Кровавый Новый Свет

Перебрасываясь не особо значимыми фразами с Изабеллой, на инстинктах осматриваю зал траттории. Неплохо, уютно, красиво. К слову сказать, раньше в Риме подобных заведений было и не так много, и располагались не совсем удобно, про обстановку внутри и внешний вид вовсе говорить не приходилось. Но тут быстро удалось всё поменять. Достаточно было лишь через доверенных лиц намекнуть римским трактирщикам, что от них желают видеть власть имущие и вуаля, всё готово в сжатые сроки. Затем посещение новых или капитально изменённых заведений представителями аристократии и порой правящей семьёй, вот и реклама среди мало-мальски имеющей деньги публики.

— Опять осматриваешься, — мягко так, без иронии и тем более ехидства произнесла «сестра». — Привычка, от которой не отвыкнуть.

— Жизнь сложная. И раньше, и недавно. В будущем тоже покоя не предвидится.

— Полный покой — он только там, на кладбище, — отмахнулась Белль. — Ты туда не хочешь, я тоже всеми силами избегать буду. Может вообще получится… Сам знаешь, что у нас с тобой теперь главная цель. И раз об этом, спрошу. Когда?

— Успеем ещё и на эту тему поговорить. Куда спешить то? И без того всё так завертелось-закрутилось, что самому иногда с трудом верится. О, часть заказа несут. Весь, кроме кофе.

— Варить собрались специально, из лучшего, что найдут, — констатирует очевидное Изабелла. — Я пока вина пригублю. Немного, для оценки, как тут с сортами. Специально определённый не заказывала. Сюрприза хочу, неожиданностей.

Неожиданности, они разные бывают, далеко не всегда приятные. Ай, ворчу просто, здесь и сейчас ничего пакостного точно ожидать не приходится. Релакс во всей своей красе, особенно если б сюда ещё и мягких «анатомических» кресел добавить. Упс, эпоха не та, позапамятовать изволил-с. Музыку бы ещё в таких заведениях фоном. Она тут, конечно, порой есть в лице музыкантов. Живой звук, в начале XXI века бывший определённым знаком качества, здесь был единственным из возможных вариантов. И располагались музыканты обычно во-он там.

— Хочешь музыку добавить ко всему, что нам подали? — поняв, куда я смотрю и какие мысли в голове бродят, поинтересовалась Белль.

— Почти. Вспомнилось про нашего общего знакомого по имени Леонардо и некоторые его творческие опыты.

— Автоматоны?

Навострила ушки «сестрёнка», с ходу связав известнейшего во всей Европе ученого с безграничной фантазией, равно как способностью воплощать задумки в реальность, с местом, где мы находились.

— Слишком сложно и уникально, чтобы по всем или даже избранным тратториям Рима ставить. Проше в таких случаях надо быть. Музыкальные, хм, шкатулки. Пока ну о-очень большие, а там и уменьшить получится, и сменные вкладыши под разные мелодии. Ты ж сама смотрела и слушала первые результаты.

— Видела, слышала, улыбалась, — кивает спутница, — попутно протягивая руку уже не к кубку с вином, а к куда меньшему, со свежезаваренным кофе внутри. Помедлила, сперва бросила туда немного сахара, помешала для быстрого растворения, попробовала. — Сойдёт.

— Со временем лучше станет. Научатся, будут разные методы приготовления совершенствовать. Цена опять же упадёт. Сейчас это диковинка. Дорогая и непривычная.

— Сперва диковина, потом желанная покупка. Зрелише, удобство для жизни, — стала абсолютно серьёзной Изабелла. — А музыкальные шкатулки размером пока с человека и больше — это ты, Чезаре. хорошо сказал. И да Винчи окоротил. Он, если не приводить в чувство, норовит излишне усложнять. Вместо обычного ящика с начинкой сделает ящик же, но на него ещё и механическую куклу посадить постарается. Ему не важно, что дороже, делать дольше, многие мастера-механики совсем на такое не способны. Зато уникально, потрясает увидевших. Леонардо, он такой… Леонардо!

