Страница 1 из 4
Игорь Всеволожский
Восемь смелых будённовцев
В этой книге четыре рассказа о Семёне Михайловиче Будённом, о том, как молодой Будённый не давал в обиду своих товарищей, царских солдат, и о том, какие подвиги совершали красные будённовцы-конники во время гражданской войны.
Игорь Евгеньевич Всеволожский (1903–1967), старейший советский писатель, сам подростком участвовал в гражданской войне. Он написал несколько книг о Будённом и о его верных соратниках — «Хуторская команда», «Отряды в степи», «В боях и походах» (рассказы генерала Оки Городовикова), «Восемь смелых будённовцев».
Прочтите, ребята, эти книги и напишите, понравились ли вам они. Наш адрес: 125047, Москва, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
ВОСЕМЬ СМЕЛЫХ БУДЁННОВЦЕВ
В февральское бесснежное утро белогвардейцы выбили из родной станицы Будённого — Платовской партизанский отряд и разогнали станичный Совет. Арестовали триста станичников, а среди них и отца Семёна Будённого — Михаила Ивановича.
К ночи были усилены заставы и постам было приказано глядеть в оба. Белогвардейцы опасались, что Семён может появиться внезапно, с большим отрядом, и нагрянуть на станицу. И теперь белогвардейцы, утомлённые атакой и грабежом, отдыхали. Пушки и пулемёты сторожили их сон.
…Будённый, обойдя знакомой ему с детства тропой сторожевые заставы белых, пробрался к покосившейся мазанке на краю станицы. Ставни были закрыты. Идут… Патруль? Семён прижался к холодной стене.
Голоса затихли вдали. Будённый слегка стукнул в ставню. Никто не отпирал.
Будённый подождал, прислушался и стукнул ещё раз, чуть громче.
Чу! Кто-то зашевелился в хате, вышел в сени. Скрипнул засов.
Будённый стремительно пододвинулся к двери. Дверь отворилась неслышно, и он скорее почувствовал, чем увидел, бесконечно родное и любимое лицо матери.
Она всматривалась в темноту.
— Мамо! — шепнул Будённый.
— Семене!
— Тихо, мамо, тихо!
— Сёма! Родной мой! Откуда ты? Отца увели, забрали. Ходила до начальника, начальник накричал, сказал — расстреляют…
Семён прижался щекой к мокрому от слёз лицу матери, почувствовал морщины, рано избороздившие её щёки…
— Ты голодный, наверное, сынку? — спросила мать.
— Нет, я не голодный, мамо.
— Ты с войском?
— Нет, я один.
— Один? — в ужасе воскликнула Меланья Никитична.
— Тихо, мамо, тихо!
— Уходи, Сёма, уходи! Беляки допытывались, где ты. Ищут тебя. Уходи.
— Сколько белых в станице, мамо?
— Гутарили люди — четыре сотни. Уходи, сынку, пока не поздно! Честью прошу, уйди.
— Сейчас уйду, мамо. А сколько орудий?
— Одно, у станичного правления. Сёма, приказываю тебе як мать: уходи!
— Да ухожу, мамо. А пулемётов не видела?
— Два, сынок.
— На площади, что ли?
— На площади. Да уйдёшь ли ты, непослушное дитё?
— Прощай, мамо. Жди в гости!
И, крепко расцеловав мать в губы, в лоб, в щёки, Будённый вскочил на коня и исчез во тьме.
Мать долго стояла, прислушиваясь к ночным шорохам. С трепетом ждала она, не раздастся ли выстрел.
Её сын один, без отряда, в станице, заполненной лютыми врагами! Её Сёма, которого она вырастила, не раз драла хворостиной за проказы и так горячо любила, подвергается страшным опасностям, его могут убить…
Сердце её наполнилось страхом.
