Страница 27 из 102
– Не очень умно и очень рискованно! – усмехнулся Эливерт привычной гаденькой улыбочкой. – Благородство и геройства – это я ещё не пробовал! Если не думать о том, что это Лиэлид посылает меня на Побережье, то такая прогулочка по краю пропасти мне по душе. Я уже почти готов поехать в Герсвальд! Хоть и уверен, что мне не вернуться обратно…
Миланейя вздрогнула, её огромные глаза в полумраке комнаты мерцали совсем по-кошачьи. И что-то было в её взгляде пугающе-неземное, такое, что Эливерт замолчал, а у Насти по спине пробежали мурашки.
– Зачем ты это сказал? Мне стало так жутко от твоих слов. Может, тебе и в само деле не стоит покидать Кирлию? Твои предчувствия никогда не лгут. Это были не пустые слова! Небеса теперь говорили твоими устами, Ворон! – Миланейя вздохнула судорожно и не сразу взяла себя в руки. – Я хочу, чтобы ты пошёл с моим братом, Эливерт, но только до границы. Это опасное путешествие. И я боюсь и за тебя, Наир, и за всех, кто пойдёт с вами. Но за тебя особенно, Эливерт! Мне теперь кажется, что ты прав – Север станет гибелью для тебя.
Глаза Миланейи сияли, как августовские звёзды, и Настя задумалась, а не слёзы ли горят бриллиантами в её очах.
– Забудь о своих тревогах, моя миледи! Ты же знаешь, я – везучий. Смерть меня знать не хочет, – Эливерт взял её ладонь. – Ради твоего спокойствия, обещаю – я провожу твоего брата до границы и вернусь обратно. Пусть канет в Бездну весь этот Север! Я останусь здесь. Я буду рядом, и ты сможешь приглядывать за мной, дабы я чего-нибудь не накуролесил. Так будет лучше. Для всех.
– Но, по крайней мере, до Жемчужных Садов ты с нами? – уточнил Наир.
– Думаю, я могу прогуляться немного дальше… – Эливерт самодовольно улыбнулся. – Уже предвкушаю, как миледи Лиэлид облезет от досады, когда ей придётся признать перед королём и его подданными, что ради спасения мира ей – прекрасной, добродетельной и милосердной – пришлось обратиться за помощью к подлому разбойнику Эливерту!
– Оставь Лиэлид , – Миланейя поднялась. Всколыхнулись лёгкие рукава платья, словно лебедь взмахнул снежно-белыми крылами. – Каждый из нас живёт, как может. И Светозарная не исключение. Когда закончится наш путь здесь, и мы предстанем перед Духом-Создателем, каждому из нас придётся отвечать за собственные поступки и мысли. И то, что кто-то был хуже тебя, не станет оправданием.
– О-о-о! Боюсь, Великий Небесный устанет слушать имена всех тех, кто придушил бы меня собственными руками!
– А найдётся ли что-нибудь тебе в оправдание? – поинтересовалась Миланейя. – Благое дело, добрый поступок, светлое чувство, доказывающее, что сердце твоё ещё не стало камнем в дорожной пыли?
Эливерт молчал, сверля её пронзительным взглядом стальных глаз, потом взял её руку в свою ладонь и, поднявшись, сказал:
– Думаю, найдётся… И если бы я мог прожить свою жизнь снова, я ничего бы не стал менять, только ради того, чтобы не потерять это.
Эливерт усмехнулся, качнул неопределённо головой.
– Я начал говорить как бродячие менестрели – это никуда не годится! Пойдём, Миланейя, я провожу тебя и расскажу всё, что знаю о замысле Лиэлид. Правда, знаю я меньше чем мне бы хотелось…
– Да, это важно, – кивнула лэгиарни. – Мы должны быть уверены, что риск оправдан. Стоит ли отпускать Наира в столь опасный путь ради довольно призрачной надежды? Светлой ночи всем!
Миланейя осенила вечернюю тишину серебряным смехом колокольчиков на своих щиколотках.
– Пусть ночь будет светлой! – Ворон тоже поднялся.
Уже на пороге, оглянувшись, Эливерт добавил:
– Если я брякнул что не то, не обижайтесь! Ты ведь знаешь, Наир, мой язык живёт сам по себе и не думает о последствиях своих речей. Миледи Дэини, был рад знакомству!
Разбойник картинно откланялся и вышел вслед за светлой тенью Миланейи.
***
Едва они ушли, домом завладела тишина, непривычная и режущая слух после недавних бурных споров.
