Девятый для Алисы

Поэтому, Мишка шел, дышал, думал, даже устать успел, пока до дома дошел. И слегка замерзнуть.

Сообщение от Алисы пришло около девяти вечера.

Алиса: Миш, ты про меня помнишь?

Алиса: Или не получилось время выкроить?

Алиса: Ничего страшного, забей.

Он долго смотрел на эти сообщения, когда вышел из душа. Но никак не мог заставить себя написать ответ. А ведь Алиса ждет ответа, она видит, что сообщения прочитаны.

Миша скинул полотенце и пошел одеваться в домашнее.

Встреча с Владимиром ударила как обухом по голове. И теперь, натягивая трикотажные штаны и футболку, Мишка себя за это ругал. Ну вот о чем он думал? Что себе вообразил? Что Алиса приехала одна, без своего папика? Что, нафантазировал, может быть, что Алиса к ТЕБЕ приехала?

Идиот. Трижды кретин. И болван.

Как пацан повелся на закрытые женскими ладонями глаза. На сюрприз, сделанный, как ты вообразил, тебе. Хрена с два! С другим она приехала, и вовсе не к тебе. Мальчишество и глупость было такое даже подумать. Кто же денежных мешков просто так бросает?

Гуляш с гречкой остыл, съеденный лишь наполовину. А Миша резко протянул руку и взял лежащий на краю стола телефон. Мало ли что он повел себя как дурак и напридумывал себе то, чего и в помине нет. Это его проблемы, и ничьи больше. Но Алисе он пообещал. А раз пообещал — держи слово, так Мишку отец воспитал. Еще десять минут ушло на перекраивание завтрашнего плана.

Михаил: Я тебе освободил самое шикарное время — десять утра. Удобно?

Ответила Алиса не сразу, минут через десять,

Алиса: Да. Спасибо большое!

Михаил погасил экран телефон. Ну и все. Подогреть остывший ужин, заварить чаю и еще часок поработать — на этот раз мозгом. Если получится.

Миша стал чужой. Впрочем, он и никогда не был ее. Близким. Это Алиса все себе сама придумала. Потому что других близких не было. Потому что, так уж вышло в ее дурацкой жизни, что ближе, чем этот парень, с которым она познакомилась полгода назад при весьма пикантных обстоятельствах, ее инструктор по сноуборду, местная звезда и тот-кого-все-знают — самый близкий для Алисы человек. Сейчас. Вообще. Когда-либо.

А он сегодня стал чужим. Нет, он улыбался. Он был очень вежлив и предупредителен. Он был образцово-показательным инструктором — насколько Алиса могла об этом судить. Только вот, подав руку, едва только Алиса поднималась — тут же разжимал пальцы. И улыбка напоказ и ненастоящая. И шутки все дежурные. А ведь ей показалось, что у них есть что-то свое. Что-то только для них. Особенные улыбки. Лишь одним им понятные шутки. Прикосновения, от которых сердце начинает биться в горле.

Как тогда, когда Миша кружил ее. Это же было вчера. Чуть больше суток назад. Алиса помнила все до мельчайших подробностей. Как его слегка шершавые и горячие ладони накрыли ее. Как потом они же, эти ладони, обхватили талию. Как кружил и смеялся. Глаза его, совершенное шальные от радости, помнила. Что же, получается, показалось?!

Радость показалась, удовольствие, даже счастье — от того, что они снова увиделись, — тоже показались? Алиса думала, что это все настоящее. И его эмоции — отражение ее. Но куда они тогда делись? Почему все поменялось? Почему он сегодня другой? Вежливый, улыбчивый, чужой.

Сколько бы Алиса об это ни думала, объяснения найти она так и не смогла. А когда ее время закончилось, она спросила:

— Мы завтра увидимся?

— Конечно. Если хочешь.

Вежливо и равнодушно. Ах, зачем он добавил это «Если хочешь»?! Значит, сам он не хочет. Ей бы стоило проявить гордость. И сказать… сказать что-нибудь вроде: «Нет, спасибо, не смею больше занимать твое драгоценное время». И уйти. Угу, гордо. Волосы назад. Вот только навыка такого у Алисы не было — уходить, так, чтобы волосы назад. Да и просто гордо уходить, пусть и с волосами на своем месте.

И поэтому она просто кивнула. А вдруг завтра что-то изменится? Ну а вдруг?!

