Няня для телохранителя

Под глухой смех графа мы, слава богу, отходим от двери, но успеваем услышать летящее вслед напутствие.

— Яровой, ты хоть одеться не забудь, чтобы потом было что с себя снять, когда в бутылочку будете играть.

— Подумаю, Лев Николаевич. Может, я поскорее проиграть хочу.

Боже! Мой мысленный стон вырывается наружу через сарказм.

— А граф всегда такой озабоченный своими подчинёнными или виновата вторая фаза луны в тени Плутона?

— Виновата графиня, которая вчера с малышками улетела на два дня в Париж для проведения своей очередной художественной выставки, а несчастного де Бомарше не взяли ввиду его плотного рабочего графика. Это он ещё паинька, а вот завтра начнётся ломка, и тогда полетят головы всего неугодного и проштрафившегося населения.

Кошмарики у них тут, надо будет завтра отсюда однозначно слинять, но сейчас вернёмся к нашим баранам.

— Яровой, а чего это мы на свидание собрались? Приглашения-то не было.

— Я не собираюсь спрашивать тебя, Ванилька. Мало ли чего… ещё возьмёшь и откажешь.

Убийственная логика, но всё равно приятно на душе как-то сразу стало. Пусть живёт засранец.

— Ввиду твоих страхов сделаю на первый раз исключение, — бурчу в ответ, чтобы Панталонович не расслаблял свои булки.

— Ввиду чего? Моих трахов? Ну, Земляникина, мне всегда приятно послушать, как сильно тебе нравится секс со мной.

Придурок! Выписываю подзатыльник этой огромной озабоченной детине, что, как ни в чём не бывало, тащит моё тельце на улицу.

— Слушай-слушай, только о собственный гордо выпирающий хоботок не споткнись, а то совсем головку зашибешь.

— Не волнуйся, Ванилька. Ананас в полной безопасности и готов нести изнуряющие полевые сражения.

Яровой самодовольно хмыкает и для убедительности своей неотразимой крутизны легонько хлопает по моей пятой точке. О, детский сад Колокольчик!

— Не паникуй, женщина. Я справлюсь.

Пиликает сигнашка его машины, а меня перекидывают на переднее пассажирское сиденье.

— Будь умницей, Ванилька, — как-то очень серьёзно просит меня и щёлкает ремнем безопасности.

— Подумаю, Захар Пантелеймонович, — подначиваю его взрывоопасную натуру.

В голубых глазах загорается знакомый похотливый огонёк. Да, в тайне этот агрессор тащится как кошка от валерьянки, когда я его в постели по имени-отчеству величаю. И его месть не заставила себя долго ждать. Хлопнув моей дверцей, Яровой стал неспешно одеваться прямо перед капотом тачки. Сволочь эта вынуждала смотреть, как под тканью рубашки прячутся сантиметры его могучего тела.

Может, фиг с этим свиданием? И перейти сразу к его финальной части.

***

Финальную часть мы всё-таки мужественно отложили, ибо если тебя везут на свидание, то не надо раньше времени благодарность устраивает. Хотя меня, кажется, везут вместо ужина при свечах при отеле в какую-то тьму тараканью.

Захар сосредоточен, скулы напряжены, и руль сжимает так, что кожаная оплётка на нём жалобно поскрипывает.

— Яровой, ты бы расслабился, а то если руль пополам переломишь придётся нам до глубокой ночи среди лесов техпомощь ждать.

Мужчина немного расслабляет пальцы, но больше ничего не меняется.

— Ты недоволен моим предложением насчёт расширить спектр наших отношений или просто не любишь свидания?

— Я никогда не был на свидании.

Попёрхиваюсь воздухом. Звучит реально дико и неправдоподобно.

— В смысле не был? Ты же был женат? Жену в капусте нашёл?

Зар ухмыляется одним уголком напряженных губ, что мне хочется их поцеловать. Я знаю, какими потрясающим и мягкими они могут быть.

