Няня для телохранителя

— Зар, достаточно, — ладошки уже давят на предплечья, вынуждая опустить руки вниз.

Расслабляю кулаки, но тело всё равно звенит обидами и болью прошлого. Хочу развернуться к Веронике, но она влепляется в моё тело, вжимаясь щекой в лопатки, а руки крепко сцепляет на моей груди.

— Ванилька, ты чего? — надломано и сипло, что едва сам себя слышу от столь бурных нежностей девушки.

— Зар, ты сейчас совсем руки угробишь, а они мне так нравятся, — тоже шепчет, слегка касаясь кожи своими губами.

Дёргаюсь, вспоминая, что я в поту как конь после забега.

— Ники, мне надо в душ.

— Потом.

— Ники, я весь потный.

— Забей. Ты совсем не воняешь, а даже, я бы сказала, вкусно пахнешь.

Боже…это моя Земляникина.

— И чем это?! Может, ванилью?

— Но, но… ваниль — это моя тема, а ты … дай подумать, — и она глубоко вдыхает, словно своим носом токсикологический анализ на газы проводит. — Лесом и сексом.

— Насчёт первого не знаю, а вот второго хоть отбавляй, — свожу всё в шутку, но бля, это приятно, а ещё возбуждает.

Господи, да она меня всегда заводит с полувзгляда.

— Эй, Панталонович, какой отбавлять. Нефиг ценным товаром разбрасываться. Я, знаешь ли, была в своё время неплохим менеджером по продажам, так что, поверь, этот твой нерастраченный ресурс точно знаю, куда пристроить.

— И куда?!

— А ты угадай, — томно вещает Вероника, оставляя нежный поцелуй на моей лопатке.

— В тебя.

— Умница, Яровой. Пятёрка за теорию. Осталось проверить практику.

Да, пожалуйста, даже вне обязательной программы.

Вероника

Где найти мою «потеряшку», подсказал Третьяков. И раз возвращение домой откладывалось в силу рабочих обстоятельств у де Бомарше, то прежде, чем идти по указанному следу, уложила спать мою Ванилопу, уставшую от беготни во дворе с двумя щенками.

— Ники, как твои боляки? — уже сонно зевая, интересуется малышка.

— Всё хорошо, моя карамельная, уже почти не болит.

— А папа сильно ругался?

— Нет, совсем немного, но ты же понимаешь, что твой папа ругает нас с тобой потому, что беспокоится о нас.

Она кивает, пряча носик под лёгкое детское одеяло. Я вообще в первую минуту удивилась, что у девочки здесь имеется своя небольшая комната, полностью оборудованная вплоть до постельного белья с парящими в облаках единорожками и несколькими сменными комплектами одежды.

Судорожно выдыхаю от нежности, что топит мою душу при виде засыпающей милашки. Осторожно, едва касаясь, целую детский лобик и пытаюсь понять, что такого случилось в семье Ярового, раз Лика о своей матери даже не вспоминает лишний раз.

Ставлю зарубку «надо разобраться» на этом сучке моего непонимания, а ещё надо рассказать Захару о моём сегодняшнем эффектном падении.

Сейчас, когда нервы успокоились и мозг не коротит от страха, я чётко понимаю, что меня просто вытолкнули на дорогу.

И тут за душу цепляет самый страшный вопрос — кто это?

Спортивный зал на цокольном этаже нашла достаточно быстро, а вот решиться зайти удалось не сразу.

Яровой так неистово колотил несчастную грушу, что казалось, ещё немного, и она треснет как самый настоящий перезревший фрукт.

И тут как в сказке — и страшно в дремучий лес топать, и хочется.

У Захара отменное, просто божественное тело, но сейчас от него настолько веяло бешеной энергетикой, силой, что я непроизвольно следила за движением его рук, мышц, перекатывающихся на голой спине. Ох!

Такой аппетитный кусочек живого тестостерона, что сама себе завидую. И даже если у нас это временно, то всё равно завидую. Мы оба не хотим лишний раз задевать тему нашего будущего, оба, как можем, оттягиваем этот момент. У каждого есть своя личная драма в подсобке, куда не пускаешь первого встречного.

А в Захаре, несмотря на тяжёлый характер и манию контроля, оказалось много всего положительного, что угадывается в бытовых мелочах от способности незаметно окружить вниманием до скрытой нежности, когда он думает, что я сплю.

И ведь понимаю, что чем дальше, тем может быть хуже, но, кажется, оно, это влечение к мужчине, уже сильнее меня. Наверное, меня можно назвать идиоткой, которая рискует наступить на прежние грабли предательства, где мой мужчина будет со всей отдачей драть мою начальницу на её столе по завершении рабочего дня. И их похотливые стоны и крики на фоне скрипа ножек деревянного стола об ламинат и влажных шлепков тел до сих пор стоят у меня в ушах. Я же стояла и смотрела на это спаривание кроликов, наполняясь болью, обидой и праведным гневом. Не могла отвести взгляд с голой, дергающейся в такт задницы, казалось, только моего мужчины, как пошло болтаются на его икрах спущенные брюки. А ведь меня он так никогда не трахал, говоря, что такое делают только с плохими девочками. И я смирилась, ну ведь кому не хочется быть самой хорошей в глазах любимого человека. Зато, когда начались разборки, именно меня обвинили в зажатости и антисексуальности, а я в ответ дала ему по морде.

Мало дала, наверное, раз Райданов припёрся мой порог обивать. Надо было сразу по яйцам папкой с полугодовым отчётом бить и моську в кровь.

Насчёт крови… мне кажется, или у моего агрессора, решившего сегодня прикончить грушу, кровь на руках?!

Торопливо шагаю в зал.

— Панталонович, хватит грушу мусолить.

Но в ответ никакой реакции. Удары, размеренные и тяжёлые, продолжали гробить прекрасные руки.

Встала за мужской спиной, но не знаю, что сделать. Захар меня не слышит, а если схвачу, то и мне может прилететь.

Кричу, выпуская в голос тревогу. Страшно за него, непонятно из-за чего мужик сорвался. Не припомню такого отстранения Ярового, что, даже не спрашивая, вижу его боль и отчаяние, а потому безумно хочу ему помочь.

И так хочется, что я готова даже на секс на спортивных матах при условии, что входные двери запираются.

— Эй, Панталонович, какой отбавлять. Нефиг ценным товаром разбрасываться. Я, знаешь ли, была в своё время неплохим менеджером по продажам, так что, поверь, этот твой нерастраченный ресурс точно знаю куда пристроить.

— И куда?!

— А ты угадай, — целую куда-то в спину, вроде как упорно доношу сексуальную мысль до зацикленного мужчины, тем самым пытаясь вытащить из его собственного чёрного омута.

— В тебя.

— Умница, Яровой. Пятёрка за теорию. Осталось проверить практику.

Про моё падение решила смолчать до завтра. Сейчас надо реанимировать местного телохранителя.

Захар, к моей большой радости, оживает, как и его «ананас», который я прекрасно чувствую, когда, развернувшись ко мне лицом, мужчина с лёгкостью подхватывает меня под попу.

Мне остаётся только обхватить всеми лапками этого невыносимого сексуального брутала.