Страница 111 из 133
На следующий день мы вновь собрались в том же маленьком зале и убедились, что Алекс Ромеро постарался на славу — со стороны это выглядело так, словно ты видишь Элвиса. Он поставил на проигрыватель «Тюремный рок», сделал мелом на полу маленькие отметки и сказал ему: «Делай так, как тебе удобно». И все получилось как надо. Элвис дождаться не мог, когда мы будем снимать эту сцену!»
Он любил общество артистов и радовался возвращению в Голливуд. Было приятно вновь болтаться по городу с Ником в поисках приключений, и вскоре его гостиничный номер превратился в некое подобие частного клуба, проникнуть в который можно было, только зная пароль, который к тому же каждый день менялся.
В выходные Ник позвонил своему другу Рассу Тамблину, у которого было маленькое однокомнатное бунгало на шоссе Пасифик–Кост, и спросил, не мог бы он привезти к нему своего друга Элвиса. Тамблин, 22-летний актер и танцор, варившийся в шоу–бизнесе с раннего детства и всегда относившийся к Нику как к «пробивному парню», охотно согласился.
«Я никогда этого не забуду. Да и никто другой бы не смог. Во–первых, потому что в то время Элвис был настоящей звездой. Во–вторых, они приехали на трех лимузинах: Элвис, его кузены, прихлебатели и девочки, — в общем, человек пятнадцать–двадцать выскакивают из этих лимузинов и вваливаются в дом. Это было какое–то безумие — я‑то думал, что Ник привезет одного Элвиса, а они притащили целую ораву народу. Они захватили с собой прохладительные напитки, а у меня в тот момент играла пластинка Джоша Уайта, в которую Элвис сразу вцепился. Я уже не помню ее названия, но там была странная песня с отличным, «утробным» гитарным саундом. Мы прослушали ее раз десять подряд, а потом Элвис спросил, не могу ли я ему ее одолжить. Все остальные устроили вечеринку на крыльце, которое выходило прямо на пляж, а мы с ним остались у проигрывателя. И вдруг он начал ритмично подергивать коленями — было видно, что ему в голову пришли какие–то танцевальные па. Я посмотрел немного и сказал: «Все отлично, только коленки повыше, еще выше…» Я ведь все–таки танцор и понимал, что пара советов ему не повредит… Потом показал ему, как надо, а он говорит: «Как ты это сделал? Покажи еще разок!» Так что музыка продолжала играть, а мы танцевали перед проигрывателем, и моя подружка, которая приехала позже, рассказывала, что когда она вошла, то глазам своим не поверила. «Ты танцуешь с Элвисом!!!» А он увлекся по–настоящему. Не знаю, какими терминами это объяснить, у меня нет специальной подготовки, но я понимал, что он делает и где эти движения смотрятся лучше — ноги надо было поднимать чуть выше и более четко. Именно их он и использовал в «Тюремном роке».
Съемки начались в понедельник, 13 мая, с танцевального фрагмента, над которым Алекс Ромеро и Элвис работали на предыдущей неделе. Декорация представляла собой двухэтажные леса с зарешеченными дверями, изображавшие интерьер тюрьмы. В начале номера «заключенные», которых изображали профессиональные танцоры, выстраивались в ряд на втором этаже. Затем они выскакивали из камер в своих полосатых арестантских робах, соскальзывали вниз по пожарному шесту и, согласно сюжету песни, пытались сбежать, но в итоге возвращались из–за вечеринки, которую устроили надзиратели, — кто же откажется пропустить самый настоящий «Тюремный рок»? Элвис работал с такой самоотверженной страстью («Он не мог дождаться, когда ему дадут развернуться вовсю», — вспоминает Джордж Клайн), что на следующий день, съезжая вниз по шесту, проглотил временную зубную коронку. Вскоре он пожаловался помощнику режиссера Бобу Релею, что у него что–то «гремит» в груди, и тот вызвал врача. Осмотрев пациента, врач заверил обоих, что все это полная ерунда, игра воображения. «Все танцоры и съемочная группа ползали по полу на четвереньках, потому что коронка была очень маленькой и должна была быть где–то здесь, но в конце концов мы решили, что ему и впрямь показалось. Примерно через час Элвис подошел ко мне после очередного дубля и сказал: «Знаете, вот эта ерунда, игра моего воображения… по–моему, она сдвинулась. Теперь она где–то слева». — «Да нет же, — возразил я, — это действительно игра воображения, не более того». Прошел еще час, и он подошел ко мне вновь: «Игра воображения? Послушайте». Я прислушался к его дыханию и в самом деле услышал какой–то свистящий звук!»
