Страница 9 из 90
Всё это, призванное успокоить меня, скорее раздражает, но виду не показываю. Не хочу расстраивать маму, да и… а смысл?
— Елена Васильевна! — вскочив со скамейки, мама искательно улыбается навстречу медсестре, настойчиво пытаясь вручить пергаментный свёрток, пахнущий съестным, — Вот, угощайтесь! Не побрезгуйте!
— Ну что вы… — фальшиво ответила та, — как можно!
— Да берите, берите… — мать настойчива, — пропадут же! Угощайтесь!
Наконец, как бы нехотя дар был принят, и, погрозив мне зачем-то пальцем, Елена Васильевна удалилась.
— Вот… — облегчённо выдохнула мать, снова усаживаясь рядом со мной.
А я что? Молчу! Я не знаю… не понимаю просто здешних правил игры. За каким чёртом нужно искать расположения простой медсестры, притом даже не моей?! Но мать в таком поведении не одинока, и значит… А чёрт его знает, что это значит! Мало данных…
У меня почти не осталось памяти тела, не считая всякого эмоционального мусора.
Помню прекрасно, где храню папиросы, как едко, нашатырно пахнет немытым старческим телом от пожилой соседки по бараку, мастурбацию на портрет гимнастки из «Советского спорта», и несправедливую двойку, поставленную мне в пятом классе училкой. Наверное, эти вещи хоть как-то облегчат мою жизнь…
Но знаете…
… как-то не хочется жить — вот так! А ведь придётся…
[i] Критики, рассказывающие, что в советской медицине всё было совсем не так, идут лесом! Автор в детстве был очень болезненным, повидал изнутри много поликлиник и больниц, и о состоянии советской (притом конца 80-х), а потом и российской медицины, может судить со знанием дела.