Успеть сказать люблю

Тонко звякнули два пустых бокала, когда их опустили в корзинку. А двое обнаженных опустились на плед.

Он точно знал, что должен услышать от нее эти слова. Он был уверен, что услышит их. Надо просто…

Просто надо покрыть поцелуем каждый миллиметр совершенного женского тела. Слизать каждую каплю соленой морской воды — отовсюду. Не пропустить ни одного сладкого местечка.

И за исполнение этого плана Константин принялся незамедлительно и тщательно. Поцелуи были везде — округлые плечи, изящные ключицы, литые груди, крепкий и мягкий животик, гладкие разведённые бедра. Кожа ее на вкус была соленой и одновременно сладкой. Он добрался даже до ступней, но заветных слов не услышал.

Ладно, это пока. И Костя припал губами к главному сладкому местечку. Не оставил там нетронутым ничего. Темный пляж оглашали громкие и почти жалобные стоны. Всхлипы. И слова. Его имя и «пожалуйста». «Костя, прошу, пожалуйста». Прекрасно, но не то.

По-хозяйски притянул разверстые женские бедра. О презервативе вспомнил, но и только. Пронеслось кометой в голове «Выйду, успею», «Есть же таблетки» и даже «Ну и ладно, можно и ребенка». Последнее бы Константина изумило донельзя, если бы он был в тот момент в состоянии думать.

А он не мог. Им в тот миг владели лишь желания, и не одно, а целый спектр. Разбираться в их хитросплетениях не было никакого смысла, и он просто взял. То, что принадлежало ему. Изначально, сейчас и всегда.

Теснота, жар, ее рывок навстречу ему. Умоляющее «пожалуйста». Но он медлит, неспешен практически до издевки. А ему нужно, очень нужно услышать те самые слова. Еще несколько минут этой медлительности, ее жаркого шепота — и уже он готов ей сказать. Все, что она захочет услышать от него. Если не скажешь ты, скажу я, слышишь, девочка моя?!

Анечка начинает дрожать, до боли вцепляется в волосы на его затылке.

— Костя, Костенька, Ко-о-остя…

— Да? Что? Что, моя хорошая, говори! — он замирает.

Она протестующе стонет на остановку, а когда движения возобновляется, дыхание ее становится совсем шумным, в хрип. И сквозь рокот крови в собственной голове он слышит:

— Я… тебя… люблю!

Ликование, которое наполнило его душу при этих словах, сравнить Косте было не с чем. Не испытывал ничего даже близко похожего на это чувство ошеломительного восторга, затопившего его.

— Да, моя сладкая, моя нежная, моя…

Темп движений становится внезапно быстрым, так необходимо им стремительным. Освобождение пришло одновременно, оставив их обессиленными, ее под ним.

Но ответного «люблю» Аня не услышала.

Глава 9. Я вам не скажу за всю Одессу

Я вам не скажу за всю Одессу -

Вся Одесса очень велика…

Аня доплела косу, натянула на кончик прозрачную резинку, слегка разворошила пальцами заплетенные пряди. Привычные движения. Она повернула голову и поглядела в зеркало.

В зеркале отражалась симпатичная девушка с заплетённой косой каштановых волос, светлыми серо-голубыми глазами и в синем камуфляжном костюме.

Кто ты? Ее Анна не знала. Ведь из Испании вернулась другая девушка.

Аня наклонила голову, разглядывая свое отражение. Да, внешне все по-прежнему. Разве что загар. И глаза на его фоне кажется светлее. А еще она влюбилась. Вот такая вот мелкая незначительная деталь. Которая изменила все.

Так сложилась Анина жизнь, что влюбленностей и даже просто сильных привязанностей в ней не было. Более того, Аня была уверена, что эти глупости — не про нее. Терять голову, сходить с ума по кому-то? Да бросьте. Нет такого ни в уставе, ни в инструкциях.

Не сходила она с ума и теперь. Кажется, не сходила. Но при мысли, что Костя исчезнет из ее жизни, Аня покрывалась вся ледяными мурашками. Как теперь можно без него?

«Влюбляться не буду, замуж не планирую», — всплыли в голове собственные слова. Она, может, и не планировала. А он взял — и влюбил. Да как в него было не влюбиться? Аня зажмурилась, вспоминая.

