Страница 76 из 133
Bellboys год назад прославились песней, которая в 1953 году принесла шумный успех ритм–энд–блюзовой певице Торнтон по прозвищу Большая Мама. «Hound Dog» написали два белых подростка и поклонника ритм–энд–блюза, Джерри Либер и Майк Стоуллер. Песня была очень странным выбором для мужской группы, потому что была написана от лица женщины. Тем не менее хит был гвоздем программы Bellboys, они сохранили даже отголоски румбы из первоначальной версии. Элвис, загоревшись этим хитом, решил включить его в свою программу. «Мы этот хит просто у них украли, — вспоминал Скотти. — Элвис и до этого знал эту песню, но, когда мы увидели, как эти ребята ее исполняли, он сказал: «Это настоящий хит». Мы ее так и не исполнили в Лас—Вегасе, но взяли на вооружение как еще один номер в программу».
В субботу, когда начался контракт Элвиса с «Нью–Франтир», руководство организовало дневной концерт для подростков. Выручка от концерта шла на освещение молодежного бейсбольного парка. Наконец Элвис был в своей тарелке. «Свалка была ужасная, — вспоминал Боб Джонсон в статье, озаглавленной «Золотой мальчишка становится звездой». — Они пихались и толкались, чтобы попасть в зал на тысячу мест, а те несколько сотен подростков, которые не попали внутрь, сердито жужжали снаружи. После концерта начался настоящий бедлам. Хохочущая и визжащая толпа поклонников поглотила его… Они вцепились в его рубашку, разодрали ее на куски. Одна из поклонниц триумфально сжимала в руке пуговицу, как будто это был бриллиант».
Чем дальше, тем больше веры в себя появлялось у группы. Даже мистер Мартин стал относиться к ним более уважительно, пусть про себя он и думал что–то другое… «Так, нужно устроить пять минут молчания, — провозгласил он после выступления Элвиса. — Я начинаю сомневаться, тем ли я занимался последние двадцать лет». Один из владельцев казино, Фрэнк Уильямс из Оцеольг, штат Арканзас, преподнес Элвису часы за восемьсот долларов с бриллиантами вместо цифр, а Элвис отблагодарил его в полудюжине писем. Даже Полковник, который сначала был сбит с толку неудачным началом концертов в череде успешных выступлений, постепенно ощутил ценность полученного опыта. Скотти вообще считал, что «в каком–то смысле это было даже хорошо, потому что все было по–другому. Вот чем отличается Лас–Вегас. Если бы перенести людей оттуда, скажем, в Сан–Антонио, в большой концертный зал, на шоу они будут вести себя как сумасшедшие. А здесь просто другая атмосфера. Но мы и им задали жару».
На последнем концерте, который записал один из зрителей и двадцать пять лет спустя выпустил в продажу, Элвис все еще звучал нервно и неуверенно, хотя и сознавал, что справился с ситуацией. Было видно, как он доволен, что все закончилось. «Благодарю вас, дамы и господа, — говорит он, как только смолкают вежливые аплодисменты, — мне бы хотелось сказать вам, что мне понравилось в Лас–Вегасе. Мы здесь две недели, и сегодня наш последний концерт… Мы тут хорошенько потрудились… и, эх! Хорошо провели время!» Представляя «Голубые замшевые ботинки», он сказал: «Здесь эта песня известна как «Пора остепениться, бабуля, ты старовата для увеселений». И когда у публики это не вызвало смеха, Элвис повернулся к дирижеру оркестра и спросил: «Вы знаете эту песню, мистер Мартин? Знаете? А другую, «Забери золотую подвязку, у меня посинела нога»?» Когда Мартин приглашает его выйти на бис, Элвис благодарит публику: «Спасибо, дорогие друзья. Я вообще–то и так собирался вернуться».
«Как бочонок кукурузной водки на безалкогольной вечеринке», — прокомментировали в «Ньюсуик». «Элвис Пресли сюда просто не вписался», — сообщили в «Вэрайети лайф». Life озаглавила свою статью от 30 апреля «Успех завывающей деревенщины». Любая огласка была хороша, по мнению Полковника. «Heartbreak Hotel» стоял на первом месте в чартах, «I Want You, I Need You, I Love You» был только что выпущен и уже продан в количестве 300 тысяч экземпляров. RCA Victor доложила, что записи Элвиса составляли половину продаж популярной музыки. На гонорары Элвис купил новый дом для себя и своих родителей. Пусть себе пишут что угодно, его теперь никто остановить не сможет. Он действительно в себя верил.
