Училка и медведь

И тут у меня срывает планку. Обычно я не ссорюсь с коллегами, особенно со старшими по возрасту, но это обесценивание чужого труда заставляет меня вскипеть.

В ответ на свой выпад я получаю стандартное «мы своё отучаствовали» и «вы молодые, вот и работайте»

Всегда жутко раздражал такой подход. Зарплату-то мы все одинаково получаем.

Катя пытается меня как-то успокоить, но меня просто бомбит. Мы договариваемся уйти вместе с работы, заглянуть в супермаркет за бутылочкой вина и поговорить. Выговориться. Нам обеим это сейчас очень нужно.

Но день Карины Кузьменко так просто закончиться не может. И вот едва я собираюсь идти за сумочкой, меня вызывает наша директор Наталья Валентиновна и очень просит задержаться, чтобы сделать отчёт по деткам с ОВЗ, который крайне срочно понадобился соцслужбе.

Приходится остаться. Но я действительно чувствую себя клубком натянутых жестяных нервов, что-то наподобие той штуки в кухне, которой отчищают присохшее к тарелкам. Когда выхожу из школы, понимаю, что даже зубы толком разжать не могу - такое напряжение.

А потому я всё ещё намерена осуществить задуманное. Я покупаю бутылку вина и иду к Кате. Даже домой не захожу.

Катя открывает мне с таким видом, будто сама не прочь кому-нибудь оторвать голову голыми руками. И я, кажется, догадываюсь кому.

Я просто показываю ей бутылку, и она тут же кивает на кухню. Мы молча достает бокалы и нарезку из холодильника, откупориваем бутылку и разливаем.

Выдыхаем уже только после залпом выпитых бокалов и приходим единогласно к выводу, что пиздец. А у кого и какой, как раз сегодня обсудим.

Первой рассказывает Катя. Наглый мистер Орешек совершенно не желает оставлять её в покое. Катя сомневается, противится, понимая, что они из совершенно разных миров, но наглые ореховые клешни всё равно тянутся к ней и просто так сдаваться не собираются. Но самое сложное, что Катя, кажется, и сама начинает влюбляться в него.

А потом рассказываю я. От третьего бокала вина язык уже начинает заплетаться и цепляться за зубы, но мысль работает. Правда, в очень опасном направлении.

— Знаешь, мне надоело! - восстаёт моя разбуженная алкоголем внутренняя амазонка, и я решительно хватаю сумочку и закапываюсь внутри. Пошёл он, мудак. Не хочет отвалить по хорошему, сделаем по плохому.

И почему меня раньше такая мысль не посетила? Наверное потому, что я трезвая была.

Я достаю телефон и под ошалевший Катин взгляд, не анализируя собственные действия, чтобы не струсить, набираю номер рыжего здоровилы.

Трубку он берёт моментально.

— Приветик, - выпаливаю и прижимаю до боли зубами нижнюю губу, осознавая вдруг, что творю. Но поздно уже, поэтому продолжаю: - Это Карина, помнишь меня? Которая мисс розовые туфли.

Или миссис уже?

— Привет, Белочка, на деменцию пока не жаловался. Что-то случилось?

Его голос окутывает таким густым и теплым спокойствием, что я начинаю плыть. Очень надеюсь, он не сочтёт мою просьбу наглой.

— Слушай, а можно к тебе с просьбой обратиться? - он точно меня пошлёт. И туфли не отдаст. Зачем ему проблемы?

— Нужно, Белочка, но не сейчас, если ты не где-то одна посреди леса под дождём, - я чувствую неприятную горечь, что меня послали попросту. - Мы тут с моим другом с моста слетели, сейчас в больнице. Доктору очень не нравится, что я с телефоном. Давай, он шить меня закончит, и я перезвоню?

Закончит что-о?

8

Когда-нибудь мы будем вспоминать и надрывно смеяться с того, как пьяные пробирались по лестнице чёрного хода больницы, по которому нас провела моя двоюродная тётя Надя, что работает там санитаркой. Но сейчас нам с Катей очень страшно. Не особенно бы хотелось, чтобы нас заметили и вызвали полицию.

Я могу только представить лицо нашей директрисы в школе, когда она узнает, если такое случиться.

