Страница 25 из 41
Но теперь у меня появился смысл стряхнуть пыль со старого сундука по имени Семён Радич. Потому что там, в глубине, всё ещё, как оказалось, бьётся сердце.
— Иначе что, пап? — зеркалю его положение, тоже опираясь спиной на спинку. — Чем ты меня попытаешься шантажировать в этот раз? Арину Вера у тебя отсудила, рыжая сучка, дочурка твоего парнёра, не беременная. Нам и суд не нужен был для развода — она шлюха и преступница, жила с любовником, подкупила должностное лицо в клинике и использовала биоматериал без разрешения хозяина. Это преступление.
— О, ты никак юриспруденцию вспомнил…
— Так ты сам меня шантажом там учиться заставил. Ты вообще всё делаешь шантажом, пап. Тебе это ни о чём не говорит?
— Просвети, — складывает руки на груди.
— Ну, к примеру, назови хоть одного человека из нашей семьи, кто бы по собственному желанию сел с тобой за стол ужинать? С самого детства: не будешь посещать семейные ужины — не пойдёшь гулять, на тренировку, репетицию. Не явишься на светский приём — отберу тачку, лишу денег. Меня, Веру, даже мать — только шантажом и угрозами ты можешь склонить к взаимодействию с тобой. А тех, кто пытался воспротивиться, ты лишал самого важного и дорого.
— Бред, — усмехается. — Это вы все трётесь рядом с кормушкой. Тянете и тянете с меня. Взамен могли бы хотя бы создать видимость приличной семьи.
— Видимость, — усмехаюсь. — Это всё, что тебе надо? Да ты же у дочери собственной ребёнка отобрал, чтобы держать её рядом, папа, — качаю головой, в очередной раз пытаясь в принципе вдуматься в этот треш. Уже который год силясь понять — за что он так? — Ты правда думаешь, что хоть кто-то из нас испытывает к тебе тёплые чувства, папа?
Как же по-разному может звучать это “папа”. Моё язык жжёт, слюнуть хочется. И Настино… то самое, первое, совсем недавно произнесённое. Такое невесомое, такое лёгкое, вкусное, несмелое, с лёгким предыханием…
Такое… за которое мир к её ногам положить хочется.
И уж точно сделать всё возможное, чтобы никогда из её уст оно не превратилось в это горькое и жгучее. Которое хочется запить крепким алкоголем, чтобы заглушить отвратный привкус.
Я в то мгновение, когда она, перед кабинетом врача, осторожно взяла меня за руку и посмотрела с бесконечным доверием в глаза, тогда понял, что сделаю всё возможное, чтобы быть для неё лучшим отцом на свете. Не таким, как мой для меня и Веры.
— Всегда есть, чего лишить тебя, щенок, — маска деланного спокойствия слетает. Лицо отца краснеет и начинает блестеть. Вена на лбу вздувается. Он сначала приподнимается в кресле, чтобы швырнуть в меня эту фразу, а потом грузно садится обратно. Смотрит зло, с ненавистью. И как же без любимого “щенок”? Я уж было и заждался. — Всё потеряешь! Всё! Потому что всё, что ты имеешь, моё!
Внутри абсолютное спокойствие. Его очередная психологическая атака не вызывает абсолютно никаких эмоций. Я будто в стеклянной колбе, и всё, что он бросает в меня — отскакивает.
Я уже все решения принял. Пусть угрожает сколько хочет и чем хочет.
— Вылетишь как пробка из фирмы! Моей фирмы! Что у тебя есть? Ничего! Голый! Босый! Тебе под тридцатник! Долго протянешь без меня?
— Вот и проверим.
Поднимаюсь и вытаскиваю из кармана сложенное пополам, написанное заранее заявление. Старательно расправляю и кладу отцу на стол.
Тот замирает и опускает глаза, читает, а потом кривится.
— Понты это, Сёма. Неделю даю — прибежишь с протянутой рукой. Ты, засранец, ещё пожалеешь об этой выходке.
— Да пошёл ты, папа, — склоняюсь и говорю тихо.
А потом будто глохну. Грохот оков заставляет стены вокруг содрогнуться. Они падают на пол со звоном, и становится вдруг так легко-легко. И дышать хочется полной грудью. И улыбаться.
Что я и делаю на прощанье.
— Пока, — бросаю напоследок и выхожу из кабинета. — Танюша, салют, — подмигиваю секретарше. — Валила бы и ты отсюда.
— До свидания, Семён Владимирович, — кивает секретарша отца, глядя круглыми глазами. Жаль её, сейчас же отец на ней первой отыграется.
— Таня! — слышится уже сзади.