— С Леной меня познакомили на показе мод. Она была подающей надежды моделью, а я начинающим охранником частного агентства, которому надоели армия и её прелести.

— И? Что на следующий день свадьба? — тороплю его, замолчавшего на самом интересном месте.

— Нет, но с той вечеринки мы приехали ко мне в квартиру вместе. На утро она приготовила завтрак, в обед мы перевезли её вещи, а вечером я уже был не против свадьбы.

Громко присвистнула.

— Зар, прости, но мля, я снимаю шляпу перед твоей женой в умении окрутить мужика за двадцать четыре часа.

Яровой вроде смеётся над моим искренним изумлением, но смех искусственный.

— Да, Лена вскружила мне голову и …

— И подняла штаны, — не удержавшись вставляю свои пять копеек.

В ответ громкий хмык.

— Что, Яровой? Да, ладно не бойся. Я не страдаю манией смерти всем бывшим моего настоящего.

Голубой взгляд неожиданно режет меня изучающим взглядом.

— Ты не поняла меня, Ники. Дело в том, что как раз штаны у меня поднимались, но без особо энтузиазма.

— Что?! Да ты же … немного повёрнутый на этом пунктике.

Мои глаза снова распахнулись от новой порции шока. Оказывается, Панталонович та ещё штучка из сплошных загадок.

— Ну, это всё ты, Земляникина, и твой запах. Не могу насытиться и потому остановиться тоже не могу.

Охренеть! Вот это чудеса на виражах! От неожиданности в горле спазм, а внизу живота разливается знакомое тепло от хрипотцы, что прокралась в мужской голос.

— Ванилька, ты молчишь?! Неужели я поверг в шок твою способность заткнуть каждого? Надеюсь, это ненадолго?

Яровой бросает на меня короткие взгляды, сворачивая сразу за большим рекламным стендом, содержание которого я не успела рассмотреть. Теперь вместо автомагистрали небольшая, но асфальтированная дорога.

— Ты решил меня добить, заодно признав свою любовь к моей заносчивой болтливости.

Его губы изгибаются в смущённой улыбке.

— Ванилька, сам в шоке, но оказывается, мне нравится, когда женский рот умеет открываться не только для глубокого минета.

Перед глазами во всей красе возникает его огромный и мужественный детородный орган, и меня глючит. Этой главы сексуальных игрищ у нас до сих пор ещё не было, ибо некоторым так не терпится поскорее «посадить» свой ананас на мои благодатные земли, исключая или минимизируя любую прелюдию.

Пока зависала в мыслях о том, как прекратить думать о члене Панталоновича и всех остальных его словах, мы приехали.

— Ванилька, не пугай меня. Скажи хоть словечко.

Лицо Захара уже в нескольких сантиметрах от моего, так что успеваю только вдохнуть побольше воздуха, прежде чем его рот накрыл мои губы. Чувственный, приправленный нежной страстью поцелуй окончательно лишает меня дара речи.

— Зар, это ты меня пугаешь. Я как-то больше привыкла к злому рыку днём и страстному сопению по ночам. А оказывается, ты тоже умеешь быть открытым.

— Только сильно не привыкай, Ванилька. Это в порядке исключения и компенсации.

Шепчет прямо в губы, завершая новым томным поцелуем, что я за секунды превратилась в лужицу.

— Не буду, Захар, — кое-как выдыхаю я и тут же дёргаюсь от щелчка моего ремня, прозвучавшего как-то громко в тишине салона машины.

Точно, мы же куда-то ехали и вот приехали на ночь глядя.

Яровой возвращается на своё сиденье, а я, пытаясь скрыть смущение и совсем неуместную неловкость, начинаю осматриваться вокруг.

Увиденное, в качестве хороших ворот перед капотом и каких-то домиков вдалеке, ни о чём мне не говорило.