Зов лабиринта

ДОМА ПЛОХО, В ГОСТЯХ ЕЩЕ ХУЖЕ

Развалясь на супружеском ложе – теперь заброшенном и таком же одиноком, как его хозяйка, – Ди листала альбомы с фотографиями. Диана с детскими косичками, Диана в спортивном лагере – с выпирающей наружу гиперсексуальностью, в окружении малолетних поклонников, Диана-студентка… Здесь уже появляется Никита. Действительно похож на цыпленка – хилый, тощий, со светлым хохолком на макушке, и Диана рядом с ним – как мама-наседка. Филипп… заметно старше их обоих, с аспирантской «экономной» бородкой. Свадебная серия снимков. Потом – семейные вояжи во время отпусков. По надписям – зеленые взгорья Алтая, божественный свет Соловков, даже высокомерные верблюды Египта. У обоих супругов на лицах густо намалевано счастье. «А ведь я любила его», – подумала Ди. Последние по времени снимки – этого года. Семейная идиллия.

Ди со стуком захлопнула альбом и принялась печалиться.

Хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и рассказал, что делать. Утешил, навел порядок в голове и, наконец, дал хорошего дружеского пинка под зад для начального ускорения. Потому что бесконечно валяться на лежанке и слоняться по городу могут позволить себе в этом мире лишь две категории граждан – нищие и потомственные миллиардеры. Остальным Бог велел трудиться.

Вялые угрызения совести прервала серия телефонных звонков. Десятая или двадцатая за день. Соболезнования бывших знакомых выслушивать было и лень, и немного жутко. Как если бы вдруг начали звонить с того света призраки давно умерших людей, к тому же незнакомых. Поэтому трубку она не брала и, наверное, из-за этой же загробной ассоциации не отключала телефон – если призраков не пускать в дверь, они полезут из щелей. Дверью был автоответчик. Очередной призрак затараторил женским голосом.

«Хелло, Диана. Это я – Матильда. Ужасно жаль Фила, но ничего не поделаешь. Уж такая у него, выходит, была карма. Надеюсь, ты не впадешь в депрессию. У меня однажды была депрессия, ну, ты знаешь, и я такого злейшему врагу не пожелаю. Даже этому мерзавцу Гришке Антонову, которому я желаю сдохнуть в постели шлюхи от полового истощения. Кстати, ты же еще не знаешь! Я собираюсь замуж. Ты с ним незнакома. Конечно, это не идеальный вариант, и даже не уровень Бельмондо, но зато видела бы ты его профиль! Закачаешься. Вылитый император… этот…римский, как же его… ладно, потом вспомню… Ох, что же это я все о себе. Ты-то как? Ходят какие-то странные слухи, что ты… ну в общем, я в это не верю, пока сама не убедюсь… не убеждусь. А если это правда, Диана, дорогая, я дам тебе телефон моего психотерапевта, он творит просто чудеса, ты оглянуться не успеешь, как он вскроет твое бессознательное и выловит оттуда все, что тебе нужно. Ему твоя амнезия как мне – договор с модельным агентством на подборку девушек. Так что ты забегай ко мне, адрес, если ты его тоже забыла, – площадь Гагарина, двенадцать-три, тридцать девять. Ну все, я уже опаздываю. Целую, не горюй… то есть я хотела сказать, Фила все-таки очень жалко… в общем, я побежала».

«Хоть и дура, но, по крайней мере, честная». Вслед за этой мыслью Ди удивленно отметила, что дура Матильда (Мария? Кажется они все тут играют в какую-то игру с именами) определенно ей нравится. И решила как-нибудь и впрямь заглянуть к ней. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на профиль императора.

Но это потом.

А сейчас… Ди собрала в сумку первую попавшуюся одежду, сгребла наличные деньги и заперла квартиру.

Что-то там было не так, в этой квартире. Слишком неуютно, как в замке с привидениями. В конце концов, телефон – сущая ерунда, когда-нибудь он все-таки заткнется. Но дело не в телефонных призраках. И не в призраке убитого – его-то как раз не было. Ди позвонками чуяла – она здесь не одна. По хребтине то и дело шнырял холодок, волоски на коже вставали строем, а в голове начинал шелестеть тихий зов. Кто-то неясно, едва различимо звал ее – вкрадчиво, ласково, настойчиво. Он был как шорох дождя за окном – уверенный в том, что пришло его время и теперь он не уйдет, заполнит собой все. Здесь все теперь принадлежало ему – обладателю тихого, зовущего голоса. И сама Ди – в первую очередь. Он дал понять это, отпустив ее – она вольна уйти из дома куда угодно, но от этого не перестанет быть его собственностью.

