Страница 24 из 27
На мгновение все замерло. Потом тишину прорезал истошный вопль секретаря.
– Не-ет! – кричал он. – Избавьте... Избавьте меня от него, умоляю!.. Все, что угодно, только не отдавайте меня этому чудовищу!..
Это был даже не крик, а вой, такой же звериный рев. Убивающий-Взглядом-Калэб вновь коротко рыкнул. Из ноздрей вылетели клубы багрово-красного пара.
– Я требую... права... покаяния!... – завизжал Цемэх. – Я требую... права... признаться... в преступлении!..
– В убийстве! – низким басом прорычал Калэб.
– В убийстве! – отчаянно крикнул бывший помощник Тукульти. – Да! Я признаюсь в убийстве!
– Имя жертвы! – рык потустороннего чудовища заполнял все уголки просторной комнаты и, казалось, проникал даже за магическую завесу.
– Тукульти! – выкрикнул Цемэх, хватаясь за сердце. – Шаррукен Тукульти!
Едва он произнес эти слова, как густой туман, насыщенный запахами бальзамирующих веществ и прочих заупокойных снадобий, рассеялся. Пораженный Цемэх завертел головой. Внезапно проступившие из глубокой тьмы фигуры сидящих по кругу людей, казалось, поразили его не меньше, чем явление Пса Преисподней. Видимо, он забыл об их присутствии.
И совсем уж непонятными ошалевшему от страха и неожиданности преступнику показались слова, сказанные Ницаном, ни на миллиметр, кстати, не сдвинувшемуся в течение всего времени со своего места, и обращенные к чудовищу, явившемуся на его зов:
– У Убивающего-Взглядом-Калэба нет рогов, Астаг. Ты опять перепутала его с Хумбабой. А в остальном молодец, девочка. Великолепная работа.
Гигантская фигура стоящего на задних лапах Пса Нергала стремительно съежилась до человеческих размеров. Во все стороны посыпались золотые и серебряные искры, после чего глазам присутствующих явилась худенькая девушка, даже девочка лет четырнадцати-пятнадцати.
– А... А... – секретарь Тукульти вытаращил глаза. – Что это значит?!. Кто это?..
– Это значит, господин Цемэх, что вы только что признались в совершении преступления – убийства лидера партии «Возрождения Шенаара» и вашего шефа Шаррукена Тукульти. Вас сейчас арестуют, после чего вы предстанете перед судом. А эта очаровательная юная госпожа – моя помощница, обожающая трансформационную магию. Иными словами – иллюзия, – сообщил сыщик любезным тоном. – Только и всего.
Астаг весело улыбнулась и поклонилась Цемэху, как кланяются в конце спектакля актеры. Цемэх что-то пробормотал и перевел взгляд на сыщика.
– Признался в убийстве? – пробормотал он. – Вот как? И теперь, говорите вы, предстану перед судом? И возможно, буду приговорен?
Румянец, выступивший на его впалых щеках, производил странное впечатление. На тонких губах появилась улыбка. Он медленно, с трудом сделал несколько шагов к Ницану.
– А вы способный человек, – сказал он. – Поздравляю. Я вас недооценил. Вообще, недооценивать противника очень опасно, но это – общечеловеческая черта, я тут не единственный...
Ницан не успел понять смысл сказанного. Цемэх вдруг вскинул руки, словно собираясь прыгнуть. Тощая фигура его вытянулась вверх. Он на мгновение застыл, затем окутался странным мерцающим туманом.
– Ч-черт!.. – отчаянно заорал Ницан, бросаясь туда, где только что стоял преступник. – Лугаль, скорее! Сделай что-нибудь...
Нечто невидимое ударило его в грудь, так что сыщик отлетел к стене и на время словно окаменел. Туманный столб в центре зала осветился изнутри мертвенно-белым огнем, с потолка сорвалась длинная искра, скорее походившая на молнию.
Туман рванулся, словно под порывом сильного ветра, и рассеялся.
Глазам сыщика и оцепеневшей публики предстал почерневший скелет, местами укутанный обгоревшими клочьями ткани. Скелет несколько секунд был неподвижен, затем с сухим стуком рассыпался.
Следует отдать должное Ницану – он оправился достаточно быстро. Покачал головой.
