Страница 37 из 102
– Нет, не сумела бы! – возразила Рыжая. – Может, у меня и получается немного мечом махать, но убивать им я не умею. А ведь это совершенно разные вещи: уметь обращаться с оружием и уметь им убивать.
– Верно, – кивнул сразу помрачневший Эливерт. – Оказывается, у тебя ещё и ум незаурядный. Никто не рождается с умением убивать, никто не рождается с желанием убивать, всё приходит потом… И к тебе придёт, Рыжая. Научишься. Особенно, если в Герсвальд попадёшь. Светлыми Небесами клянусь, многому научишься! Судьба, паскуда такая, нас не спрашивает, чего мы хотим – она заставляет делать то, что надо ей.
«Та-а-к… На философию потянуло, – подумала Настя, косясь на спящего Наира. – За разговорами о смысле бытия далеко можно уйти. Так, за жизнь болтая, наклюкаемся сейчас. Наир утром встанет и ужаснётся – скажет, связался с пьянчугами. Нет, пить надо поменьше, а говорить побольше! Тогда, может, и Эливерт немного протрезвеет…»
– Эливерт, я всё хотела тебя спросить о той женщине… – начала Настя.
– Риланн, что ли? А что с ней? – Эл сделал вид, что не понимает.
– Причём здесь Риланн! О той, что предала тебя…
– Аллонда? – тихо прошипел Эливерт, отворачиваясь к панораме восходящего солнца.
Казалось, даже само это имя ему давалось с трудом – он произнёс его так, словно это было худшее из известных ему ругательств.
– Да, Аллонда, – кивнула рыжей головой Романова. – Что стало с ней? Ты ведь ей отомстил? И как же ты наказал её?
– Никак! Я и пальцем её не тронул, – ответил Эливерт, вновь глядя на Дэини, и взгляд его серых глаз стал злым, колючим.
Но Настю с некоторых пор уже не пугала его показная озлобленность. И она, спокойно выдержав жёсткий взгляд, мотнула упрямо головой и решительно заявила:
– Не верю. Ни за что не поверю, что она осталась безнаказанной! Чтобы ты такое ей с рук спустил… Не может такого быть!
***
– Ты права, – спокойно (как-то слишком уж спокойно) и холодно начал Эливерт. – Я хотел ей отомстить… Жестоко. Так, что бы небо вздрогнуло! И даже Владетель Мрака ужаснулся бы и проникся к ней жалостью. Я даже не смерти ей хотел, но долгих мучений, агонии, чтоб жила и страдала. Я хотел явиться к ней и сказать: «Вот, смотри! Ты меня лишила всего. Кровь моих друзей на твоих руках. Все эти шрамы твоих рук дело. Но я выжил, назло всем духам тьмы! Назло тебе!» Я хотел, чтобы она осознала, чтобы внутри неё, в пустоте этой мёртвой, хоть один-единственный раз пробудилось что-то человеческое! Я мечтал увидеть раскаяние…
Эливерт усмехнулся зло и покачал головой.
– Но потом понял – не будет этого. В сердце этой дешёвки не проснётся даже отголосок совести. Да и есть ли у таких тварей сердце? Она ничего не поймёт. Испугается, это да! Страх за собственную шкуру ей знаком. Но муки совести… Глупо верить в то, что люди способны раскаяться и измениться. Тогда я решил наказать её иначе…
Эл одарил Настю новой пугающей ухмылкой, но она не отступила и терпеливо ждала продолжения.
– Я даже не знал, что я сделаю с Аллондой, но знал, что это будет очень жестокая месть. Наверное… я бы убил её тогда, попадись она мне в руки. Но почти год после резни в Эсендаре я был беспомощен, как младенец. В мыслях своих я рвался обратно, дабы покарать проклятую предательницу, на деле же не мог встать без посторонней помощи. Рядом со мной была Миланейя, выхаживала меня, как малое дитя, а я, едва закрывая глаза, видел ненавистную улыбку Аллонды. Целый год я восхищался одной и ненавидел другую.
Эл отхлебнул из своего кубка, посмотрел на разгоравшийся в небе рассвет и продолжил рассказ.
