Ты меня поймал

— Могу, — уверенно отвечает, но тут же добавляет. — Если ты хочешь.

Ухмыляюсь.

— Хочу.

И в диалоге снова пауза, которая оседает между нами, опаляя обоих моих пошлым подтекстом.

— Илья, — прочищая горло, окликаю зама Ярового. — Девушка едет с нами. Будет, если что, буфером между мной и желанием придушить одну очень противную дамочку.

Мы мчимся на Привокзальную, а я нахожу тонкие пальцы и перетягиваю ладошку к себе на бедро. Но, когда Лара продолжает изображать вид древней скульптуры с разницей на моргающие глаза, притягиваю всё оставшееся тело под свой бок.

Мотылёк коротко вздыхает, а пальцы под моей ладонью подрагивают.

— Замёрз, — бессовестно вру, ибо в салоне двузонный климат-контроль, который прекрасно справляется со своей задачей.

Вижу скрытую ухмылку на лице Ильи, но тот молча отворачивается в боковое окно. Правильно, пусть пейзаж изучает.

— В каком месте, Лев Николаевич?

Смело.

— Не провоцируй, Мотылёк. Ехать нам ещё минут тридцать, так что я вполне могу показать, где именно … замёрз.

— А вам говорили, что ваше сиятельство местами очень пошлое. И я не провоцирую. Больно надо, — продолжает дерзить в раз осмелевшая барышня.

Эта версия Илларионовой мне тоже нравится, и если честно, то никак не могу определиться, какая больше — молчаливая партизанка или бойкая с острым язычком Жанна д'Арк. А не всё ли равно?

Наклоняюсь к маленькому ушку, что прячется за каскадом волос, и, прежде чем ответить, как ненормальный вдыхаю их запах. Ландыши.

— Говорили. И не раз. И ты провоцируешь. Причём осознанно, Мотылёк.

Свободной рукой отодвигаю пепельную завесу и веду носом по нежной коже за ухом, наслаждаясь тонким ароматом цветов. Не удержавшись от соблазна, пробую на вкус губами, языком. Чувствую, как маленькие пальчики с силой стиснули мои, а дыхание прервалось.

От ощущения её кожи на моих губах и запаха меня снова кроет волной дикого возбуждения. Приходится стиснуть зубы и рвано выдохнуть, но бешеный пульс продолжает реветь в голове наподобие двигателя реактивного самолёта.

На заднем фоне моего затуманенного сознания слышу переговоры моей охраны, и, вроде бы, не в моих правилах соблазнять дам при свидетелях, но хочется до безобразия.

— Думаю, вот так будет удобнее, — между делом комментирую я и в одно движение пересаживаю девушку к себе на колени.

Её глаза расширяются, и я вижу, как сладкий ротик уже открывается в потоке возмущения.

— Позднее, — шепчу уже прямо в губы и отдаюсь во власть сладости нежных и неопытных губ.

Сопротивляется Мотылёк только первые пару секунд, а потом её ладошки ложатся на мои плечи, а ещё через пару минут на шею и теряются где-то в волосах, заставляя меня чуть ли не рычать от удовольствия.

На Привокзальной мы оказываемся как-то уж очень скоро, то ли я счёт времени потерял. После глухого оповещения от Ильи о том, что прибыли, я с тихим стоном отрываюсь от сильно припухших губ Лары.

Лазурный взгляд совсем ошалелый и такой томный, что мне понадобилась вся выдержка, чтобы просто ссадить девушку с коленей, а не послать ВСЕХ лесом и рвануть с ней домой, желательно в спальню.

— Лев? — пытаясь сфокусироваться, девушка непроизвольно трёт шею и тут же пытается поправить одежду, которую мои загребущие ручонки всю издергали.

— Что случилось, Мотылёк?

— А ничего, что я не очень … люблю Захара? В принципе, как и он меня? Может, он не захочет моего присутствия рядом с его семьёй?

— Ну, насчёт любви к Яровому…то это вовсе не обязательно. Достаточно любить только меня.

В ответ на мою нахальность тонкие брови девушки становятся «домиками», даже слегка рот приоткрывается, вновь меня провоцируя.

Довольно ухмыляюсь и застёгиваю женское пальто, что сам же успел расстегнуть.

— Насчёт всего остального не переживай. Зар будет в любом случае зол, так как любит решать свои проблемы самостоятельно, даже когда принятие, в частности моей помощи, было бы намного рациональнее.

— Понимаю его, — с лёгким вздохом отвечает и тянется к дверце.

— Это замечательно, но три года вести борьбу за каждое свидание с собственным ребёнком — это уже перебор.

— А ему точно нужен этот ребёнок?

Видя моё недовольство, она сразу продолжает.

— Ну, просто по твоему телохранителю не скажешь, что он та самая милая душка и фея, обожающая маленьких детишек.

— Он любит дочь, а Лена, зная это, вертит им на том самом месте на три буквы.

— Разлад в семье- это всегда вина двоих, — уверенно заявляет Мотылёк, прячась за своими волосами и двигаясь к дверце. — Мне сложно судить, кто из них прав. Я едва знаю только Ярового, но могу сказать, что он не производит впечатление заядлого семьянина, скорее, больше принадлежит семейству де Бомарше, чем ещё кому-то.

— Если тебе эта вся ситуация так неприятна, то можешь подождать меня в машине.

— Я не настолько труслива, Третьяков, — бурчит девчонка и, не дожидаясь меня, выползает из салона. — Ох! Вот же пирдец нефартовый!

Это Клара снова поскользнулась, но, к счастью, повисла на дверце.

Пока я выпрыгиваю и обегаю машину, Илья уже ставит девушку на ноги и теперь мнётся за её спиной, видимо, в страхе отойти дальше.

Илларионова поворачивается ко мне, и её ноги в очередной раз подводят. Теперь успеваю сам.

— Поймал. Наша мадам Бабочка создана только для того, чтобы летать. Так и тянет в полёт. Правда, Мотылёк?

Пытаюсь не смеяться, хотя почему-то хочется. Её милое личико с румянцем и океаном смущения хочется снова расцеловать.

— Извини. Это ужасные ботинки. Я бы сейчас с удовольствием сменила их на коньки.

— Не надо. Мне нравится тебя ловить.

Лара ещё больше смущается, скомкано благодарит Илью, и мы наконец-то выдвигаемся к подъезду.

Боковым зрением отмечаю, что, кроме джипа Ярового, на парковке перед домом стоит скорая помощь. Поверх головы Илларионовой киваю на парковку парням. Водитель Анатолий тут же идёт на парковку.

Я был в этой квартире только раз, когда Яровой попросил совета в приобретении недвижимости. По памяти нажимаю на кнопку шестого этажа и наблюдаю в стальном отражении ультрасовременного лифта за плохо скрытым волнением на женском лице.

Лара крепко держится за мой локоть, словно я как минимум супергерой, и с опаской поглядывает на мрачную фигуру Ильи по другую сторону.

— Не переживай. Убивать никого не будем. Максимум я покусаю немного.

Девчонка хмурится и на мою шутку не ведётся.

Створки лифта бесшумно расходятся, и мы оказываемся на просторной площадке с двумя дверьми.

И даже если бы я не знал номера квартиры, то женские визги на ультразвуке и детский плач с лёгкостью указали бы нам направление.