– Увы, господа, – грустно произнес он. – Вот что значит поддаться самоуверенности хоть ненадолго. Я и правда забыл, что имею дело с магом. С очень сильным магом. Он лишил нас возможности довести дело до конца. Мы даже не сможем провести посмертное дознание... – он почувствовал, что больше не может стоять, огляделся по сторонам, нашел свободное кресло и устало опустился в него.
Сидеть ему долго не дали. В сопровождении секретаря и лидера оппозиции к нему приблизился президент. Его превосходительство был бледен, но на губах уже играла любезная улыбка. Ницану пришлось подняться.
– Не уверен в том, что следует предаваться отчаянию, – сказал президент. – Так или иначе, преступника вы изобличили. Да, он лишил нас возможности судить его нашим судом. Но его предпочтение – суд Ануннаков, подземных судей... – Арам-Нимурта покачал головой. – Вы полагаете, это лучше?
– Что ж, будем надеяться, Царица Эрешкигаль окажет ему достойный прием... – согласился Ницан. – Меня, впрочем, куда больше интересовало не наказание. Я хотел, чтобы подробности об этом преступлении рассказал сам преступник. Кое-какие детали у меня до сих не укладывается в общую картину... Поэтому я могу высказать лишь собственные предположения.
– Надеюсь, они все же подкреплены и другими доказательствами, – холодно произнес министр полиции. Он, похоже, все еще не мог успокоиться от бесцеремонных манер своего бывшего студента. – Разумеется, мы слышали признание преступника, но оно было сделано под давлением. Останься он жив, любой суд мог бы его не принять во внимание. Так что будьте любезны, изложите нам результаты расследования.
– Конечно, ваша честь, конечно, – устало ответил Ницан. – Я вовсе не собираюсь опираться на признание преступника. Если подумать, так оно было не так уж необходимо. Просто я обожаю внешние эффекты, это может подтвердить господин Лугальбанда.
– Неужели вам понадобился такой сомнительный эксперимент только для того, чтобы удовлетворить страсть к эффектам? – недоверчиво спросил президент. – Нет, я в это не верю. Рассказывайте же, мы все горим желанием услышать ваш рассказ!
– Не волнуйтесь, – подхватил Набу-Дал, – мы простим вам отсутствие второстепенных деталей.
– Благодарю вас, – пробормотал Ницан. – Я, право, не уверен, что они второстепенны. Потому и жаль, что убийца лишил нас возможности провести посмертное дознание, – он вновь посмотрел на груду рассыпавшихся костей в центре зала. – Это уже не воскресишь...
– Неважно, неважно, – нетерпеливо махнул рукой Набу-Дал. – Начинайте, мы действительно сгораем от любопытства.
Президент молча кивнул, подтверждая слова своего соперника. То же нетерпение Ницан читал и на лицах остальных свидетелей недавнего происшествия. Исключение составляли двое: госпожа Сарит Бат-Сави, из-за яркого румянца на щеках производившая впечатление грубо раскрашенной статуи, и Лугальбанда, величественно скрестивший на груди поверх собственной пышной бороды руки и прищурившись, смотревший на своего друга.
Этот его взгляд, не заслуженного, по мнению Ницана, восхищения или хотя бы уважения, оказался последней каплей. Ницан неожиданно взорвался.
– Нет, я так больше не могу! – рявкнул он. – В самом деле, ваше превосходительство, дайте же распоряжение этому чертову эксперту! Мы живем в свободной стране! По-моему, это свинство – лишать человека привычного ему образа жизни!
– Да, конечно... – растерянно сказал Арам-Нимурта. – А о чем я должен распорядиться?
– Все в порядке, ваше превосходительство, все в порядке, – Лугальбанда приблизился к ним, держа в руках полную бутылку лагашской горькой. Ту самую бутылку, которую давеча Ницан получил в подарок от госпожи Сарит Бат-Сави.
Ницан издал радостный вопль, вырвал бутылку из рук эксперта и тут же приложился к горлышку. Видимо, сообразив, что его поведение не вполне соответствует правилам приличия, он поспешно оторвался от настойки, пробормотал: «Ох, простите, ваше превосходительство, может быть, вы тоже хотите?» – и протянул бутылку президенту.
– Нет-нет, спасибо, – президент немного оправился и даже улыбнулся. – Не стесняйтесь, господин Бар-Аба, вам нелегко пришлось.