Страница 69 из 88
А вот в будущем семнадцатилетних детьми считают. Сделает какую пакость такой великовозрастный ребятенок — и ничего. Ну так дите же… Правда, осенью мне уже восемнадцать исполнится, а это уже даже по критериям будущего — совершеннолетие. Мне, там, в будущем, в этом возрасте уже доверили Родину защищать и вручили автомат. А вот в настоящее время я уже полностью состоявшийся человек. Владелец довольно больших территорий и людей, проживающих на этих территориях. И несу за них ответственность.
Не то чтобы мне это нравилось. Нет, быть владельцем как раз нравится, а вот нести ответственность — не очень. Наверное, потому, что я никогда ни за кого не отвечал. Ни там, в будущем, ни здесь, будучи ботаном Лео. А в последнее время все это и навалилось. Другое дело, что мне пришлось взять эту ответственность на себя, иначе бы я просто не выжил, но как же это муторно… Наверное, поэтому меня и тянет все время слинять куда подальше от этой самой ответственности. Ничего, пройдет время, попривыкну и стану настоящим аристократом-землевладельцем, и, надеюсь, всякая дурь из головы выветрится. Не очень в это верится, но надеяться-то можно?
Хотя с принадлежащими мне людьми я, конечно, погорячился. Теоретически крестьяне и тем более горожане графства мне не принадлежат. Католическая церковь рабство запрещает. Но именно что теоретически. Продать своего крестьянина не могу, а вот убить — запросто. Даже за косой взгляд. И уйти крестьянин от меня никуда не может. Какой-то из императоров даже эдикт издал о выдаче городами сбежавших от сеньора крестьян. Да что там говорить, крестьянин чихнуть без моего разрешения не может. Но теоретически — он свободен.
Но это в Священной Римской империи крестьяне хоть теоретически свободны, а в других странах — совсем мрак. Во Франции и в Англии крестьян вообще за людей не считают. Относятся хуже, чем к скотине. И продать могут, и проиграть, и просто собаками затравить ради забавы. Только недавно во Франции было подавлено крестьянское восстание. О нем даже в учебнике по истории несколько строк было. Жакерия вроде называлось. А в Англии через пару лет вспыхнет восстание под руководством вроде бы Уота Тейлора… или Тайлера — не помню уже. Сейчас, как это ни странно, лучше всего со свободой у крестьян на Руси. Там любой крестьянин может свободно собраться и уйти куда и когда захочет. И никто его остановить не сможет. Ну, там еще Русская Правда действует, а по ней, если не ошибаюсь, все люди свободны. Правда, недолго это продлится. Скоро русских крестьян так закабалят, что они до середины девятнадцатого века и вздохнуть не смогут.
Правда, и германских крестьян то же ожидает. И продлится это до развития буржуазных отношений. Того самого пресловутого и проклинаемого всеми капитализма. А у меня в графстве он вроде как уже и наступил. Правда, об этом, кроме меня, никто не знает. Ну и слава богу. А то начнут еще требовать чего-то, разные там забастовки с демонстрациями устраивать. Хотя моим людям жаловаться вроде и не на что. Крестьян я не гноблю, да и подати у меня самые низкие. Но человек — он ведь такой… сколько ни дай, все мало.
Следующий день прошел как-то бестолково. В город идти не хотелось. Я еще в прошлый раз все интересное увидел. Да и жара не позволила бы погулять с удовольствием. По чужому, да еще и мусульманскому, городу в легкой рубашечке не погуляешь, а идти в кольчуге или кирасе… Да ну его, этот город. Так что проторчал почти все время у себя в каюте. Там было не так жарко. После обеда собрался было искупаться в море, но привели запрошенных нами рабов. Аж девятнадцать человек. Правда, от пятерых сразу пришлось отказаться. Двух кастильцев и трех генуэзцев. На кой они мне — чтобы довезти их до первого кастильского порта? Тем более что один из генуэзцев сразу начал качать права. Якобы я как благородный человек просто обязан выкупить их и отвезти его с товарищами в Геную. Хорошо, что мы с Германом подошли к пирсу на шлюпке и разбирались с рабами там. А то ведь если бы они ступили на палубу моего корабля, то считались уже свободными. Корабль-то христианский. И что бы я с ними делал? Нет, в Геную, конечно, я бы никого не повез, но до Коруньи везти их пришлось бы.
А оборзевший генуэзец, видно, не из простых; наверное, из обедневших мелких дворян, раз его не выкупили. У таких как раз гонор аж из ушей бьет. Он бы мне своими придирками и причитаниями все мозги сожрал. И все равно я бы оказался плохим. Знаю я таких типов. Так что пусть еще повкалывает на мавров, может, поумнеет. А вот из четырнадцати оставшихся двенадцать оказались германцами, и двое — англичанами. Германцев выкупил сразу, без разговоров. Англичане оказались тоже вполне вменяемыми. Договорились с ними, что они пойдут с нами до Дуйсбурга в составе экипажа. И я им даже что-нибудь заплачу, чтобы хватило на дорогу домой. Оставлять их у себя я не собирался. Не люблю англичан.
Да и французов тоже не особенно. Хотя я и к немцам раньше относился без особой симпатии, а теперь вроде и сам немец. Вернее, германец. Но англичан не люблю больше всех. Слишком много они в будущем зла России причинили. Или причинят? Да какая разница. И не только России. Пакостили они всем. Всем и всегда. Нет, может, эти двое — как раз порядочные люди, вполне возможно, что и среди англичан такие есть, но лучше не рисковать. А вот с германцами в конце пути разберусь. Если кто захочет остаться у меня, то милости просим; нет так нет. Держать никого не стану и даже денег на дорогу дам. Но договор с ними буду заключать только дома, в Дуйсбурге. Надо же проверить, что они за моряки, а то, может, наврали.
Герман опять отправился на рынок. До обеда он ходил туда за одеждой для пацанов и первой пятерки рабов, а теперь и для остальных. Не ходить же им в том тряпье, что сейчас на них…
И на следующий день я опять изнывал от скуки и жары. Тем более что позагорать и искупаться в море тоже не получалось. Слишком много народу на корабле. Особенно детей. Ведь всего-то два десятка ребятишек, а казалось, что весь корабль просто забит ими. Они уже вполне освоились, былая настороженность прошла, и теперь носились по кораблю как угорелые. В конце концов мне это надоело, и я назначил одного из пехотных сержантов старшим над ними. Вроде дядьки. И приказал приучить их к дисциплине, ну и заодно учить немецкому языку. А нерадивых и непослушных разрешил даже пороть, если другие методы не помогут. А то, что не помогут — это точно. Это ведь пацаны, истосковавшиеся за время рабства по простым детским играм и шалостям. И теперь наверстывающие это. Но если им вовремя мозги не вправить, то потом это будет сделать намного труднее.