Она услышала голоса. Возвращался патруль. Стараясь не скрипеть засовом, Меланья Никитична тихо заперла дверь и долго стояла в темноте сеней, за дверью, прижимая руку к груди и чувствуя, как бьётся сердце.
Действовать нужно немедленно — понял Будённый. Арестованных заложников расстреляют на рассвете.
Будённый пришпорил коня и поскакал на хутор Козюрин. Семён знал, что на хутор ушёл с отрядом партизан Фёдоров, выбитый белыми из станицы; на хутор бежали уцелевшие от расправы станичники…
Среди них — товарищи его детства, участники детских игр, лихих налётов, походов и схваток.
Конь стрелой пролетел сквозь кустарник, и Будённый услышал собачий лай и крик петуха.
Значит, за полночь.
— Где Фёдоров? — крикнул Будённый возникшему в темноте часовому, спешился и побежал к дому; в нём светились окна.
Фёдоров спал, накрыв голову полушубком.
— Вставай! — сдёрнул полушубок Будённый.
— Ты откуда? — удивился, открыв глаза, Фёдоров.
— Из Платовской.
— Беляки без боя ушли?
— Какое! Их там полным-полно. Четыре сотни. С орудием, с пулемётами. Давай людей!
— Каких тебе людей?
— Пятьдесят конных.
— Не дам.
— Ну, тридцать.
— И тридцати не дам. Я ухожу на соединение с мартыновско-орловским отрядом.
— Уходишь? Так ведь на рассвете кончат заложников!
Фёдоров покачал головой.
Будённый понял, что Фёдоров людей не даст.
Будённый не боялся смерти, привык смотреть ей в глаза. Он считал, что можно пожертвовать собственной жизнью для спасения родных и близких, если понадобится.
Фёдоров же был осторожен, не любил риска, шёл на соединение с мартыновцами, чтобы превосходить противника и ударить наверняка.
— Так не дашь людей? — спросил ещё раз Будённый.
— Не дам.
Это было ударом.
Будённый был убеждён, что десять смелых людей могут сделать больше, чем другие сто. Но выбить из станицы четыреста вооружённых людей, даже обладая безудержной храбростью, одному невозможно.
Запели вторые петухи. До рассвета оставалось часа три, не больше. Тогда всё будет кончено…
Будённый сидел неподвижно, глядя на пламя свечи. Вдруг ему пришло в голову: если десять смелых людей могут наделать больше дел, чем другие сто, надо найти этих десять смелых людей!
Будённый встал:
— Баранников в Козюрине?
— В соседней хате ночует. В голову шашкой ранили, — ответил Фёдоров.
— Филипп? Андрей? Афанасий?
— Они все вместе, платовские.
План всё больше казался осуществимым. У каждого из одностаничников либо отец, либо брат, либо родственник забран белыми и будет расстрелян на рассвете. Каждый из них так же горячо, как и сам Будённый, ненавидит беляков.
— Прощай, — поднялся Семён.
— Куда ты?
— На Платовскую.
— Один?
— Со своими, с платовскими.
— Да ты с ума сошёл! Их всего семь человек!
— Из прапорщиков ты, образованный, — задержался на пороге Будённый, — а арифметике тебя не научили. Раз мы — за революцию, умножай нас во сто раз!
И он пошёл двором в соседнюю хату.
В небе чуть стало светлеть, когда отряд в восемь всадников остановился на старом, заброшенном кладбище, среди истлевших крестов.
Перед Будённым стояли семь смелых товарищей, которых он знал с детских лет.
Бойцы ждали от командира приказа.
— Вот что, хлопцы, — сказал им Будённый. — Нас восемь человек. Если идти в открытую — мы и сами погибнем, и родных и близких не выручим. Но мы сильны тем, что знаем все тропы и тропки. Мы сумеем обойти охранение. Мы с Филиппом попытаемся убрать конвой и завладеть пулемётами. А вы не зевайте. Делитесь на эскадроны… на шесть эскадронов.