Страница 18 из 147
Ещё, заключённые первого и второго уровней имеют возможность ежедневно звонить по телефонам-автоматам, находящимся в тюрьме и, если они успели провести за решёткой больше половины срока, то могут получить отпуск, сроком до трёх недель.
Короче, замначальника тюрьмы не врала, когда говорила, что нация заинтересована в скорейшем возвращении несовершеннолетних заключённых к нормальной жизни. Осталось только узнать, как заработать «положительные баллы», - и вперёд! Можно потратить весь срок заключения на их добывание. Непонятно только, - куда мне звонить каждый день, и кто будет ежедневно меня посещать, кроме мамы и, возможно, СунОк? Имеет ли для меня смысл зарабатывать «привилегии»? От работы, как говорится, - кони дохнут.
Адвокаты, согласно правилам, могут посещать своих подзащитных в любое время и срок свидания для них не ограничен. Так что, если мне понадобится срочно «передать весточку на волю», можно сделать это с помощью своего защитника. Только вот опять же, - передавать мне нечего и некому. Я чертовски одинок. За всё время здесь так и не успел обзавестись «контактами». Единственно, - МуРан, с которой нужно поговорить. Узнать, как там «замут» с дядиными кредиторами «мутится»? А больше общаться и не с кем. Если завтра меня здесь убьют, - никто и не вспомнит…
(Несколько позже)
В новой робе, сопровождаемый аж двумя надзирательницами, неторопливо «чапаю» по дорожке. Несу в руках картонную коробку с личными вещами. Всё (включая мой меланхоличный вид), - как в классическом дорамном штампе о переезжающем сотруднике. Единственно, что переезд осуществляется из одиночной камеру в общую, а место действия – тюрьма, но это так, «за кадром».
Комиссия определила меня, как сказали, в «блатной» отряд и якобы это хорошо. Убийцы вместе с другими «тяжкими» - сконденсированы в отряде «number one». «Единичка» означает не самых лучших, а указывает на повышенное внимание к данным людям. Корейская специфика.
Я так и не узнал, какую фразу следует говорить в Корее, представая первый раз перед сокамерницами. Надо было обеспокоиться, разузнать, но честно говоря, все три дня одиночки – продрых без задних ног. Спал, как днём, так и ночью. И голый пол не был помехой. Возможно, организм подобным образом восстанавливается после недавнего своего «закидона». Он, кстати, до сих пор не вспомнил пройдённую дорогу до храма и как ему удалось не попасть в поле зрения телекамер. Нет в голове у него ничего и всё тут! Настоящая амнезия…
Так. Похоже, - дотопали. Серёга, не боись! Тут всё же не совсем как бы настоящая тюрьма, а место перевоспитания несовершеннолетних девочек… Упс! Фига себе, кобылы-то какие! Вот это сиськи!
---
СоМи! – повелительно произносит надзирательница, первой вошедшая в помещение. – Вот тебе новая подопечная.
Сделав шаг в сторону, она указывает дубинкой на ЮнМи, стоящую с коробкой в руках.
- Принимай свежачок! – командует она.
Низкорослая черноглазая девушка в арестантской робе, которую назвали СоМи, кланяется в ответ, делает несколько шагов вперёд и, остановившись, внимательно смотрит на новенькую. Позади ней, другие жительницы камеры, повставав с постелей, или оставшись сидеть, но вытянув шеи, тоже усиленно разглядывают пополнение.
- Обалдели, да? – обведя взглядом замерших девушек, насмешливо спрашивает надзирательница. – Не ожидали, что вам такое счастье привалит?
- СоМи. – говорит она, вновь обращаясь к старшей по камере. – Чтобы аккуратно с ней. Помнёте мировую звезду, - строго спросят со всех. И с тех, кто «ничего не делала, просто смотрела».
- Всем ясно?! – рявкает тюремщица, обращаясь к заключённым.
- Да… - нестройно раздаётся в ответ.