Но на завтра ничего не изменилось. Даже стало, пожалуй, хуже. Миша был какой-то мрачный и задумчивый, сразу сказал, что времени у него всего час есть. Алиса совершенно растерялась, она вообще перестала понимать поведение Миши. Зато, как ни странно, прекрасно понимала его слова и наставления. И в конце он вдруг неожиданно похвалил ее — вполне искренне. И улыбнулся — но уже как-то вымученно.

— А про завтра я тебе напишу, хорошо?

— Хорошо.

Алиса осталась на горе до окончания работы подъемников. Ей не хотелось возвращаться в гостиницу — тем более, что и сам Владимир возвращался обычно поздно и мрачный. Видимо, его переговоры шли не очень удачно. И думать о причинах поведения Михаила ей тоже уже не хотелось. Потому что не получалось и потому что от этих мыслей, не приносивших никаких результатов, Алиса уже устала. Поэтому она просто каталась. Оттачивал полученные уроки, чтобы завтра ее наставник был ею доволен. И ей снова стало казаться, что еще чуть-чуть, еще вот-вот — и она тоже полетит птицей по склону. Как он.

Чувство полета оказалось иллюзией.

Глава 5. Эх, жизнь моя, жестянка!

Да ну ее в болото!

— Где ты шлялась?!

Алиса даже запнулась за порог. Она совершенно не ждала этого окрика, этого тона. Если честно, Алиса и про Владимира-то за эти часы просто забыла. Была гора, был снег, были движения, которые она старалась совершать правильно. Были все равно мысли про Мишу. А Владимира — не было.

А вот теперь он был. Стоял в дверях спальни.

— Ты бы написал, что ждешь — я бы пришла раньше, — спокойно ответила Алиса.

И ответила она, как тут же выяснилось, совершенно не то.

— Я тебе, блядь, не обязан ничего писать! Я тебя зачем сюда взял?! Чтобы сидеть и ждать, когда ты, в конце концов, явишься?!

Алиса ошарашенно смотрела на Владимира. Он, конечно, никогда не отличался особой деликатностью поведения. Но для его недовольства всегда прослеживался повод. Сейчас же…

— Извини. Я не знала, что ты уже закончил. Ты обычно поздно приходишь.

— Все, блядь, отприходился поздно! — Владимир оторвал плечо от косяка и покачнулся. «Он пьян», вдруг отчетливо поняла Алиса. — Три дня, блядь, окучивал этого Антона-гондона — а он меня сегодня на хуй послал!

Алиса молчала, напряженно слушая Владимира и пытаясь понять. Значит, у него не сложились переговоры, ради которых он прилетел. Это плохо? Или очень плохо?

— Зато Антоша с твоим Девятым корифанит, — пьяно и недобро хохотнул Владимир. — Говорит с ним лучше, чем со мной. Ах, Михаил такой специалист, ой, Володя, давай завтра, у меня сегодня встреча с Михаилом. Пуп Земли, блядь! А меня на хуй послал!

Речь Владимира почти вся превратилась в поток нескончаемого мата. И от этого чувство напряжения… или предчувствия чего-то нехорошего только усиливалось. Миша… Зачем он сказал про Мишу? При чем тут Миша?!

— Все будет хорошо, — как могла миролюбиво пробормотала Алиса. Что она могла еще сказать?

— Зашибись все сейчас будет, — хохотнул Владимир — еще более недобро и пьяно. — Живо давай раздевайся и в спальню. Раком вставай.

— Володя… — голос почему-то сел, и сейчас Алиса стала шептать. Ей вдруг стало страшно. Пьяным она Владимира видела. Таким — никогда. — Володя, давай ты ляжешь спать…

— Не надо мне говорить, что мне делать, а что нет! — рявкнул он. — И ты туда же! Место свое знай! Твое место — на кровати раком, и дело твое — делать, что говорят. И не вякать — «Это не хочу, это не буду». Поняла меня?!

— Володя… — только и смогла повторить Алиса. С каждым его словом ей становилось все страшнее и страшнее.

— Хватить болтать! И цени мою доброту! — он, пошатнувшись, сделал шаг и взял с полочки тюбик. — Вон, гель купил!

— К-к-кой гель?! — от быстроты и непредсказуемости происходящего Алиса вдруг стала заикаться.