Ты меня поймал

— Пожалуйста, — тихо проблеяла девушка. — Мне было приятно.

— Да ну вас! — насупившись и мотнув головой, Яровой ретировался из гостиной.

Ну, а что он хотел, если целыми днями костерит весь женский род и его создателя в придачу.

Ещё пару минут самозабвенно разминаю ножки бабочки, пока она первая не нарушает симфонию треска поленьев в камине и воя ветра в дымоходе.

— Лев, а мы здесь остаёмся?

— Ага.

— На ночь?

— Угу.

— В одной комнате?

— У Ярового только одна гостевая комната и спальня, где они будут с Ликой. Остальные комнаты мало пригодны для житья.

Поднимаю глаза на Мотылька, успевая подметить нервный прикус губы и тревогу в лазури.

— Хочешь мне предложить сегодня поспать с Захаром? — наугад роняю мысль и по удивлению на лице понимаю, что угадал. — Не бойся, Лар, я тебя не съем.

Убираю руки и начинаю выпрямляться, но от её тихо сказанной фразы колени чуть ли снова не подкашиваются.

— А если я тебя? Съем?

Ищу в себе стального мужика и старательно стараюсь сильно не улыбаться. Точно ведь тогда или обидится, подумав, что издеваюсь, или просто испугается моего хищного радостного оскала.

— Ты с какой части моего тела предпочитаешь начать, дорогая? Я повернусь, чтобы тебе удобнее было.

— Лев, ты невыносим, — и в подтверждение хлопает ладошкой по плечу. — Я же серьёзно.

— Мотылёк, так и я тоже. Если любишь ещё и бить, то мы тоже можем обсудить этот момент.

Её щёчки тут же вспыхивают, и она закрывает лицо ладошками.

— Ты невыносим, — шепчет в них.

— Категорически? Или стерпится — слюбится? — обхватываю тонкую талию и, как последний наркоман планеты, втягиваю запах её тела и цветов.

Она не отвечает, видимо, высчитывая ту самую степень моей невыносимости.

— Знаешь, Лар, я иногда сам себя едва терплю. Врождённая аномалия, — шепчу в её шею, зарываясь носом и лицом в распущенные волосы. — Тут только надо простить и принять. Сможешь?

Убираю её руки от лица, преодолевая сопротивление, и укладываю к себе на плечи. Пряча от меня взгляд за припущенными ресницами, Мотылёк тянется к моей шее. В помощь ей наклоняюсь и, подхватив под пятую точку, поднимаю. Теперь она чуть выше меня, так что с лёгкостью порхает в мои волосы на затылке.

Не знаю, что волшебного в этих её прикосновениях, но я за них готов душу дьяволу продать, ибо потом эти пальчики меня вновь исцелят и даже воскресят из мёртвых.

Жмурюсь от удовольствия и спешу на второй этаж. Надо спрятать свою добычу от лишних глаз. Глаз вредных и вражески настроенных.

Заходим в комнату, и Лара начинает убирать свои руки, на что я сразу противлюсь. Хочу ещё немного.

— Лео, ты сейчас реально как котяра. Может, тебе ещё за ушком почесать? — но пальчики вернула на место.

Хорошая девочка.

— Пожалуйста. Только не против шерсти. Это попозже, — с лёгкостью вступаю в игру, подмечая, как легко мне это даётся.

Стоим посередине спальни, пока я кайфую, но ничто не вечно, и Клара, всё-таки почесав меня за ухом, сползает вниз на пол. Даже не скрываю тяжёлый вздох разочарования, так как смысл уже что-то от неё прятать. Всё на моей морде крупными буквами написано.

— Лар, ты устраивайся пока. Душ, туалет там. Полотенца, халаты, тапочки тут. А я быстро вниз прогуляюсь.

Она кивает, и я вижу, что ей тоже надо время. Она так и не ответила на мой вопрос.

Жутко хочется поцеловать эти искусанные вредной хозяйкой губы, но я уже себя знаю. Не уйду. А надо вернуться и переговорить с Яровым. Парню сейчас совсем тяжело или даже похуже.

Подмигиваю Илларионовой и тороплюсь в коридор.