Страница 79 из 133
Подростковая преступность, снижение моральных и культурных ценностей, смешение между расами, забастовки и отсутствие религиозности — пресса во всем обвиняла Элвиса и рок–н–ролл. Казалось, журналисты только начали замечать угрозу новой музыки, ее популярность среди молодежи и, конечно же, огромные прибыли от всей этой суматохи. В те времена народная культура в любом из ее проявлений, особенно возникшая на Юге Америки, не ценилась, так что в какой–то степени шквал критики был неудивителен. С другой стороны, он был шокирующим после теплого приема, оказанного Элвису почти по всему Югу, и снисходительного отношения к нему в остальных местах. Мать Пресли была вне себя от гнева и стыда («Иногда она злилась и чертыхалась, говорила очень некрасивые вещи», — сказал брат Вернона, Вестер), и даже сам Пресли был ошарашен яростными обвинениями. «Я не делаю никаких вульгарных движений», — попытался он слабо оправдаться перед репортером Алин Мосби, к которой он не явился на свидание в Вегасе. «Я не пытаюсь быть сексуальным, — сказал Пресли Филлис Баттел из «Интернэшнл ньюс сервис». — Это способ выражения моих чувств, когда я двигаюсь. Я двигаю только ногами. И ничего не делаю с телом».
Только Полковник оставался спокойным. В Мэдисон продолжали приходить тонны писем, многие из них со вложенными долларами — так фан–клуб распространял наборы фотографий. Для поддержания дел в порядке Полковник Паркер нанял на работу ветерана паблик–рилейшнс Чарли Лэма, и, после выступления Элвиса на шоу Берла, Чарли принял на работу двадцать девушек, чтобы справиться с наплывом писем: «Я нанял на работу жену доктора, чтобы та собирала деньги и вела записи о том, что приходило почтой, и позвонил в банк и сказал, что у меня было так много денег, что я физически не мог их принести». Что обо всем этом думал Полковник Паркер? «Я собираюсь купить вихлеметр, чтобы измерять вихляния Элвиса, — спокойно сообщил Полковник. — Когда Элвис закончит петь, мы просто поставим его на сцену и пусть себе вихляется!» Только сигара скрыла ухмылку веселого Паркера, который «был точной противоположностью серьезного певца», как позже вспоминала Алин Мосби.
На NBC угрозу восприняли достаточно серьезно. Стив Аллен, ранее ангажировавший Пресли на участие в своем шоу за 7500 долларов (за каждое выступление на шоу Берла Пресли получил по 5 тысяч долларов), заявил в своей ежевечерней программе «Сегодня вечером», что «поступили просьбы о снятии Пресли с нашей программы. На настоящий момент его появление до сих пор планируется на 1 июля, хотя я еще окончательно не решил, пригласим мы его или нет. Если он все–таки будет приглашен, вы можете быть уверенными, что он не оскорбит зрителей споим поведением». Представитель NBC добавил: «Мы считаем, что у этого молодого человека большое будущее, но мы не можем поддерживать дурновкусицу в каких бы то ни было обстоятельствах». 20 июня появилось компромиссное решение, по которому было объявлено, что на NBC Стивом Алленом будет представлен новый, «переделанный, очищенный и сокращенный вариант Элвиса Пресли в галстуке–бабочке и фраке, — вполне понятно съехидничал журналист Харриет Ван Хорн. — И стоять он будет как вкопанный. С таким подходом для его карьеры в самый раз песня «Приди, сладкая смерть».
Вспоминая то время, Аллен рассматривает тогдашнее заявление NBC как довольно комичное. Кроме того, оно вокруг пальца обвело всех недовольных бабушек. К сожалению, ирония прошла мимо Элвиса, который был сражен силой и жесткостью критики, направленной на него и его музыку. Казалось, что все силы пуританства и цензурные репрессии собрались воедино, чтобы заклеймить рок–н–ролл как основную причину все усугубляющегося в Америке морального упадка и всеобщих мировых проблем. Хуже всего были обвинения церкви, но и газетные статьи жалили больно. Элвис публично заявил, что критики имели право на собственное мнение и только выполняли свою работу, и сам он всегда первым критиковал и себя, и свои таланты — но происходящее было несправедливо. Он не пил, не баловался сигаретами (кроме маленьких сигар, которыми он все больше увлекался, но не на глазах у публики) и всегда старался убедить парней вести себя по–джентльменски. То, как он выглядел, не должно было иметь значения.