– А когда настал долгожданный час, и я смог вернуться к нормальной жизни, я взял коня у одного приятеля и отправился в Эсендар на поиски своей любимой. Миланейе не нравилась моя затея, но я убедил её, что еду разузнать у своих дружков, чем закончилась история с моей вольницей. «Быть может, выжил ещё кто-нибудь…» – говорил я. Но Миланейя далеко не дура – она знала, что всё это лишь предлог, и моё истинное желание – отыскать Аллонду и заставить её пожалеть о том, что она на свет появилась. Я вернулся в Великий Город, рискуя своей вновь приобретённой жизнью, и остановился у одного давнего приятеля Зината, по прозвищу Фальшивка. Он был известный барыга, а ещё мастерски бумаги подделывал. Ну, там… закладные, купчие, подорожные, и ещё всякую всячину… Даже «гербовое дерево» с полной родословной на двенадцать колен мог нарисовать, если кому из нищеты знатным владетелем стать приспичит.
Эл отставил пустой кубок на подоконник и, как ни странно, не торопился его наполнить снова.
– У Зината челюсть чуть не отвалилась, когда я к нему заявился. Они ведь уже по мне поминки справить успели! Думал, что я дух тьмы, явившийся за ним из Бездны. Все, кто меня знал, давно считали атамана Эливерта безвременно почившим. А я – как ты это сказала? – нарисовался – не стереть… Ну, посидели мы с ним, поболтали. Слово за слово, поинтересовался я у старика, как там, дескать, моя голубушка поживает… А тот на меня глаза выпучил и говорит: «Ба, друг! Да ты ведь верно и не знаешь ничего! Такие дела, брат, просто шабаш!»
Настя нахмурилась, уже предчувствуя, что сейчас будет нечто шокирующее.
– Знаешь, Дэини, я никогда не верил в справедливость этого мира, – усмехнулся Ворон, – но в тот раз я убедился, что закон возмездия всё же существует. Видят, всё видят Светлые Небеса! И выносят свой приговор… Холодно. Неотвратимо. Жестоко. Дух-Создатель мудрее любого из людей, и кара его куда изощрённее, чем может придумать любой из нас. Я на своей шкуре ощутил, что значит час расплаты – за всё рассчитался, с лихвой. Но, когда я узнал, что сталось с Аллондой, подумал, если действительно хочешь наказать своего врага, лучше забудь о мести – и это будет самый жестокий способ возмездия. Того, кого простит человек, Небеса накажут сами. И это будет куда страшнее! Поверь, Рыжая, куда страшнее! И вот, поведал мне Зинат…
Настя слушала тихий голос Эливерта и словно наяву видела все события того времени.
– На следующую ночь после той, когда учинили на нас облаву, разразилась над Великим Городом жуткая гроза… Жители ещё не успокоились после минувших страшных событий. Из уст в уста передавались байки о кровавом побоище между стражами и воровской вольницей. Дух-Создатель гневается, Небеса оплакивают павших, Великая Мать скорбит, дождь хочет омыть лик земли – так говорили старики. А дети забирались на руки матерей или прятали носы под одеяла, перепуганные раскатами грома, мертвенно-бледным сиянием молний, завыванием ветра. Говорят, дождь лил такой сильный, что во многих домах прохудились крыши. По улицам неслись потоки воды, подобные горным рекам. Под порывами вихря шатались ограды и деревья.
Эл на несколько мгновений замолчал, вздохнул, словно готовился нырнуть в глубокий омут.
– В ту ночь низвергнутая небесами молния ударила в дом Аллонды. Это был богатый купеческий особняк, внизу располагалась её собственная лавка, рядом с домом – кладовая. Не доверяя никому, она всё своё добро предпочитала держать на виду. И вот всё это состояние сгорело в одночасье, превратилось в пепел на её глазах. Разлетелось по ветру, и дождь смыл все следы! Пламя, говорят, вздымалось до небес, несмотря на ливень. Буря раздувала его так, что все попытки затушить пожар оказались напрасными. Сгорело всё дотла. Соседи Аллонды метались в панике под проливным дождём, опасаясь, что погорит весь город.
Настя изумлённо вытаращила глаза, а Эл продолжал, не сбиваясь больше.
– Чудовищное это было зрелище, как рассказывал Зинат. Дождь как из ведра. Кажется, какой уж тут пожар! Но пламя, в порывах ураганного ветра, пожирало всё на своём пути. А самым удивительным было то, что, спалив всё хозяйство Аллонды, огонь стал меньше, ненастье утихло, и дождь, наконец, залил пожар, не тронув никого из соседей погорелицы. Так свершилась кара Небес! Зинат видел всё это своими глазами. Жуткий пожар привлёк к дому Аллонды полгорода. А она, растрёпанная, перемазанная сажей, выскочившая из горящих хором в одной ночной сорочке, громко рыдала, стоя на коленях в мутной луже…