Страница 8 из 18
— А мне пофиг, что там дебилы думают! — фыркнул Фишшинг, немного успокаиваясь. — Ты колдун, пусть и с упором в воинские искусства, вот и поступай, как колдун. А если кто полезет в бутылку, так скажи им, что просто пожалел их, болезных. Судьи нарушений не зафиксировали, так что всё в норме. Кузьма, я не вижу здесь какой-либо проблемы, кроме твоей нелюбви к магии и паталогической мнительности!
— Мнительности? — удивился я.
— Да! Ты, паренёк, зазвездился! — Грем подошёл вплотную и упёрся в меня тяжёлым взглядом. — Ты просто думаешь, что круче всех, а потому тебе приятно изображать из себя невесть что, дуря простаков!
Признаться, я не нашёлся, что ему на это ответить. Как-то никогда не замечал за собой звёздной болезни и уж тем более не наслаждался тем, что обманываю народ. Впрочем, начни я сейчас оправдываться и тут же сам распишусь в правоте учителя. Хотя и молчать тоже было нельзя. Молчание, как известно — знак согласия.
— Я поступаю так, как считаю правильным, — буркнул я, бодаясь с преподом взглядом.
— Ха… А чего тогда насупился? — Грем сделал шаг назад, а затем внезапно дружески хлопнул меня по плечу. — Я ведь не говорю, что считать себя первым парнем на деревне — это плохо! Ничуть нет. Для будущего преторианца повышенное самомнение качество в некотором роде даже полезное. Однако всё должно быть «в меру». Деревенские ребята, приехав в большой город, порой забываются, за что и получают люлей от местных. Аналогию понял?
— Так точно… — процедил я сквозь зубы.
— Вот и хорошо, — Грем подошёл к окну, за стеклом которого моросил мелкий противный дождик, выдержал небольшую паузу и внезапно сказал: — Ты главное пойми… Даже если ты покажешь всем, кто ты есть на самом деле, никто тебя «Чудовищем» не посчитает. Этого ведь ты боишься на самом деле? Стать таким же, как твой дед?
— Я?!
— Ты, ты, — он повернулся и пристально посмотрел мне в глаза.
— Так у меня «звёздная болезнь», или я опасаюсь того, что обо мне подумают? — ехидно переспросил я.
— И то, и то, — с лёгкой усмешкой ответил он. — Один таракан другому никак жить не мешает.
— Ничего подобного я не боюсь! — сказал я и почему-то сам себе не поверил.
— Ну да, конечно, — хмыкнул Фишшинг. — Послушай, Кузьма. Ты же с Касимовой и её подружками везде шляешься? Уже присмотрел себе кого-нибудь?
— Не то чтобы, — ответил я и, почувствовав себя как-то странно, отвёл глаза.
— Покраснел… Значит, точно есть кто-то! — улыбнулся препод. — Знаешь, мне в такие дела лезть не с руки… Третий лишний, если, конечно, ты у нас гарем не надумал собрать…
— Многожёнство не поощряется церковью, — незнамо зачем ляпнул я.
— Ага… Вот только светским властям, применительно к сильным одарённым, на это, знаешь ли, плевать, — парировал он. — Государству как воздух нужны новые маги… Слышал, наверное, про «Эдикт о магии» и институт «фавориток»?
— Ну, немного, — ответил я, не очень понимая, куда клонит учитель, а от того раздражаясь. — Как по мне — чистой воды бл… Я не племенной бычок, чтобы меня ради прироста стада по тёлкам таскали.
— О как! — хмыкнул Грем. — Ну да ладно, это в тебе юношеский максимализм играет. Вот женишься — нюхнёшь пороху, поймёшь, что бабочками какают только радужные пони, быстренько мозги на место встанут. Я в общем-то не об этом поговорить с тобой хотел. Вот тебе, парень, мой совет. Надеюсь, что ты отнесёшься к нему со всей серьёзностью.
— Слушаю… — постаравшись ответить нормальным голосом, произнёс я.
— Поговори с девочками. Расскажи, кто ты есть на самом деле. Только кампус не вздумай уничтожать, так что никаких демонстраций, ты понял? — он подмигнул мне. — Уверен, что той же ночью тебя от всех твоих комплексов мигом излечат.
— Мы просто друзья, — выдавил я из себя, чувствуя, как разгораются щёки. — К тому же — несовершеннолетние!
— Знаешь, Кузя. Меня в твоём возрасте это как-то не останавливало. Или ты у нас девственник?
Я промычал что-то невразумительное, вспоминая новосибирскую общагу и её обитательниц.
— Ладно! Я сказал — ты услышал, — произнёс Грем, отворачиваясь. — Я вот что тебя ещё спросить хотел: ты почему в финальном рапорте не написал того, что было после взрыва гранаты. Понятно, что клиент не пострадал, а что дальше было? Предлагаешь мне самому догадываться?
— Да нет… — ответил я, втайне радуясь, что разговор свернул наконец с пикантной темы. — Просто там ничего такого более не происходило. Приехала группа захвата, цесаревну быстренько отвезли в посольство, а меня отпустили.
— Ефимов, я не понял! — возмутился Фишшинг. — Как это тебя «отпустили»? Кто? Служба безопасности колледжа? Ты что, клиента им передал? Дурной совсем? А если это были убийцы?
— С хрена ли? — вот тут уж я взвился. — Вы меня за кого принимаете?
— За идиота, — резко осадил меня препод. — Ты голос-то не повышай, салага. Не по рангу будет. Хочешь, чтобы тебя правильно понимали, привыкай изъясняться нормально. Додумывать за тебя ни здесь, ни в будущем никто не будет! Что там было?
— Прибыли бойцы кампусного гарнизона. Я их для начала к клиенту не подпустил, но они подтвердили свои полномочия. Всё, как вы нас учили. Я сопроводил клиента на их служебной машине в посольство и передал с рук на руки представителям охранки из первого. После чего клиент закрыл свой заказ… и меня полночи тягали по разным инстанциям.
— Ну так хрен ли ты об этом не сообщил? — быстро заводясь, опять наорал на меня Грем. — Ты понимаешь, что мог послать их всех на три буквы! Да не мог — должен был! Ты преторианец, а не простой телохранитель или какой-нибудь задрипанный чоповец! У тебя рабочий иммунитет от излишнего интереса со стороны органов своего государства! Ты понимаешь, что, не указав этот момент в официальном рапорте, мы, как «контора», не имеем оснований прихватить обнаглевших силовиков за мягкое место! Так! Бери бумагу, садись и пиши!
Кафедру я покинул только через три часа, чувствуя себя выжатым до последней капли. На бумагу надо было переносить всё: каждый свой шаг, каждое слово, вопрос, заданный следователем и то, как он в этот момент смотрел на меня и что делал. В общем, пришлось попотеть, вспоминая самые незначительные мелочи, зато Грем остался довольным… после того как я полностью переписал свой рапорт раза четыре.