- То-то. СоМи, зайдёшь потом в администрацию на инструктаж.
- Так точно, госпожа. – с поклоном отвечает старшая.
- Знакомьтесь. – милостиво предлагает надзирательница, махнув в сторону ЮнМи дубинкой. – И помните: я всех предупредила.
Развернувшись, охранницы выходят, закрыв за собою дверь. Наступает тишина. Пара десятков пар глаз внимательно и цепко оглядывая, изучают вновь прибывшую.
- Аньён. – улыбаясь, произносит ЮнМи, поняв, что пришла её очередь говорить. – Меня зовут Агдан. Отбываю наказание по статье тридцать – «уход с воинской службы». Осуждена на пять лет. Два года из них я проведу в «Анян». Надеюсь, они не будут скучными.
Продолжая улыбаться, ЮнМи спокойным взглядом обводит молчащих зэчек. Пауза несколько затягивается.
- Вау-уу… - нарушая тишину, неожиданно раздаётся голос откуда-то из заднего ряда. – Томбой! Милый хён!
После выкрика тишина длится ещё несколько секунд и сменяется дружным смехом.
Улыбка сползает с лица ЮнМи. Двумя руками крепко прижимая к себе коробку с вещами, она хмуро смотрит на веселящихся сокамерниц.
Время действия: седьмое января
Место действия: загородный дом семьи ЧжуВона
- Это слишком много. – недовольно произносит сидящий в кресле ЧжуВон. – Пять лет, для девчонки – это неправильно.
- Закон суров, но это закон. – со слышимой иронией в голосе отвечает ему МуРан.
- Хальмони, вот ты смеёшься, а она сейчас в тюрьме сидит. Непонятно с кем.
- Почему – непонятно? С преступницами.
ЧжуВон поднимет взгляд и смотрит своей бабке в глаза.
- ЮнМи не рождена для тюрьмы. – веско произносит он.
- А для чего она рождена?
- Не знаю точно, но уверен, - совсем не для того, чтобы провести пять лет среди отбросов общества.
- Ты что-то предлагаешь? – заинтересованно спрашивает МуРан.
- Её нужно оттуда вытягивать, пока она не потеряла творческие способности.
- Каким образом? Если подразумеваешь связи отца, мне кажется, с этим ты ошибаешься. ДонВуку не нравится ЮнМи. И об этом он несколько раз говорил. Мой сын осторожен и не станет ввязываться в скандальное дело, за которым следит вся нация.
- Действительно. – саркастически хмыкает ЧжуВон. – Несовершеннолетняя девушка осуждена за дезертирство! Что может быть скандальнее?
- Когда несовершеннолетнюю девушку мобилизовали в армию, тебя это не возмущало. Что изменилось с той поры?
- Хальмони… пожалуйста, не делай вид, будто не понимаешь. ЮнМи приняли в ряды вооружённых сил в качестве украшения. Как АйЮ взяли в министерство внутренних дел.
- Она-то поумнее оказалась. Не нарушает правила и всё у неё хорошо. Не то что Агдан.
ЧжуВон недовольно поджимает губы.
- Просто для ЮнМи неудачно сложились обстоятельства. – спустя пару секунд молчания поясняет он. – АйЮ не травили так, как её.
- У «сестрёнки нации» жизнь тоже была не мёдом помазана. Но она не сломалась и выдержала.
- ЮнМи тоже - «не сломалась»!
- Чего тогда переживаешь за неё?
- Я привёл её в армию. И поэтому чувствую за это ответственность.
- Только поэтому?
- Ещё потому, что безрассудно сажать в тюрьму девятнадцатилетнюю лауреатку «Хьюго» и «Грэмми! Какое может быть творчество после пяти лет заключения? Нация просто потеряет свою талантливую представительницу, и всё.
- То есть, ты не за ЮнМи, а за всю Корею беспокоишься?
- Любой патриот страны подумал бы об этом. Она никого не убила, никто не пострадал. Зачем было давать такой большой срок?