Страница 107 из 108
Событие девяносто шестое
Царь и Великий Государь всея Руси Михаил Фёдорович Романов принимал в Грановитой палате очередных переселенцев в Вершилово. На этот раз рядом сидел его отец патриарх Филарет. Переселенцев было всего трое и все были монахами. Приглашение имел только один. Двое других были его учениками. Приехали они не из вшивой Европы, а почти что свои были. Из Киева были монахи. Старшего звали Захария Копыстенский, он происходил из шляхетской семьи, но был православным. И не только был. Захария написал и издал уже две книги в защиту православия: "Книга о вере единственной" и "Книга о правдивом единстве православных христиан". Ляхи на территории княжества Литовского и землях Червонной Руси или Украины активно насаждали католичество и Униатскую церковь, вот против этого и выступал Захария. Шляхетское происхождение и удаление Киева от центральных районов Короны Польской пока позволяло Копыстенскому спокойно всем этим заниматься, но он был не дурак и видел к чему всё идёт. До последнего времени в Руси он союзника в своей борьбе не видел. Чехарда на престоле и потеря Московским царством западных земель, не давало ни какой надежды, что с этой стороны будет помощь в его борьбе.
До последнего времени. Совершенно неожиданно для всех Московия легко вернула утраченные земли и заодно и приличный кусок княжества Литовского прирезала и поступила неожиданно, все униатские и католические храмы и церкви на этой территории позакрывала, и вместо них открылись новые – православные. Должны были начаться волнения, но опять неожиданно поступила Москва, взяла да и отменила все подати и налоги, кроме церковной десятины, на два года. И земли с крестьянами не раздала в вотчины своим людям. Ни каких недовольств среди простого народа, паны попытались воду мутить, но сами же крестьяне их на вилы и подняли. Чудно. Не ведут себя так завоеватели. Так, как раз освободители себя должны вести. Если бы не эти чудеса Захария Копыстенский и не подумал бы переезжать в Московию, получив приглашения. Но чудеса были. И звали его не в Москву, а в Вершилово, в Пурецкую волость. Ещё одно чудо. Любопытство перевесило. Захария взял двух учеников из Киево-Печерской лавры, и как только дороги просохли, двинулся в путь.
Всё это монах сейчас рассказал двум Государям и вопрос в конце задал, а чего от него ждут.
Ответил патриарх Филарет.
– Ты, отче, как думаешь, что за война сейчас в Европе идёт?
– Император Фердинанд II воюет против северных немецких княжеств и восставших чехов, – пожал плечами Захария.
– Нет. Это католики воюют с протестантами. То же сейчас и во Франции,
там католики уничтожают гугенотов. И бог им в помощь, – троекратно перекрестился Филарет, – Не об этом речь. Католики стремятся всех в мире переделать на свой манер. Справятся с протестантами, и окажется у них два врага всего. Первый это султан турецкий и ислам соответственно, а второй – это православие. Только все остальные православные народы сейчас под пятой того же султана, а мы вот они, одни против всей Европы.
Копыстенский кивнул, с патриархом соглашаясь.
– Наверное, так и есть, Ваше Святейшество, но чего вы хотите от меня?
– Князь Пётр Дмитриевич Пожарский считает, что война эта продлится ещё больше двух десятков лет, как следствие начнутся голод и эпидемии. Русь же пока за стеною Речи Посполитой отсидеться может и усилиться. Науки развить, производства всякие наладить, построить университеты и академии, где, в том числе, и монахов будут учить. Только учебников нет, а тем паче учителей. Сейчас тебе отец Захария принесут книги изданные в Вершилово. Это жития святых преподобного Сергия Радонежского и князя Александра Невского, ещё Ветхий завет и молитвенник, ты эти книги прочти внимательно и ровно через седмицу здесь снова с тобой встретимся. Ты же на досуге подумай, что надобно сделать, чтобы учителя нашлись, да и учебники.