Между прочим, было в этом зове и обещание утешения. Столь однозначное и переплескивающее через край, что Ди предпочла за благо ретироваться.

Конечно, она допускала, что этот «кто-то» – всего лишь галлюцинация и у нее в самом деле поехала крыша, – но вот определить, поехала ли крыша до вселения галлюцинации в квартиру или же после оного, было уже затруднительно. В любом случае, отсюда стоило убраться восвояси – может, смена крыши над головой вернет ее собственную на место?

Она села в такси и попросила отвезти в гостиницу. Любую. Только подальше.

Через сорок минут она уже устраивалась в скромном однокомнатном номере. Одежда скопом вывалена из чемодана в кресло, пара книжек Дианы Димариной брошена на постель. Прихватила их в последний момент с полки в доме, решив, что надо бы заняться наконец самопознанием.

Гостиница стояла почти на краю города, на улице со смешным названием – улица Вакханок. Ди подумала, что последнюю вакханку, если они здесь вообще водились, поймали и присмирили местные рыбаки веков эдак…дцать назад и с тех пор жизнь тут течет скромно и безбурно, без малейших всплесков непристойной одержимости. Дионисова стихия если и не ушла полностью из этих полуденных краев, бывших греческих колоний, то никак не проявляет себя. Тиха и незаметна – как лава в спящем вулкане. А разбуди ее – выпрыгнет черным козлом, затрясет бородой, копытами застучит, рога навострит, только берегись.

Ди скептически усмехнулась. Если бы и явился сейчас сюда Дионис, то, разумеется, не в виде допотопного деревенского козла. За столько веков наверняка подобрал себе другие одежки, другие маски.

Маски…

Что-то дернулось у нее внутри, отозвалось на это слово.

Ди вышла на балкон. Невдалеке мощно дышало влагой море. Орали безумные чайки.

Собственное естество настойчиво и упрямо требовало от нее чего-то. Точно в ней жила еще и другая Ди, которая знала, чего хочет, и злилась на промедление. А Ди-первая никак не могла взять в толк, чего той, второй, надобно. Маски, дорогуша? Где же я тебе их возьму? Карнавалов здесь не устраивают, а наряжаться сосиской в тесте – Боже упаси.

«Ну и дура! – обругала ее Ди-вторая. – Неужто так трудно понять: маски – не на лице, а за ним. Они крепятся изнутри. И дают гораздо больше, чем даже тебе нужно. Маски всесильны! Разве ты не хочешь стать сильной и свободной, чтобы не зависеть ни в чем от этого мелкого, порченого добродетелями и пороками мира, чужого для тебя?!»

Ди слушала свой вопящий внутренний голос и в ужасе соглашалась с ним. Ей нечего было возразить уверениям другой себя. Хотелось и силы, и свободы. Но откуда-то из закоулков сознания выглядывало смущающее соображение – достанет ли у нее силы стать сильной, и свободы, чтобы быть свободной? Ведь, кажется, это жуткая ответственность и все такое. Вдруг она не сможет справиться с полученным всесилием и превратится просто в довесок к нему? «Караул» кричать будет поздно.

«Не бойся. Это только закомплексованные неудачники думают, будто для управления силой нужна б ольшая сила, а свободными становятся только свободные. Этим они оправдываются перед собой. Когда ты примеришь маски, ты поймешь, что это не так. Истинные сила и свобода даются легко – иначе они поддельны. Труд не может быть платой за них». – «Какова же плата?» – «Ты узнаешь об этом, когда придет время. Впрочем, ты уже заплатила и можешь не думать об этом. Я позаботился о тебе, девочка моя».

Ди вздрогнула, в тот же миг осознав, что разговаривает не со своим внутренним голосом, а с тем самым тихим зовом, вкрадчивым, мягким, как кошачья походка в ночи, обволакивающим, как дождевой пар.

Напрягшись, она молча ждала продолжения.