Когда Богдан сообщил мне по телефону, что они с Макарским попали в аварию и находятся в больнице, я, конечно же, сразу рассказала Кате. И она так распереживалась, места себе просто не находила, что мы решили, что надо ехать.

Но не только Катерина разволновалась. Мне тоже стало совсем не по себе, когда я представила, как огромный и непоколебимый мистер Медведь, весь окровавленный, сидит в кресле перед хирургом. Да ещё и мне на звонок отвечает.

Только вот кто нас пустит к Макарскому? У него там охрана под дверью. Но по другому к Орешку Кате в палату не попасть, и мы берём на абордаж с виду совсем неприступного охранника.

Он выражает сомнения, что мы подруги Макарского и нам срочно надо знать, как он. Говорю в основном я, потому что Катя совсем растерялась. В итоге мужик в таком шоке, что решает обратиться к начальству. И начальством этим оказывается Богдан.

– Да, Богдан Викторович, блондинка и рыжая. Понял.

Он отключает телефон и пропускает нас, указывая пройти по коридору чуть дальше. Катя хватает меня за руку и крепко сжимает, когда мы направляемся туда, куда нам указали. И это ещё раз доказывает мне, что моя дорогая подружка вляпалась по полной программе.

Как раз когда мы подходим, из палаты выходит женщина в полицейской форме, доктор и Богдан. Я отмечаю, что в моей грудной клетке происходит странное явление, когда я смотрю на похитителя своих туфель, сканируя, где у него видимые повреждения. Но кроме заклеенной пластырем брови ничего не обнаруживаю.

Катерина ныряет в открытую дверь палаты и прикрывает её за собой, а я подхожу к Богдану и… вдруг теряюсь. Чувствую себя рядом с ним какой-то совсем мелкой.

Он как гора, особенно сейчас - в рубашке, с закатанными до локтя рукавами, а на поясе сбоку кобура пистолета. Несмотря на травму, он сосредоточен и собран.

– Привет, - здороваюсь с ним негромко. - Сильно травмировался?

– Привет, Белочка, - он подмигивает, а сам кому-то набирает по телефону. - Не волнуйся, цел и невредим. Царапина по мелочи. Но если ты подуешь на ранку, буду благодарен.

Он подмигивает, а чувствую, что краснею, как девчонка. Ответить ничего не успеваю, потому что Богдан выставляет вперёд палец, призывая помолчать, потому что ему ответил абонент на том конце.

– Да, Жень, действуйте, как условились. Я на связи.

И тут из палаты выходит Макарский, а рядом с ним Катя, которую он крепко держит за руку. Они о чём-то препираются, а потом Катя решительно подходит ко мне и берёт за руку, тащит в сторону, но нам вдруг преграждает путь тот самый охранник, что впустил.

– Поехали, Карина, зря мы сюда припёрлись.

– Костя, время, - строго говорит Богдан, глядя на Макарского.

Тот кивает, подходит к нам, берёт Катерину за локоть и уводит.

– Поехали, Катя.

– Нам тоже пора, - Богдан кладёт мне руку на плечо, чуть сжав, и ведёт за Орешком и Катей. Сзади идут ещё двое охранников.

Всё происходит так быстро, что ни я, ни Зайченко не успеваем ничего спросить у мужчин. Но у меня появляются опасения, что, видимо, не всё так просто с этой аварией. Становится даже страшно, поэтому я помалкиваю, пока не представится момент, чтобы объясниться.

– Нам сюда, Белочка, - Богдан тормозит меня у одной из трёх машин, что стоят на улице возле чёрного входа в больницу. - Давай на переднее сиденье, я сейчас.

– А Катя?

– Она с Костей поедет.

Богдан отходит к третьей машине, а я выполняю то, что он сказал. Понимаю, что сейчас не к чему спорить. По дороге всё расскажет, уверена.

Он возвращается через минуту, присаживается за руль и заводит машину. Мы выезжаем за ворота больницы, и все три автомобиля разъезжаются в разные стороны.

– Испугалась? - подмигивает Богдан, пока я ёрзаю на сидении, пристёгиваясь.

– Есть такое. Что-то не так с этой аварией?

– Умница, - кивает. - Да. В городе местные не сильно рады столичному бизнесу. А ты что хотела?

— В смысле? - подвисаю я.

— Когда звонила. Хотела обратиться с просьбой.

— А-а, - я уже и забыла за вихрем событий. - Да не особо это важно…