Два дня спустя, будучи в Мемфисе, он зашел в редакцию газеты и объявил: «Я обожаю Вегас и еду туда при первой же возможности». Сообщение, что радиостанция «Галифакс» избавилась от всех записей Элвиса в надежде, что никогда больше его не услышат, привело его в ярость: «Я и не знал, что в Новой Шотландии есть радио. Чем больше они что–то запрещают, тем больше народу захочет это услышать. Куче людей мои песни нравятся, они сейчас очень популярные». Потом он повспоминал о начале своей карьеры всего лишь два года назад. «Я бренчал на гитаре в Миссисипи до того, как я приехал в Мемфис. Мой отец купил мне гитару за 12 долларов — его лучшая инвестиция». Потом он удалился в ночь в своей «зеленой рубашке пограничника, черных брюках и ботинках из оленьей кожи». Газета не сообщала, на чем именно он уехал — своем «Харлее», одном из трех «Кадиллаков» или трехколесном немецком «Мессершмитте», недавно прикупленном к его коллекции. Через неделю он был певцом номер один на большом хлопковом карнавале в зале «Эллис», а на уикенд собирался дать концерты в Миннесоте и Висконсине. Сейчас же он просто собирался прокатиться по городу.
Глава 12 «ЭТИМ НЬЮЙОРКЦАМ МЕНЯ НЕ ПЕРЕДЕЛАТЬ»
(май — июль 1956)
15 мая Элвис должен был выступать на двадцать втором ежегодном хлопковом карнавале в Мемфисе, на котором обычно выбирали короля и королеву карнавала и строили сцену на Франт–стрит. Для шоу Элвиса в концертном зале «Эллис» были открыты оба крыла — первый раз с тех пор, как там выступал Либерейс. Концерт должен был начаться точно в 7.30, но был задержан из–за прошлогодних короля и королевы, которые должны были принять участие в церемонии открытия на Королевской барже перед тем, как объявить начало шоу. Боб Нил был в роли конферансье. В зале «Эллис» выступали Хэнк Сноу и Jordanaires, Эдди Фишер — на барже, а сестры Картер, Джордж Морган и целый список других исполнителей кантри — на сцене на Франт–стрит. Всем было понятно, что в центре внимания был местный парень. После увещеваний мужа, Генри Кэннона, на карнавал приехала даже комик Минни Перл. Генри был чартерным летчиком, который возил Элвиса по всей стране и доставил его тем утром из Ла–Кросса, штат Висконсин. «Генри представил нас друг другу, и Элвис оказался очень милым. Я всегда смеялась над ним из–за того, что он общался со мной как со школьной училкой, к тому же и синим чулком. Он всегда был подчеркнуто вежлив».
Для Элвиса выступление дома было шансом всем все доказать. Лишь за две недели до концерта, будучи в Лас–Вегасе, он честно признался Бобу Джонсону, журналисту из Press–Scimitar. «Я хочу, чтобы дома люди правильно обо мне думали. Я не хочу, чтобы все думали, что я зазнался из–за того, что я чего–то добился». Джонсон добавил позже: «Ему отчаянно хочется, чтобы дома о нем хорошо думали. Хотя необходимости в этом нет».
Как обычно, Элвис подъехал к залу в окружении полицейского эскорта. У входа по обыкновению толпились поклонницы. Одна девушка вспоминала: «Я схватила его за руку, он, усмехнувшись, сказал: «Отстань». Я его отпустила. Это было божественно». Вернон и Глэдис уже сидели в ложе над сценой в северной части зала, с нетерпением ожидая первой удобной возможности за несколько месяцев увидеть сына на сцене. Конферансье Боб Нил разогревал публику, подстегивая ее предстоящим выступлением Элвиса, а потом направил свет прожекторов на родителей Элвиса, которые нервно заулыбались и вежливо поклонились. Всем исполнителям, кроме Хэнка Сноу, было трудно сориентироваться, как выступать перед двумя крыльями зала сразу. Хэнк Сноу, ко всеобщему неудовольствию, решил эту проблему, выступая с одной песней на одной стороне, со следующей — на другой. Затем на сцену выскочил Элвис в черных брюках, белой рубашке и зеленом пиджаке. Он, ни минуты не думая, по словам Фреда Дэвиса, тогда 13-летнего зрителя, просто «начал метаться по всей сцене. До этого концерт мне казался дурацким». Фред учился в восьмом классе Мессикской средней школы, где Элвис, Скотти и Билл выступали в рамках компании Сонни Нила за год до концерта. «В ноябре я видел его концерт с Карлом Перкинсом в «Эллисе», и он так же прыгал по сцене, залез верхом на контрабас Билла, порвал несколько струн… Но в выступлении не было хорошей концовки, все казалось плохо скоординированным, и аудитория только взвизгнула пару раз. В этот раз народ шумел от начала до конца концерта, все девчонки бились в истерике, так что не было слышно ничего из того, что он говорил».