Отложенный эффект

– Вся эта красота в мою честь? – изумилась она.

– Да, но не только. Скорее… в нашу. Общую. Я попробую устроиться рядом, вдруг получится?

Он поставил на стол тарелки и вилки, разместил кофеварку, чашки и сахарницу со сливочником – потому что не знал, как она любит пить арро утром. И осторожно пристроился с краю той лавки.

И как так вышло, что она оказалась у него на коленях, а омлет они ели прямо из сковороды, не раскладывая по тарелкам? Матушку бы удар хватил, увидь она такое безобразие. А ему – отлично. И Марион вроде бы тоже довольна – улыбается, поглядывает на него из-под ресниц, хитро так поглядывает. Или не хитро, но… со значением, в общем.

А потом полотенце, которым он обернулся, развалилось и упало на пол. Сорочку же с неё можно было снять, даже почти что и не расстёгивая пуговицы. И он взялся, и потащил наверх, и дёрнул слегка, и въехал локтем в стену с размаха.

Смеясь, тряс ушибленной рукой, она гладила его пострадавший локоть, а он второй рукой придерживал её за спину и даже немного поглаживал пальцами бок. Она вздыхала – видимо, в том боку у неё чувствительное местечко.

– Нет, тесно, – сказал в конце концов Саваж. – Пошли обратно, там больше места.

Подхватил её – какая же она маленькая и лёгкая, ещё вчера заметил – и утащил обратно в спальню.

13. Ты и я, и ничего больше

Марион проснулась в роскошно разубранной спальне роскошного профессора некромантии. Похмыкала про себя – живая она, ещё какая живая. Показали сильного, красивого и доступного мужчину – сразу же и набросилась. Хотя, конечно, свидание, первой частью которого – бой с нежитью в некрополе, вышло очень недурственным. Всё в комплексе, без боя ничего другого и не случилось бы. Она была бы уверена, что он просто напыщенный дурак, и всё, а он, конечно же, вполне так бывает напыщенным дураком, но – не только им, как оказалось. И если бы не бой – то ей бы и в голову не пришло смотреть, а на что ещё тот Саваж годен. Но забавно, конечно, – зная его отца, Марион бы и не подумала никогда, что сын генерала – такой вот профессор-сибарит с хвостом. Впрочем, с боевой подготовкой против нежити у того сибарита всё в порядке. И в академическом сообществе он тоже вроде бы как у себя дома. Ну ладно, ладно, и в постели тоже огонь, даром что некромант. Хотя ей доводилось слышать, что некромантия в данном случае вовсе не приговор. Харизматичный любовник-некромант… гм. Ладно, нужно подниматься, одеваться, да пора бы и честь знать, как говорится.

Харизматичный любовник-некромант нашёлся на кухне и утверждал, что приготовил завтрак. Неожиданно, что. Он ещё и готовить умеет, оказывается. Вчера-то их ожидал парадно сервированный в небольшой и очень изящной гостиной поздний ужин – накрытый специальным силовым куполом и оттого даже не остывший. Мясо с разными соусами и вино – самое то, что нужно после боя, после совместного душа, после чего там ещё – после всего, что у них уже было, в общем. И сидели они, завернувшись в полотенца, в креслах друг напротив друга, и говорили необыкновенно официально – а в душе перед тем уже только что не облизали друг друга со всех сторон. Однако руки то и дело соприкасались, взгляды то и дело сталкивались над столом, а ноги – под столом. Голые, ясное дело, ноги, потому что на ней был надет его банный халат, а на нём и вовсе только полотенце. И завершилось тем, что он просто подхватил её на руки – легко! – и утащил в свою спальню. И там оказалось, что он не только мастер взаимодействия с телом, а ещё и сказать красивое в постели тоже мастер – редкое трепло, говоря иначе. Но ей понравилось. Огня-то у неё на двоих хватит, а вот болтать красиво не научилась, всегда обходилась без этих вычурных словес, а тут вышло, что и слова могут быть ничуть не слабее поцелуев и прикосновений. И даже хвост его дурацкий вблизи оказался изумительно красив – густой, блестящий, цвета светлого мёда, наверное, половина студенток за такой хвост душу продаст.