Наир молчал, рассеянно думая о чём-то своём. Очевидно, мысли его скользнули следом за Эливертом и сестрой.
Столкнувшись взглядом с Настей, он улыбнулся устало и чуть виновато – наверняка Наиру было не по душе, что Настя стала невольной свидетельницей их с Элом разногласий.
Засыпающий лес тоже притих. Было слышно, как потрескивают в очаге угли давно прогоревших дров. Поздний вечер медленно перетекал в ночь, но спать не хотелось – слишком много беспокойных мыслей роилось в голове.
За окном поднялся ветерок, зашелестел листвой в тёмных кронах деревьев, зашуршал по лесу. Запахло свежестью дождя, вечерней сыростью, грибами…
И первые капли неторопливо застучали по крыше.
Шум дождя навевал романтическую ностальгию и лёгкую печаль.
– Они любят друг друга…. – вдруг сказала Настя, и прозвучало это как утверждение, а не вопрос.
Наир удивлённо взглянул на неё, возвращаясь из своих размышлений.
Он ответил не сразу.
– Нет, Дэини, это не любовь. По крайней мере, не то, что все привыкли подразумевать под этим словом, – Наир на миг замолк, а потом, глядя в глаза Романовой, добавил: – Это нечто выше… Я всегда считал, что любовь – это самое великое чувство из всех, что мы способны познать. Теперь, когда я смотрю на Эливерта и Миланейю, я понимаю, что ошибался. Есть что-то большее. Он её не любит – он её… боготворит!
– Странно… Мне показалось, что Эливерт неспособен даже на жалость. Какая уж там любовь! – пожала плечами Настя. – Он так отзывается о женщинах. Можно только посочувствовать той, что влюбится в него! Но твоя сестра…
– То, что связывает их – это очень прочные узы, – попытался объяснить лэгиарн. – Не знаю, могу ли я это рассказывать… Чувствую себя сплетником. Впрочем, Эл никогда не делал тайны из своего прошлого. А тебе, наверное, хочется знать, что стоит за многими его словами. О женщинах у него действительно мнение невысокое. Странно, но это их не отталкивает, а наоборот. У Эла их столько, что он по именам-то всех не помнит!
«О, так он тут местный Казанова!» – иронично фыркнула про себя Настя.
– На самом деле, оскорбляя всех дам, Ворон имеет в виду лишь одну из своих бывших подружек, Аллонду. Обошлась она с ним подло, с этим не поспоришь.
После того, что сотворила эта женщина, Миланейя осталась единственной, кого Эл уважает. Это тот редкий случай, когда он не задумывается о свободе и гордости, и с радостью стремится угодить её сердцу. Он безгранично ей предан и благодарен.
– Благодарен? За что, если не секрет? – Настя решила направить рассказ приятеля в нужное русло.
– Миланейя ему жизнь спасла. Она вытащила Эливерта из-за Грани. Без преувеличений. Он должен был умереть тогда… Никто не верил, что он выживет. Никто. Только она. И она отвоевала его у смерти, у смерти, в объятия которой его бросила другая женщина.
– Расскажи! – Настя с ногами забралась на лавку, уселась поудобнее.
– Это случилось лет шесть назад… Тогда он пришёл в Лэрианор впервые. Вернее, приполз на последнем издыхании. Миланейя нашла его в овраге, на окраине леса – чужака, истекавшего кровью, ужасавшего своим видом, сплошь покрытого страшными ранами. Поблизости никого не было. Она сама притащила его сюда, в наше поселение.
Настя вспомнила хрупкую, как тростинка, Миланейю и решила, что ей пришлось постараться, даже несмотря на то, что сам Эливерт был достаточно худощав.
Наир меж тем продолжал:
– Она занялась его лечением, хотя одного взгляда на Эла было достаточно, чтобы ясно понять – он уже не жилец. Несколько обломков стрел, больше дюжины ран от клинка, бесконечное число ссадин, сломаны ребра, рука. Одна рана – особенно страшная – почти у самого сердца. А столько крови я не видел за всю свою жизнь. Он едва дышал. И не мог выжить. Но Эливерт выкарабкался, вернулся обратно в мир, снова расправил крылья, и вывела его из тьмы моя сестра, – Наир тяжело вздохнул – видимо, вспомнил те жуткие дни. – Это был долгий путь… И всё время она была рядом. Миланейя близко к сердцу принимает всех, кто нуждается в её помощи. Но я никогда не видел, что бы за кого-то она боролась так отчаянно, как за Эливерта! Не спала ночами, забывала поесть, не отходила от его ложа, держала за руку.