Но это сзади. За спиной.
И по хуй.
Воздух свежий на улице бьёт в лёгкие почти до боли. Раскатывает их, раскрывает непривычно сильно. Ощущение свободы пьянит.
Да, я теперь безработный. Разведенный.
Куда угодно пойти могу, что угодно делать.
И почему я так долго ждал? Почему не выпутался из этой липкой стылой паутины раньше? Мотивации не было.
Напится бы сейчас. Нахерачится по полной, да в рубахе одной под стихи Есенина по улицам пройти.
Но некогда мне. На самолёт нужно. В Краснодар. К ним.
В Москве я все дела уже сделал. К Вере только заскочу на пару часов, Аришку увидеть хочется да сестре спасибо сказать. Надо только за вкусняшками заскочить, мелкая обожает имбирные пряники и коржики.
Мне так хочется почувствовать жизнь, людей, движение, будто всё это раньше было за стеклом, а теперь я смог ворваться, что я решаю не вызывать такси, а иду на автобусную остановку. Ну и что, что ехать часа два с пересадками.
— Димон, — звоню другу. — Здорово. Слушай, помнишь, ты говорил, что твоим друзьям-разрабам нужен человек в команду для тестинга игрушек?
31
— Мы все волнуемся, Сём, послезавтра релиз. Всё готово, все возможные шлифовки уже сделаны.
Пытается успокоить меня Дик, он же Толик Диканов — главный разраб «RDGgames».
«R» у названия компании появилась совсем недавно.
Сначала я месяц вникал, знакомился с фирмой и её потенциалом, оценивал риски. А потом решился.
Продал свою квартиру в люксовом жилкомплексе, студию в Сочи и обе машины. Купил попроще. Большую часть отложенных денег со счетов тоже влил в «DGgames», присоединив туда то самое «R». Рискнул.
Скоро станет понятно, зря или нет. Ну что поделать, пойду таксовать, если что. Руки-ноги на месте, с голоду не умру, дочь и Василину одних больше не оставлю тянуть, мне и так с трудом удалось её убедить позволить финансово участвовать в жизни дочери.
Лучше так, чем под пяткой отца. Так и дышится глубже, цвета кажутся ярче, а еда вкуснее. Потому что ты сам по себе. Я и так затянул с сепарацией.
— Толь, я ещё раз пройдусь по сценариям. Мне кажется, мы спотыкаемся на стыковке третьего и четвёртого уровня.
— Все баги там пофиксили, ты же сам юзал сколько раз уже. Семён, выдыхай, мы отполировали игрушку как смогли.
— Ладно, — сдаюсь. Потом мы с Толиком прощаемся, и я отключаюсь.
От релиза игры многое зависит лично для меня. Я вложился в проект и вот скоро станет известно, зря или нет.
Времени уже почти пять, пора собираться и ехать к Насте. Мы собирались пойти гулять с ней в парк, там как раз должны выставить большие батуты.
Хотя, стоп. Какие батуты? Василина же писала, что у Насти ветрянка. Началась, пока я ездил в Ростов за машиной. Протекает хоть и в лёгкой форме, но вроде бы нельзя в общество с ней. Ну, может, просто погуляем.
Адамовна сказала, что ей нужно будет уйти, и я могу забрать дочку к себе с ночёвкой, ну или у них побыть дольше.
Хреново это. Не побыть, а то, что собралась. Знаю, куда. Опять Кортес прилетел, мне Димка звонил, сообщил. Не отцепится никак от неё, второй раз уже после встречи тогда в Москве у клиники прилетает в Краснодар. Вроде бы как по делам, но никаких дел у него нет. По крайней мере, присутствие личное точно не требуется.
Короче, бесит он меня. Я бы уже давно объяснился доходчиво, что делать ему возле Василины нечего, но уверен, что самой Васе это сильно не понравится. А я не хочу сейчас накалять между нами с ней и провоцировать на противодействие.
Я её хочу. С ней хочу. Всё. В душу и в паспорт. Но она не впускает, броню держит — чувствую. На все засовы заперлась и не впускает снова в свою жизнь.
Поэтому в этот раз мягко надо, без нахрапа. Чтобы поверила, чтобы постепенно открыла дверь.
Надо что-то придумать, чтобы она не пошла на это чёртово свидание. В прошлый раз, когда Кортес приезжал, ребята из “Games” устроили небольшую диверсию с его гаджетами. Так что он сильно опоздал, а Василине уже пора было возвращаться к Насте. Днём они погуляли, но в ресторан не сходили. Сегодня тоже нужно сорвать это совсем не нужное ей мероприятие.