И оказавшись у него на коленях за крошечным столом на кухне, Марион понимала – да, торопиться не стоит, нужно повторять. Повторять, пока не свалилась никакая рутина, никакая повседневность, пока не догнали неприятности. Поэтому – чёрт с ней, с одеждой, пусть её приведут в порядок в магической чистке. Интересно, что подумают о таком странном наборе – пафосном смокинге с белой сорочкой и бабочкой, и полевой форме Легиона плюс комплект кружевного белья? Да что бы ни подумали, кого это волнует вообще. А волнует этот странный красавчик-некромант. Гроза привлекательных студенток, наверное.

Впрочем, сейчас эта гроза кого бы то ни было принадлежит ей и только ей. И нужно пользоваться…

– Эй, что ты делаешь?

По мнению Марион, открывать шторы и запускать в спальню солнечный свет было совершенно лишним. Потому что… не нужно её так пристально разглядывать! Нечего, и всё! Она хмуро глянула на Саважа и заползла под простыню.

– Любуюсь, – жёлтые глаза прямо искрились восхищением.

Совершенно, между прочим, искренним.

– На что там любоваться, скажи? На множество шрамов и торчащие рёбра?

Ну не могла она не спросить, не могла. Нет, не выпрашивала комплиментов. Ей просто нужно было знать. А скажет он правду или нет – она ж увидит.

– Ты ответишь, если я спрошу? – вдруг сощурился он.

Интересно, что такого он собрался спрашивать?

– Предположим, отвечу. Спрашивай.

– Откуда всё это? – и коснулся левого колена, как раз торчавшего из-под простыни наружу.

Левое колено переделывали дважды, первый вариант сустава не прижился. Это было ещё до Клодетт.

– Последствия одного задания.

– Что там с тобой делали, на том задании? – нахмурился он.

– На задании ничего. Это борьба с последствиями.

– И что там за последствия?

– С отложенным эффектом, – невесело усмехнулась Марион.

– Так. С отложенным эффектом, говоришь? – нахмурился он. – Это означает, что ты попала под то самое заклятье?

– Верно.

– И… постой, тот первый случай, о котором ты говорила, твой собственный? – он совершенно бесцеремонно стащил с неё простыню и оглядел.

– Ну, – уже бить, что ли?

Что это он вообще?

– Ох, Марион, – она и понять ещё ничего не успела, а он уже сгрёб её в охапку и усадил на колени.

Обхватил её всю и уткнулся носом в макушку.

– Что такое? – дёрнулась было она, но протест подавили в зародыше.

– Прости бестолковца, вот что. Я бы и не подумал, что ты говоришь о личном опыте. И просто о том, что ты всё это пережила. Тебя вылечили до конца?

– Я надеюсь, что да. А если не о личном, то что, можно разносить по кочкам? – отстранилась, взглянула сурово.

– Я понял, в чём дело. Я тебе подскажу потом, как всё это точнее описать, чтобы ни у кого не возникло сомнений. Понимаешь, из твоих слов я понял, что ты столкнулась с кем-то из наших вчерашних ночных друзей, и приписала последствия их нападения тому самому отложенному эффекту.

– Ничего подобного, – дёрнула она плечом.

– Не расскажешь?

Вот ведь паршивец, ещё и гладит её то по плечам, то по боку, то меж лопаток. И целует в… разные места.

– Это случилось… на заброшенном полигоне. В начале века там экспериментировали с разными сочетаниями убивающих заклятий, артефактов и отравляющих веществ – для общей дезориентации мага, надо полагать.

– Во время великой войны?

– Точно. И там завелась команда простецов, пытавшаяся добраться до оставшегося барахла и применить его в своих целях. Нам нужно было зачистить полигон и деактивировать всё, что можно. И грамотно уничтожить то, что нельзя. И вот там стояла защита. Один человек погиб на месте, я шла следующей и уничтожила ту штуку, остальные не пострадали. А меня… в конце концов вылечили.

То есть она очень на это надеется, что вылечили.

– Жаль, что я не знал этого сразу, – он снова просто обнял. – Но ты жива и здорова, и это невероятное чудо господне.

– Это квалифицированный целитель.

– Видимо, проводник высшей воли, – не сдавался он. – Порекомендуешь? Я бы показал такому целителю отца.