Вошедший монах передал ученикам Захарии две связки книг, удивительно маленьких, и проводил их потом в отведённые им в Кремле покои. Сразу после этого монахов накормили отварной рыбой с гречневой кашей и, оставив за дверью покоев служку, чтобы просьбы через него передавать, оставили одних. Копыстенский подивился чудному стулу с мягким сиденьем и такой же мягкой спинкой и, удобно разместившись в нём, открыл первую книгу, бегло посмотрел и взял следующую, а потом ещё и ещё, пока не перебрал все восемь. Интересно. Выходило, что книг всего четыре и каждая издана в двух вариантах. Один вариант на обычном русском языке, а второй был читаем, но мудрён больно.
Книги были напечатаны на тончайшей белоснежной бумаге, и обложки были не из дощечек, обтянутых кожей, а из чего-то лёгкого и обтянутого тканью. Как были между собою скреплены листы, вообще было непонятно, но они точно не были прошиты ниткой. Всё это делало книгу лёгкой и какой-то хрупкой, беззащитной. Шрифт тоже поражал. Буквы не были украшены завитушками, они были одинаковой высоты и по возможности одинаковой ширины. Это было необычно. Прочитав пару страниц молитвенника, Захария понял, что читать гораздо удобнее и красота стала дрогою просто, а не исчезла. Вот эти ровные строчки были, пожалуй, и краше, чем привычные буквы с вычурными завитками и хвостиками. Строгость и простота. Читалось уж точно легче и быстрее.
Попросив у ученика распорядиться насчёт взвара на травах, Копыстенский открыл на первой странице два варианта молитвенника и начал их сравнивать. Через час он уже освоился с новым русским языком. Без сомнения Кирилл и Мефодий, составившие славянский алфавит, были великие просветители и их не зря причислили к лику святых, но человек, разработавший эти новые правила написания слов и текстов, был им ровней.
Сами книги были просто великолепны, жития были украшены рисунками художника превосходящего всех, чьи картины видел Захария. Они сами по себе, эти рисунки, были шедевром, а всё вместе смотрелось просто чудом. Как бы хотел он, чтобы и его книги были изданы так же. Копыстенский улыбнулся, он понял, зачем ему дали эти книги, теперь он уже точно поедет в Вершилово. Увидеть свои книги вот в таком виде – это не тщеславие. Это – насущная потребность. Такие книги будут покупать, бережно читать и хранить веками. И читать медленно, наслаждаясь самим процессом. И перечитывать. И смысл повествования будет отпечатываться в душе.
В эту ночь монах не спал. Он осилил Житие Преподобного Сергия Радонежского и только после этого сон сморил Захарию. Следующим вечером Копыстенский открыл Ветхий Завет, но прочитав несколько страниц, отложил книгу и взял другую. Текст несколько отличался от привычного, и Захария попросил, через дежурившего у их покоев монаха, принести любой другой рукописный вариант Ветхого Завета, а сам принялся за прочтение Жития князя Александра Невского.
Через седмицу Захария Копыстенский со своими учениками вновь предстал в Грановитой палате перед Государем и патриархом.
– Что скажешь, отче, о книгах этих, а особо о Ветхом Завете, слышал, что затребовал ты рукописную такую же книгу. Сравнивал? Какие же выводы сделал? – приветливо покивал монаху Филарет, после того как тот прильнул к его руке и отступил крестясь.
– Считал я до сего дня себя грамотным и умным человеком, Ваше Святейшество. Теперь же понял, гордыня это. Тот человек, что книги эти создал и умнее и грамотнее. Если есть в государстве Вашем такие титаны, то зачем я убогий нужен? Только червь гордыни продолжает меня грызть, хочется мне, что бы и мои трактаты были изданы тако же, – Захария вновь перекрестился на красный угол. У них в покоях были иконы письма этого мастера. Это было чудом. Очередным чудом. Что же случилось на Руси, что чудеса просто валятся, как из рога изобилия.