Элвис позвонил Джорджу из больницы «Ливанские кедры». Оказалось, что он и в самом деле, с силой вдохнув, втянул коронку в легкое, так что на следующий день явился хирург и извлек ее оттуда. Как ни странно, ситуация очень напоминала эпизод фильма, когда Винсент Эверетт, герой Элвиса, получает удар в горло от своего бывшего сокамерника Ханка Хогана, и все собираются вокруг него, с беспокойством ожидая приговора врача — сможет он петь или нет. По словам Релея, сцена в медпункте ничем не отличалась — разве что присутствовал Полковник, когда врач объявил, что все в порядке. «Нашли! — воскликнул он. — Нам нужно раздвинуть связки, просунуть между ними пинцет и проникнуть в легкое… Только эта чертова штучка разломилась на две части, и ее придется извлекать по частям». Как же внимательно следил за ним Полковник, когда он начал копаться в связках у Элвиса!»
Пару дней после этого у Элвиса был чуть хрипловатый голос. Вернувшись в павильон, он столкнулся с Рассом Тамблином, который готовился выезжать на натурные съемки для фильма «Пейтон Плейс». «Они репетировали, и я немного за ними понаблюдал. Когда Элвис закончил, он подошел ко мне и сказал: «Хочу тебе кое–что показать». Мы вошли к нему в гримерную, и он, заперев дверь, повернулся ко мне. «Я тренируюсь над этой штукой, что мы с тобой придумали». И начал танцевать. У него получилось и вправду здорово — он вскидывал колени именно так, как надо. Он хотел показать мне, как он отрабатывает этот номер, но не хотел, чтобы это видел кто–то еще».
Тем временем его «свита» выросла еще на одного человека. Старый мемфисский приятель Джорджа и Клиффа Ламар Файк, ранее так и не сумевший добиться чести быть представленным своему кумиру, будучи в гостях у матери в Техасе, прочел в газете, что Элвис в больнице. Пару предыдущих недель он регулярно названивал Джорджу, напрашиваясь в гости в Голливуд, но тот отделывался отговорками — мол, все заняты по горло, другими словами, он не хотел за него отвечать. Но уж тут Ламар взял дело в свои руки и, ни у кого не спрашивая разрешения, прыгнул в свой «шеви‑56» и примчался прямиком в «Беверли–Уилтшир». Когда этот трехсотфунтовый здоровяк в зеленых шортах и желтых ковбойских сапожках появился в отеле, Джорджа не было, но у двери его встретил Клифф. Ламар спросил: «Старик, можно мне к вам?» — «Ты знаешь, — ответил Клифф, — у нас тут довольно напряженно. Я хочу сказать, что в Голливуде Элвис держится особняком». Тем не менее он спросил Элвиса: «Тут один мемфисский парень приехал из Техаса. Мы с Джорджем хорошо его знаем — весельчак и вообще душа компании. Ты не против, если он сегодня придет к нам на вечеринку?»
Элвис дал «добро», а когда Ламар пришел, он, конечно, как всегда, произвел на всех сильное впечатление. Так он и попал в нашу компанию».
Едва были закончены съемки танцевальных эпизодов, картина двинулась вперед семимильными шагами — в отличие от «Любить тебя» здесь не было сложных декораций, да и Ричард Торп умел работать быстро. Для Джорджа оказаться на съемках фильма означало исполнение его заветной мечты. «Клифф, Артур и я теперь получали жалованье, — ну а Джин и раньше получал. Никогда не забуду, как Элвис предложил: «Ребята, я беру на себя все расходы. Если вам понадобятся деньги, просто обращайтесь ко мне. Но поскольку Полковник говорит, что мы снимаем кино, я посажу вас на ставку — для налоговой инспекции». Он назначил нам зарплату — 50 долларов в неделю. Джину, Клиффу и Артуру на съемочной площадке было скучно, но я болтался там часами, не хотел ничего пропустить. В первый же день мы встретили Гленна Форда, только что закончившего картину для MGM. Он разговаривал с Элвисом и показывал все эти танцевальные па из фильма, и я сказал: «Ах, Элвис, он в жизни такой же, как в кино!» А Элвис мне: «Ты бы лучше помолчал!» Он не хотел, чтобы я показывал свои восторги. Тем не менее мы с Клиффом ходили там обалдевшие.