Когда запоют мертвецы

С рассветом к Эйрику примчался слуга преподобного Йоуна и сообщил, что его хозяин вернулся в Арнарбайли и ожидает юношу у себя. Впервые за много дней Эйрику удалось задремать, и от этого прерывистого сна ему сделалось еще хуже, чем от бессонной ночи. После вчерашней работы и нескольких часов над книгой все тело ломило от усталости. Выпив горячий отвар с тимьяном и съев большую миску скира, он отправился в дом пастора.

Йоун Дадасон ждал его на улице перед дверью хутора. Руки он заложил за спину, а голову наклонил вбок, сделавшись похожим на поморника, который собирается отнять добычу у птички помельче. Когда Эйрик поприветствовал пастора, тот только смерил парня с ног до головы холодным взглядом, словно размышляя, стоит ли пускать его на порог. Преподобный Йоун был без шляпы. За то время, что они не виделись, линия темных волос отступила еще немного ото лба, и это открытие отчего-то обрадовало Эйрика. Оно означало, что время так же властно над пастором Дадасоном, как над всеми остальными, и что в некоторых битвах он все же сдает позиции.

— Не стойте на ветру, молодой человек, — вместо приветствия сказал преподобный и, развернувшись, вошел в дом, оставив дверь приоткрытой. Вероятно, это было приглашение.

Дом пастора, в отличие от его собственного, состоял из одной только бадстовы, кухни, отделенной от нее занавеской из овечьей кожи, и кладовой. В бадстове было так холодно, будто в ней вообще никогда не разжигали очаг. Судя по тому, как свободно, не ежась и не потирая ладони, чтобы согреться, двигался по комнате преподобный Йоун, его такое положение дел вполне устраивало. В обычное время Эйрика бы тоже не смутил холод, но бессонные ночи давали о себе знать: под кожу стал проникать мороз.

— Епископ написал мне о ваших маленьких забавах в Скаульхольте, Эйрик Магнуссон, — скривив рот, заметил преподобный Йоун. Он прошел на кухню, где было чуть теплее из-за тлеющего в очаге кизяка, и кивнул Эйрику на стул. — Но послание его весьма иносказательно, поэтому, если вы не возражаете, мне бы хотелось знать о ваших приключениях из первых уст. Если, конечно, такому талантливому молодому человеку вообще нужна помощь от меня, скромного деревенского пастора.

Эйрику помощь была нужна. Ничуть не смущаясь, он во всех деталях пересказал преподобному Йоуну вылазку на кладбище, стараясь не упустить ни единой мелочи. По опыту общения с Бриньоульвом Свейнссоном он свято верил в то, что лучший способ завоевать доверие собеседника — это совершенная честность. Но у пастора был припасен для Эйрика другой урок. Молча выслушав историю, он глубоко вздохнул и осуждающе покачал головой.

— Вы буквально утопили меня в своем пустословии, молодой человек. Краснобайство — плохое качество для будущего пастора. Вам стоит поработать над умением излагать свои мысли ясно и кратко.

Растерявшись, Эйрик умолк. Он снова почувствовал себя маленьким мальчиком, который, запинаясь, читает наизусть строчки из катехизиса под этим холодным неподвижным взглядом.

— Ну что ж, — скупо улыбнулся преподобный Йоун, садясь напротив. Сидел он очень ровно, болезненно выпрямив спину и сложив ладони на коленях. — Мне удивительно слышать, что вы, прибыв в Арнарбайли, не прибегли к помощи ваших старых друзей. Разве они не более сведущи в этих вопросах, чем я?

Эйрик отвел взгляд и задумался на мгновение. Он не сомневался, что сам священник ничуть не хуже знаком с аульвами, чем он сам, поэтому и ответ пастору был известен.

— Они не станут помогать с мертвыми.

— А что же ваш трофей? Разве там вы не найдете решение?

Как обнаружил Эйрик, признаваться в собственном бессилии было куда неприятнее, чем в своем триумфе — пускай и том, у которого были последствия.

— Я пытался, преподобный… Просидел вчера почти до утра, сжег весь жир в лампе, сшил те страницы, что у меня были, но не сумел понять ни строчки. Мне кажется, книга издевается надо мной!

Йоун Дадасон сухо засмеялся, и смех у него был такой же, как внешний вид — словно ноябрьская трава.

— А вы привыкли все брать с наскоку, не так ли? Гримуары не читают, молодой человек, они сами выбирают себе колдуна. Вы не преуспеете, пока драуг не упокоен. — Он некоторое время смотрел прямо перед собой, размышляя, а когда снова заговорил, в голосе не было прежней насмешки. Все же от ровного невыразительного тона пастора у Эйрика мурашки бежали по позвоночнику. — Есть несколько способов утихомирить разбушевавшегося покойника. Мы могли бы позвать крафта-скальда, чтобы он сочинил волшебную вису и загнал мертвеца обратно в могилу. Одна беда: никто не может предсказать, когда в наших краях появится крафта-скальд, а твои успехи в стихосложении весьма скромны. Можно было бы обратиться к трудам Йоуна Ученого — большого друга нашего епископа, к слову, — и его прекрасной поэме «Демоногон», при помощи которой он счастливо избавил от драуга хутор к западу отсюда. Но, боюсь, текст ее длинен и сложен, да и у меня нет его при себе. Нам остается настигнуть драуга во время его дневного отдыха, отрубить ему голову и приставить к заду в назидание…

Йоун Дадасон резко замолчал и кольнул Эйрика взглядом. Глаза у него были серыми и непрозрачными, как вулканический пепел.

— Для этого мне нужно вернуться в Скаульхольт?

— Там тебя не ждут, Эйрик. — Преподобный откинулся на стуле. — Ни один из названных мной способов не подходит тебе для того, чтобы справиться с драугом, хотя я рассчитываю на то, что ты однажды освоишь их все. Мы попробуем кое-что другое, мой мальчик.

Ко Дню Всех Святых вернулся отец. Выглядел он изможденным, но списывал это на утомительный путь. Наторговал Магнус Эйрикссон меньше, чем собирался. Датчане до неба задирали цены на соль, чернила, воск и дерево, зато сами, выбирая товар, подолгу с кислым видом изучали вязаные кофты, плащи, носки и варежки, брезгливо кривили рты и отбрасывали то, что им не приглянулось. Все эти унизительные подробности Магнус пересказывал тусклым, ничего не выражающим голосом, как будто его вовсе не трогало такое отношение, словно он зарыл свою гордость где-то в Арнарбайли и пока не откопал ее обратно. Зато от внимания Эйрика не ускользнуло, как Паудль сжал кулаки под столом и как жестко очертилась линия его челюсти, словно он изо всех сил стиснул зубы. Как бы там ни было, теперь у семьи была хотя бы древесина — славное подспорье для суровой зимы.