вывезли.
Я хватаюсь за пистолет, потом узнаю в тёмной фигуре Епископа Меровийского.
— И как же вы прошли через кордоны? — спрашиваю я мрачно.
— У служителей Искупителя свои пути.
— Тогда не подходите ближе. Вполне возможно, вы заразны.
— Как скажете, — не спорит он. — Граф, вы не изменили своего решения? Вы по-прежнему верите, что справитесь? Все эти миллионы жизней, потерянных за год, не поколебали вашей гордыни? Вам не снятся люди, которых вы убили своим решением?
— Такова доля правителя. Ты принимаешь решение, кто-то умирает. Ты не принимаешь решения, тоже кто-то умирает. Всегда кто-то умирает, епископ. Люди смертны, и каждый однажды умрёт.
— Ещё можно всё это прекратить. Спасти оставшихся. Не так, как вы, сажая на поезд немногих, которым повезло, а всех. Отдайте мальчика, граф.
— Вы уже слышали мой ответ.
— Андрий, — обратился он к моему сыну, — каково вам будет жить, зная…
— Заткнись! — рявкнул я. — Следующее твоё слово станет последним.
— Вы не сказали мальчику?
— Пап, о чём он?
— Не сказали, значит… Из-за вас, Принц Андрий…
Бах! — пистолет выплюнул гильзу.
— Пойдём, сынок. Он был сумасшедшим.
— Но разве можно стрелять в священников, пап?
— Ни в кого нельзя. Но иногда приходится.
Временной столицей Меровии стала Претория — самый крупный и близкий к тоннелю город, долгое время бывший главным логистическим узлом Пригирота. Гражданская война, вспыхнувшая на Юге, уничтожила торговый и грузовой трафик. Речной порт опустел, застыли паровые краны, покрылись пылью и сухой травой платформы железной дороги. Но наше прибытие вдохнуло в город новую жизнь.
Юг пострадал от коллапса гораздо меньше Севера. Большие расстояния, открытая местность, невысокая плотность населения, обильные природные ресурсы и хорошая материальная база дали ему некоторую фору. Гражданская война и последовавший за ней сепаратизм, разделивший Пргирот на три неравные части, не успели нанести серьёзного ущерба. Население было сорвано с мест, бросало имущество и разбегалось по национальным анклавам, но погибли немногие, а инфраструктура вообще уцелела почти вся. Никто не ломал дорог и мостов, не топил пароходы и не жёг заводы — просто, надо полагать, руки не дошли. Кроме того, почти вся промышленность оказалась в анклаве иммигрантов из другого мира, которые уже пережили один коллапс. Возможно, это даёт им какой-никакой иммунитет, а может быть, дело в том, что ещё живы те, кто его помнит. Они вооружились, выстроили оборону, склепали на скорую руку три бронепоезда и удержали порядок, создав в северо-восточной части Пригирота «Новый Цирдорал». «Старым» была та страна, из которой им открыл сюда портал Теконис.
Анклав переселенцев с Севера оказался под нами автоматически, в силу того, что это граждане с имперским самосознанием. Став из задворок Империи столичным регионом, они приняли это с радостью, и никто не возразил, когда мы навели тут порядок, прекратив бессмысленное противостояние. В «Новый Цирдорал» отправился я. Во-первых, потому что а кто же ещё? Во-вторых, потому что все иммигранты — мои личные подданые ещё со времён Перидора.
Всё прошло не то чтобы гладко — они здорово разобижены на северных и южных, а заодно на Империю, которая про них в тяжёлый момент забыла. Но всё-таки в конце концов мой личный авторитет сработал. Ну, или моя чудовищная антихаризма, я не знаю. За последние годы я выучился давить на людей, как тяжёлый танк, только под гусеницами хрустит. Страшных усилий стоит сдерживать это в кругу семьи, потому что если Катрин сама по себе весьма сильная личность и не стесняется меня осаживать, то Нагма обижается, а дети пугаются. Отвратительным человеком я стал, если честно. Мрачным, злым и невыносимым в общении. Как они меня терпят вообще? Думаю, что с трудом.
Так или иначе, но в итоге я добился возврата региона под руку Империи. Бескровно, что нынче большая редкость. Пришлось немного уступить в плане автономии, даровать их правителю титул Великого Князя, наградить большой золотой цацкой и вообще почесать эго, хотя куда больше хотелось его пристрелить. Но это фигня, это нам ничего не стоит, зато по южному тракту снова пошли поезда. Сюда — с промтоварами, туда — с продовольствием. Заработала логистика, ожила финансовая система, задымили заводы, забегали паровозы. Да, это всего полстраны, экономика зияет лакунами и изуродована перекосами, но по сравнению с тем хтоническим ужасом, что воцарился на Севере, уже почти нормальная жизнь.
С южной «индейской» частью пока не ладилось. У них там отыграл назад племенной вождизм, и вообще непонятно, с кем договариваться. Я катался в ту сторону на бронепоезде, останавливался там, где кончается путь, вежливо дожидался очередных раскрашенных послов с перьями во всех местах (проклятый Порток с его «команчами» заразил этой дурацкой модой всех аборигенов), но переговоры сводились к «Дайте нам, проклятые бледнолицые, ружья, топоры и огненную воду, а иначе мы с вас скальпы поснимаем». Нет, не буквально, скальпы тут нафиг никому не нужны, но, по сути, верно. Обычно бесплодные переговоры заканчивались попыткой очередного пернатого вождюка захватить бронепоезд, но пулемёты против конницы в голой степи дают предсказуемый результат.
Возможно, нам теперь придётся ждать, пока из всей этой голозадой махновщины не вылупится какой-то национальный лидер, с которым можно будет разговаривать. Ну, или пока мы сами не окрепнем настолько, чтобы принудить их к вменяемости военным путём. В принципе, южные земли могут подождать, у нас всё равно депопуляция и кадровый кризис. Потом разберёмся.
Через несколько месяцев нашего «южного исхода» уже начало казаться, что коллапс заканчивается, что мы достигли дна, оттолкнулись от него и вот-вот пойдём вверх…
Но хрен я, конечно, угадал.