Страница 6 из 20
Возможно, выказываемые им идеи имели бы право на существование в первые годы становления стального парового флота. Но не сейчас! Не в середине 90-х годов 19 века! О каких чугунных ядрах 36-фунтовых орудий можно было говорить и уж тем более сравнивать их с воздействием снарядов современной крупнокалиберной артиллерии! Да, с экономической точки зрения старое чугунное орудие и чугунное же ядро в сотни и тысячи раз уступало в цене современному 12-дюймовому орудию. Да, старый деревянный линейный корабль стоил 700 тысяч рублей по сравнению с современными 10 миллионами за эскадренный броненосец. Да, имея по 40-60 орудий на борт, старый линкор мог бы засыпать ядрами современный броненосец при условии сближения на дистанцию ведения огня в 1-2 кабельтовых. И даже поразить за час боя небронированные части броненосца как минимум двумя сотнями ядер, получив в ответ порядка 89 попаданий. Но о какой экономии многих миллионов рублей на вооружении, боеприпасах и постройке самих кораблей можно было говорить, если в качестве наиболее современных систем орудий и их воздействия на прикрытые броней цели принимались во внимание старые шестидюймовки 66-го и 77-го годов, а также не менее устаревшие 30-калиберные двенадцатидюймовки с их максимальной теоретической скорострельностью в 7 выстрелов в час!? Ведь даже далеко не самые крупные китайские броненосцы в сражении при реке Ялу, пережив эти самые две сотни попаданий в небронированные части от куда более мощных и скорострельных орудий Круппа, Армстронга и Канэ, вполне могли продолжать вести бой, не опустей их бомбовые погреба.
Оправдывало генерала только одно — доклад составлялся до этого сражения, когда никто в мире не имел реальных представлений о живучести эскадренных броненосцев в бою. Но ведь именно на него, как творение признанного знатока, тыкали пальцами продолжавшие тащить лямку службы современники Пестича! Хорошо еще, что так и не дошло до закладки огромного, не менее десяти тысяч тонн водоизмещения, небронированного линейного корабля имеющего, по аналогии с деревянными линкорами, под сотню орудий единого среднего калибра. Хотя именно идея единого калибра была как раз самой здравой в изданном докладе. Но как раз ее отвергали более всего! Одним словом, располагая, как информацией о будущем, так и пониманием существующих реалий во взглядах высших чинов военно-морского флота России, Иенишу порой хотелось начать биться головой о стенку от осознания глубины того болота, в которое он влез с головой.
А чего стоило метание от одной школы кораблестроения и формирования флота к другой? То упор делался на крохотные, дешевые и многочисленные, но абсолютно не годные для открытого противостояния миноносцы. То на устройство исключительно прибрежного флота, давшего жизнь десяткам опять же ни на что не годных небольших канонерок и мониторов. То на крейсерские операции на торговых путях наиболее вероятного противника силами одиночных рейдеров, большую часть которых уже сейчас смело можно было списывать в утиль со всем их парусным вооружением и отсутствием брони. То на линию закованных в броню броненосцев, ни один представитель которого в Русском Императорском Флоте не мог похвастаться достаточной защищенностью для участия в будущей войне с японцами. И даже достраиваемые на плаву новейшие "Полтавы" с их небронированными оконечностями можно было смело записывать в будущие покойники, случись им оказаться в столь же страшном сражении, что, по словам Ивана Ивановича, имело место быть в Цусимском проливе. Повторение европейского опыта и проектов — вот что стояло во главе угла проектирования и постройки отечественного флота. Ну и желание сэкономить! Куда уж без него!
Действительно, именно так можно было бы охарактеризовать ситуацию, царившую в деле постройки и эксплуатации кораблей Русского Императорского флота, если не утруждать себя вниканием в детали и ознакомлением с рапортами, как командиров кораблей, так и ряда адмиралов, не говоря уже о куда более молодых офицерах тянувшихся к новым знаниям и возможностям. Алексеев, Рожественский, Небогатов — фамилии, которые едва ли не проклинали не имеющие никакого понятия о реальном положении дел потомки, на момент возвращения Иениша к службе принадлежали далеко не тем людям, с которыми впоследствии связывали самую крупную трагедию отечественного флота, коей можно было назвать всю Русско-Японскую войну. Казавшиеся совершенно недостаточно инициативными в грядущем, если исходить из сухих строк исторических трудов, сейчас они никак не блаженствовали в синекуре, тихо радуясь жизнью и своим положением.
Несмотря на наличие огромного количества, как отечественных, так и иностранных орденов, контр-адмирал Алексеев не являлся баловнем судьбы, на чью голову, как из рога изобилия, сыпались всевозможные блага. Долгий тридцать один год занял у него путь от гардемарина до первого адмиральского звания и все это время будущий наместник Дальнего Востока провел на кораблях и в походах, познавая на собственной шкуре все невзгоды службы морского офицера. А также подмечая многочисленные недочеты тех судов и кораблей, на которых ему выпадала возможность служить. И даже став начальником эскадры Тихого океана, он не забывал о старых знакомых, оставшихся в Главном Морском Штабе, отправляя тем далеко не самые радужные рапорты с противоположного конца империи. Что уж тогда было говорить о рапортах двух капитанов 1-го ранга, которым по занимаемым должностям командиров кораблей, суждено было знать многочисленные проблемы вверенных им вымпелов.
Впрочем, куда больше было офицеров, чьи фамилии остались уделом профессиональных историков или энтузиастов болеющих родным флотом. Десятки, если не сотни, образованных, умеющих думать, желающих привнести что-либо новое и двигающихся в выбранном ими, как верное, направлении. Именно они обеспечивали создание того технического превосходства, что обязано было повысить боевые возможности русских кораблей. Естественно, далеко не всем сопутствовала удача. Многие, спустя годы бесполезных походов по начальственным кабинетам, опускали руки и продолжали тянуть лямку рутинной службы. Но находились и такие, кто пробивал своим идеям и знаниям путь наверх. Вот именно на подобных специалистов и собирался сделать ставку военный советник начальника ГМШ, поскольку успеть везде самому виделось попросту невозможным. Да и в чем, кроме артиллерии, разбирался сам Виктор Христофорович? Разве что в вопросе выведения корабля на должную позицию в целях применения этой самой артиллерии.