Ошибка разбойника

— …Беда с ней… напал на неё кто-то, еле живая.

Насильник подумал: изрядное преувеличение, девчонка потрясена нападением и бесчестьем, но никаких увечий он ей не нанёс. Вчера дон Стефано был удивлён, что эта… как её… Хила не пришла в себя сразу, но не счёл нужным возиться с крестьянкой.

От воспоминаний кабальеро отвлёк резкий голос пожилого идальго:

— Дон Стефано, простите, сейчас мне некогда разговаривать с вами. Если угодно, зайдите вечером.

— Разумеется, сеньор Рамирес, — пробормотал кабальеро, про себя чертыхаясь.

***

День тянулся тоскливо. Кабальеро расположился в тени под навесом таверны, делая вид, что читает, и слушал обрывки доносившихся до него разговоров между слугами и посетителями, из которых узнал: Хила слыла в деревне скромной, работящей девицей, а припозднилась, разрываясь между больными тёткой и матерью. Простолюдины были взбудоражены нападением — о дурных людях в окрестностях их селения давно не слышали, представить, что в деле замешан кто-то из местных, не хотели и думать.

Потом те, кто постарше, стали вспоминать былые времена — бродивших во время и первые годы после войны дезертиров, разбойников, местных негодяев, считавших удалью подмять девушку, не спросив согласия. Хилу жалели, недоумевая, кто мог пойти на лихое дело, и порой косились на чужака — сидевшего в таверне кабальеро. Чуть позже от своего лакея дон Стефано узнал — поминали и его молодого приятеля, уехавшего поутру не потому ли, что сотворил ночью? Не сумел соблазнить сеньориту и польстился на простую крестьянку?

Кабальеро досадовал на невезение: «Угораздило девственницу за околицей шляться в такое время, когда дома только гулящие не сидят…».

Ближе к вечеру в таверне появилась старая служанка Рамиресов и, что не удивило разбойника, вернула подарок, приложив письмо. Когда дон Стефано пытался, состроив просительное выражение лица, убедить старуху, что глубоко огорчён и относится к семейству Рамиресов с безупречным почтением, та отмахнулась:

— Наш идальго сказал: в Сегилье, если девице передают подарки, минуя отца, то говорят — она очаровала его, а там недалеко и до инквизиции! Мало нашему Хетафе несчастий, только святого суда не хватало, помоги господи!

На это дон Стефано не нашёл что ответить, только подумал: «Идальго инквизицию поминает как подставку для чайника, однажды накличет» и развернул письмо:

«Благодарю вас, сеньор! Уверена, ваш подарок делает честь вашему вкусу, но в Хетафе, в отличие от Сегильи, не принята столь изысканная благодарность за гостеприимство. Увы, не могу оценить, как вы передали, безделицу, я не стала смотреть её, чтобы вернуть без сожалений. Отец передаёт вам почтение. И.Р.». Кабальеро сложил из листка бумажную птичку, спустился в кухню спросить об обеде и, улучив подходящий миг, отправил записку в огонь под котлом.

***

К вечеру дон Стефано перебрал в уме все детали, которые могли возбудить против него подозрения, и направился на ужин к идальго, намереваясь держаться так, чтобы хозяин счёл его непричастным к насилию над злополучной Хилой. Стоит ли говорить, что в этот вечер ему не были особенно рады. Отставной лейтенант был хмур, его дочь, хотя не изменила себе, приветствуя гостя поклоном, не пыталась казаться весёлой. Идальго, разлив вино, прямо сказал:

— Негодяй скрылся, не оставив следа, по которому его можно достоверно найти.

— Девица не запомнила ни единой приметы? Странно.

— Она повредилась рассудком.

«Проклятие! Кто бы мог подумать, что простая крестьянка окажется такой неженкой! Если у идальго были сомнения насчёт насилия, то их не осталось».

— У неё в кармане передника нашли золотую монету, — ровным тоном продолжил пожилой дворянин.

Дон Стефано чуть было не сказал — быть может, Хила продала свою честь, но лишение девственности порой настолько болезненно… Однако под прямым взглядом идальго он остерёгся обвинять жертву.

— Монету несчастная могла случайно найти.

Сеньор Рамирес отвлёкся, чтобы добавить себе вина.