Все это было похоже на школу — он мог казаться одним, хотя на самом деле был другим. Пресли всегда верил, что самым важным было то, кто ты внутри, но теперь у него начинали появляться сомнения. Он ведь относился с уважением к каждой девушке, его заслуживающей. И он старался не браниться на людях и вести себя примерно. В Чарлстоне он попытался шутливо укусить за руку репортершу, чтобы привлечь ее внимание, а история попала в газеты под заголовком «Элвис кусает журналистку». Его мать была сильно расстроена из–за нового обвинения в адрес сына до тех пор, пока он ее не уверил в том, что история была сильно искажена. 26 июня, находясь на гастролях в Шарлотте, он совершенно нетипично для себя взорвался из–за критики в свой адрес и серьезно заговорил о значении музыки в его жизни.
«Элвис Пресли очень беспокоится. Странно для человека с четырьмя «Кадиллаками» и чеком на 40 000 долларов в неделю. Критики говорят о нем нехорошие вещи, а особенно они разошлись в последние три недели. Вот почему он вопреки распоряжениям своего менеджера не стал прятаться от репортеров до начала концерта в Шарлотте во вторник. Вот почему он отказался сидеть в спокойной обстановке гостиничного номера. В 4.10 его терпение лопнуло, и он вместе со своим двоюродным братом Джуниором вышел из комнаты.
Он отправился на барбекю в гостиничный ресторан, немного пофлиртовал и 30 минут играл в бильярд.
«Конечно, давайте поговорим. Присаживайтесь. Хотя большинство из вас, ребята, пишут обо мне гадости».
Он ударился коленями, когда садился, и начал выбивать дробь на крышке стола. Глаза, окаймленные длинными ресницами, стреляли от одной кабинки к другой, подмигивая девушкам, смотревшим на него.
«Приветик, малышка», — выдохнул он. Девушка как ошпаренная метнулась обратно в кабинку. «Этот парень Кросби [критик из «Нью–Йорк геральд трибюн»] говорит, что я неприличен на шоу Берла. Отвратительно. Что он–то знает?
Вы видели шоу? Эта Дебра Паже там тоже была. Вы видели ее в этой облегающей штуке с перьями сзади, как раз в месте, где они колышутся больше всего. Я такого никогда не встречал. Она там ходила взад и вперед. И кого они называют неприличным? Меня!
Все потому, что я зарабатываю больше, чем Дебра. Эти критики никогда не любят, когда кто–то зарабатывает музыкой, в которой они ничего не смыслят».
Пресли делает то, что он делает, потому что это приносит деньги. И его музыка существовала до его рождения.
«Цветные ребята играют и поют, как я, уже очень давно. И никто никогда не обращал внимания на музыку на их вечеринках и в танцзалах до тех пор, пока я не начал ее петь. Музыку свою я взял у них. В Тьюпело, штат Миссисипи, я слушал, как старик Артур Крадап бренчал на гитаре так же, как я сейчас. Я себе пообещал, что, если когда–нибудь смогу петь так же здорово, как он, я стану очень знаменитым музыкантом.
Да, некоторые песни — для низших слоев общества.
Но не в том смысле, как видит это Кросби. Есть низшее и высшее общество, но все они чувствуют одно и то же, когда слышат рок–н–ролл».
Элвис говорит, что не знает, как долго протянет рок–н–ролл. «Когда он отойдет, я буду заниматься чем–то другим. Хочу петь баллады, как Эдди Фишер и Перри Комо. Но то, как я пою сейчас, приносит деньги. Вы бы что–нибудь изменили, будь вы на моем месте?
Когда я с родителями распевал церковные гимны, я стоял спокойно и вел себя подобающим для гимнов образом. Когда я пою рок–н–ролл, мои глаза не открываются и ноги не стоят смирно. Мне все равно, что они говорят, но моя музыка не ужасная».
Все было до странного знакомым и в то же время очень откровенным, каким было бы интервью, которое он бы дал, когда учился в школе (конечно, если бы кому–то пришло в голову говорить с этим тихим и странным мальчишкой). Это интервью было по–прежнему удивительным образом замешано на неотесанности и уязвимости, агрессивности и обиде. Он по–прежнему наслаждался несоответствием между характером и внешностью, но этот разрыв уже не представлялся так, как ему этого хотелось. Возможно, именно об этом он думал, доверительно сообщив Бобу Джонсону за месяц до интервью: «Мистер Джонсон, знаете, что–то меняется, когда подобные вещи случаются. Я просто не могу продолжать так, как было до сих пор».