Крупное поджарое тело. Умные и ироничные глаза. Умение рассмешить и выслушать. Внешняя легкость, за которой скрывалась чувствующая и глубокая натура. Ласковый и умелый в постели. Да и не во всем этом дело. Просто в Константина Драгина нельзя было не влюбиться.

Кто бы только Аню об этом своевременно предупредил.

Она зябко поежилась. Нет, Аня не стала делать трагедии. Она даже не сразу осознала, что он не ответил ей. Сначала ее саму накрыло всем — новизной обстановки, сексуальным наслаждением, открывшимся только что собственным чувством к Косте, силой этого чувства. Тогда, сразу, после, ей надо было все это осознать. А Константин после был мил. Они пили вино, смеялись, потом еще зашли в море.

И на следующий день он был тоже мил. Они еще перед отлетом успели съездить на экскурсию на вулкан. И все было так же прекрасно, как все предыдущие дни на Канарах. Если бы не одно. Теперь Аня знала, что любит его. А он — нет. Не любит.

Всю обратную дорогу Аня переваривала это. Пыталась смириться. Точно знала, что никогда не спросит его в лоб: «Что ты чувствуешь ко мне?». И это была трусость, Аня ясно осознавала. Пока она не услышала «нет» — есть надежда. Или иллюзия надежды. С этой иллюзией проще подготовиться к крушению собственной любви.

Костя умный человек, и выводы из ее признания сделать должен. Зачем ему эти осложнения с влюбленной в него девицей? У них был прекрасный летний роман, который подарил много прекрасных эмоций. Зачем его портить утомительными выяснениями отношений?

Костя поставит точку, Аня это ясно осознавала. Но не была готова к тому, сколько острой боли принесет эта обреченность. Знание, что тебя бросят. Завтра. Или послезавтра. Или на следующей неделе.

Как это будет? Скорее всего, без драматических сцен, тихо и аккуратно. Он просто перестанет звонить и писать. Если начнет писать она — будет ссылаться на занятость. Не потому, что он жесток, наоборот. Он не станет ее специально обижать, он сделает все, чтобы ей не было обидно и больно.

Да только ничего у него не выйдет. Нет, Аня не будет ему навязываться. Но невыносимо больно уже сейчас, от одной только мысли об этом.

Однако нарисованный ею сценарий дал сбой. Костя никуда не делся. На обратной дороге, приняв ее задумчивость за усталость, не слишком лез с разговорами. Но по приезду — все словно бы вернулась на круги своя. Спустя час после расставания на телефон пришло сообщение: «Твои трусики с маками каким-то мистическим образом оказались в моем чемодане». И после — фото с подтверждением.

Аня: Ты их просто украл!

Костя: Черт, ты меня раскусила) Но учти, за хранение я потребую плату!

Тогда она была не в силах продолжить этот флирт.

А Костя — продолжил. На следующий день. Сообщения, фото, планирование грядущих выходных, вопросы о ее делах. Прошло два дня. Кажется, Костя никуда не собирался исчезать из ее жизни.

А, может быть, он все-таки… любит? Может, она тоже нужна ему, так же остро и необходимо, как он ей? Просто пока не понял этого. Это была такая спасительная, такая соблазнительная иллюзия, что от нее щемило сердце.

Пиликнул телефон.

Толя: выходи.

Аня тряхнула головой. Ладно, осталось два дня, а там — выходные. И, может быть, она наберется смелости — и все-таки спросит. Или он сам… вдруг сам скажет.

Анна привычным движением надвинула на глаза козырек кепки. Пора приступать к своим непосредственным обязанностям. И по Норду она соскучилась ужасно.

Норд по ней тоже соскучился, что характерно. Даже полез целоваться, несмотря на все тренировки и дисциплину. Балбес все-таки, не в мать. Но Аня не сердилась, а смеялась и трепала балбеса по мягким бархатным ушам.

— Ну все, все, Норд, хватит! — младший лейтенант Шевцова наконец добавила в голос строгости, и собака это почувствовала, села рядом. Но преданного взгляда не сводила.

— Дай хоть и я теперь на тебя погляжу да поцелую! — Толькины ладони легли ей на плечи, он смачно расцеловал ее в щеки. — Загорела-то как да захорошела, а? Скажи, Серег? — окликнул водителя.