— Всё может быть. В наших краях не видели бродяг, случайных людей, чужаков, — не меняя тона и не делая паузы, идальго закончил фразу: — кроме, конечно, вас доном Хуаном и ваших слуг.

Прикусив язык, чтобы не изобразить возмущение, кабальеро кивнул и поспешил упредить обвинение в свой адрес:

— Да, я тоже не видел. Вчера вечером я прогулялся по тропинке, если не ошибаюсь, она как раз в Ластрес ведёт, ничего особенного услышать не довелось.

В представлении дона Стефано, его прогулку могли заметить, поэтому скрывать не имело смысла.

— На руках и ногах девушки синяки — её крепко схватили.

Как ни хотелось сеньору дель Соль заронить подозрения против своего недавнего приятеля, он заставил себя удержаться, сообразив — девушка попалась довольно крепкая, от изнеженного юнца при небольшом везении могла бы отбиться.

— Думаете, негодяй был не один?..

Сеньор Рамирес промолчал, глядя на бутылку вина, а дон Стефано со всем возможным участием предложил:

— …Девушке, может быть, требуется врач и лекарство — мне несложно найти и прислать в Хетафе.

— Не стоит, дон Фадрике обо всём позаботился. Он сейчас провожает Хилу в обитель у нас по соседству. Монахини умеют ухаживать за умалишёнными, иногда настолько успешно, что рассудок к ним возвращается. Прошу меня извинить, дон Стефано, но на охоту завтра с вами я не пойду.

— Понимаю, сеньор. Я навещу родственника — дона Хосе. Бог весть когда доведётся вновь выбраться в ваши края. На следующий день поутру уеду.

Не будучи способен строить какие-либо планы, кабальеро откланялся. Взгляд, которым хозяин дома его проводил, дон Стефано толковать не пытался.

25. Тайное сокровище

Несмотря на то, что дела в Хетафе складывались из рук вон плохо, дон Стефано решил ещё раз навестить своего якобы родственника и отправился к нему поутру, надеясь застать трезвым. Дон Хосе хмуро приветствовал гостя, предложил фрукты из своего сада. Обменялись несколькими фразами о новостях из Сегильи, затем кабальеро посетовал на невезение — из-за нападения на крестьянку идальго отказался пойти на охоту, да и сам дон Стефано потерял настроение развлекаться. Дон Хосе хмыкнул:

— Рамирес себя произвёл в опекуны над нашим селением, вот и волнуется, а вам-то что? Подумаешь, поваляли какую-то девку. Раньше такое не раз за год случалось, кто не хотел — с темнотой со двора шагу не делал, да и среди бела дня озирались. Война, разбой. Теперь успокоилось, ещё до оспы сельские дворянчики шерстили потайные местечки в горах и усмиряли деревенских бузотёров. Вот девки и стали где ни попадя шастать. В вашем имении, небось, держатся тише, кто на свои прелести добычу не желает ловить.

— Я строго слежу за порядком на моих землях.

— Чтоб девки никому, кроме вас и кому вам угодно, свой товар портить не позволяли?

— Дон Хосе, странный вы завели разговор.

— А то я не знаю порядки в имениях, где всё одному сеньору принадлежит. Здешние-то горды, думали — сами себе хозяева, а оспа их придавила. Посмотрим, удастся ли им снова ходить с поднятой головой.

— Я как раз хотел поговорить о ваших землях. Всё ещё думаете о браке с сеньоритой Рамирес?

— Почему нет?

— Если идальго решит отдать дочь за человека своих лет, то скорее выберет своего друга капитана Фадрике Морено.

— Он женат, — хмыкнул хозяин.

— Неужели вы не знаете о смерти его супруги? Дон Фадрике при мне упоминал, как его расстроила кончина жены. Конечно, он, возможно, из любви к покойной не думает о новом браке…

— Что? — единственный глаз дона Хосе уставился на сидевшего с приветливым видом гостя. — Умерла? — лежащие на столе руки изуродованного мужчины напряглись.

Очевидно, чудище понятия не имел о вдовстве капитана Морено, а теперь разразился горьким каркающим смехом.

— Умерла! Будет вдоветь из любви к этому пугалу!

— Возможно, покойная сеньора Морено не отличалась красотой, но и сам капитан не сказать чтобы…