— Гении, им всё простительно, — пожимаю плечами, попутно дегустируя попеременно виноград, сливы, иные дары природы. Не обжорства ради, просто приятности для. — Не зря мы, Борджиа, всех мало-мальски выдающихся умов стараемся сюда притянуть. Большая концентрация разумных личностей дает на выходе много изобретений, усовершенствований, просто очень качественной и пока что редкой продукции. Вон, корабли с паровыми машинами, подзорные трубы, воздушные шары и многое иное стало редким, дорогим, но привычным для людей. Это ещё не фазовый переход, конечно, но вполне себе смена эпох и технологического уклада.

— Расфилософствовался. Вроде с Макиавелли давно не разговаривал, а слова такие… возвышенные.

Я аж дёрнулся, когда Белль упомянула «флорентийского змия». Никколо, он реально ухитрялся при общении вымораживать меня по полной программе. Коварный, хитрый, умный, способный из мельчайших фрагментов составить цельную картину, редко когда отличающуюся от действительно верной. Несколько лет главный советник герцога Пьеро I Флорентийского, автор и проводник в жизнь политики этого государства, автор уже прогремевшей на всю Европу книги «Государь» и сейчас готовый выпустить второй столь же эпохальный труд, уже под названием «Империя». А ещё источник головной боли для меня лично. По сразу нескольким причинам, о коих сейчас даже задумываться не хотелось.

— Хорошо вот так сидеть, пить вино, кофе или что-то другое, не задумываться о разных делах, — мечтательно протянула Изабелла. — За городские стены ещё надо выехать. Небольшим числом, по-семейному.

— Всячески поддерживаю. Время года с погодой также способствуют. Главное, чтобы «отец» снова не начал тебе женихов подбирать. Он это любит, не очень умеет, зато активно практикует.

Кивает спутница, благо хорошо помнит и собственную ситуацию, и мои рассказы насчёт Лукреции да и в целом склонность итальянской аристократии с помощью браков детей вершить высокую и не очень политику.

— Он теперь осторожно. Помнит про то, как ты избавлял от нежеланного брака Лукрецию и что обещал насчёт неё и меня. Но хочет внуков и внучек побольше.

— У него вот прямо сейчас их уже четверо, из них лишь одна незаконная. Трое детей у меня, один ребёнок у Джоффре от Санчи.

— Он ещё от умницы-разумницы Лукреции хочет. А она не спешит и вообще пока к мужчинам интереса так и не проявила. Зато с маленькой Ваноццей возится.

— Мда, две мамочки у ребёнка, — усмехаюсь я, вспоминая то, что не раз наблюдал. Одна амазонка, другая не совсем, зато обе по своему те ещё красотки. Хорошая такая семья, с известным нам с тобой оттенком.

— Только они шутку не поймут, когда ты время от времени намекаешь на то, как им обеим розовые цвета идут. Лукреции ладно, а Бьянка…

Мда, тут верно сказано. Бьянка и нежные цвета в одежде — это, скажу я вам, совсем не есть хорошо. Не идут они ей вот и всё. Её удел нечто яркое, агрессивных оттенков, под стать натуре. Эх, скучаю по этому чуду… по обеим девушкам, если уж в целом говорить. Понимаю всё насчёт необходимости Лукреции немалую часть времени проводить в Сербии, но понимание и эмоции явления несколько разного порядка.

Болтовня в траттории — это хорошо, приятно, только вот прогулка по Риму была небольшой паузой, желанием отвлечься от недавно пришедших из Нового Света, а точнее с Кубы, новостей. Очередных новостей, поскольку по ту сторону океана реально поднялась нехилая движуха. Посудите сами, сперва приходит извести о науа, они же ацтеки, которые сильно отличаются от известных мне по прежнему миру. В более развитую и. соответственно, опасную сторону. Затем в результате случайного конфликта — чтоб лопнули, аки надутые гондоны, те несколько испанцев-конкистадоров, которые решили влезть туда, куда их точно лезть не просили! — начинаются чуть ли не полноценные боевые действия, в результате которого весьма сильный по меркам Нового Света отряд разбит и с трудом добирается до ожидающих его кораблей. Хорошо хоть пленников сумели захватить, пусть своих немеряно потеряли как убитыми, так и пленными.

Р-размен, мать его так! У них пленники-испанцы, у подданных Их Величеств Изабеллы и Фердинанда Трастамары, соответственно, воины империи Теночк, то есть науа-ацтеки. Хвала богам и демонам, что кубинский генерал-губернатор не стал щёлкать клювом и чинить проволочки относительно отправки части пленников сюда, в Европу.